Ирина Горбачева - Слушательница

Родилась я на юге и долго не могла акклиматизироваться в Москве. И пища другая, и после замужества в восемнадцать лет повышенные обязанности, а мамочка далеко, всему самой приходилось учиться. Работа ненормированная. С десяти утра до семи вечера. Получается, что целый день на работе. Да ещё дорога туда, обратно. В общем, навалилось всё сразу, да ещё через полтора года после замужества забеременела. Эта первая моя беременность проходила очень тяжело. Гемоглобин и давление упали до критического уровня. Как говорят, от ветра шатало. Без шоколадки и кофе жить невозможно было. Переливания крови, уколы делать было уже не куда, горсти таблеток, больница. Но родила дочку всем на зависть. И сейчас не жалуюсь. Но почти через год опять беременность. И опять те же беды со здоровьем. Только в больницу уже не могла ложиться, дочку не на кого было оставлять.

Писала отказы в консультации. На последний отказ врач хотела телеграммой мою маму вызвать. Но по телефону у нас не было ещё такой роскоши, вызвала мою свекровь, но та чуть с врачом не поругалась, сказала, что дома мне лечиться лучше будет. А меня так пристыдила? А я и знать не знала об этом приглашении. А если бы и знала, так запретила, потому что при первой беременности свекровь разгон мне прямо в больнице устроила. Стыдила, что я лежебока, мужа бросила и всякую ерунду. Тогда я еле с врачом договорилась под подписку уйти. Получается, бесплатно пролежала, первые три дня закрыли, а на остальные дни справку мне дали. Так и в этот раз, договаривалась я с врачами, как могла. Под угрозой был декретный. Могли не оплатить, раз, получается, я лечиться не хотела. А свекровь меня ещё пристыдила, что я как-бы хочу на неё свои хлопоты с нашей дочкой переложить. Нет, если бы не денежный вопрос, но тогда врач серьёзно пригрозила, что напишет нарушение режима и мне не дадут декретные выплаты. Не обижалась я на это. Ясное дело, у неё своих хлопот хватает: работа, дочь девица, у которой на мальчишек глаз настроен. Муж. Всё понятно.

Жили мы тогда отдельно в коммунальной квартире, а муж водителем на межгороде работал. Однажды я ждала его возвращения с рейса. Он когда возвращался ночью, то потихоньку в окошко стучал, чтобы я дверь открыла. Вот мне ночью пригрезилось, что он постучал по стеклу. Я резко повернулась. И так больно мне стало. Чувствую, что ребёнку тоже больно. Еле до утра дотерпела.

Пришла в женскую консультацию врач послушала, посмотрела, сказала, что всё нормально. Сердце ребёночка бьётся, прослушивается. А мне с каждым днём хуже и хуже. УЗИ и всего такого, что сейчас есть, раньше не было. Поэтому, куда деваться работать надо. А на работе девчонки удивляться стали, говорят, что это такое? Тебе скоро рожать пора, а у тебя живот не растёт, а уменьшается. Врач говорит, питаться надо нормально, худеешь. Опять прослушивает меня, слышит сердцебиение ребёнка. Ешь, говорит чаще и калорийнее.

Какие калории? Жили-то Господи, дочке бы на эти калории хватало бы. Так я ходила, не ходила, а мучилась. Остался мне месяц с небольшим до декретного отпуска. Это февраль был. А зима до чего снежной выдалась! А тут приехал с другого города двоюродный брат моего мужа. Привёз родне невесту показать. Вся родня и собралась в квартире родителей брата. Я мужа собрала, приготовила его одного отправить на встречу сама, лишь бы до кровати доползти. А это мероприятие на выходные выпали. Так думаю, он уедет, а я хоть отлежусь в покое. С дочкой побуду дома. Не знаю, что взбрело в голову свекрови. То к нам не загнать, а тут приехала на такси и с ходу на меня:

– Чего лежишь, ноги к верху задрала. Давай собирайся, поедем, вся родня собралась, и тебя давно не видели, хотят посмотреть.

Я ей объясняю, что не могу, плохо мне и без поездок. А она ни в какую, стыдить меня стала перед мужем. Муж уже на сторону матери встал. Уговаривать начал. Я ей говорю, я сейчас в туалете была из меня пробка какая-то чёрная выпала. А она меня на смех подняла. В общем, я сама дура двадцатилетняя нет, чтобы за себя постоять, наоборот её пристыдить, взрослую женщину, кое-как собралась, дочку одела и в такси. А дороги у нас зимой раньше, можно сказать не чистили вообще, ехать далеко, на другой край Москвы. Кольцевая дорога раньше была такая, что её «Дорогой смерти» называли. Едем, а у меня без схваток сразу потуги начались. Я плачу, на каждой кочке мне больно. Уже водитель стал на свекровь кричать. Ей, говорит в роддом надо, а ты, куда её везёшь? А та, торговый работник, с опытом общения, говорит, не твоё дело, ей ещё через два месяца рожать, успеет.

Наконец приехали. Дом без лифта, пятиэтажка, я пока добралась до четвёртого этажа, так согнуло меня пополам. А как в квартиру вошла, я тётке мужа только и сказать успела, что сейчас рожу. Родня вся уже под градусом. Засуетились, забегали. Спиртом ножницы стали протирать. А я как легла на кровать, куда меня положили, так в штанишки и родила. Слышу, тётки говорят, что в «рубашке» родился, хотели пуповину разрезать. Ну, хоть тут у меня ума хватило отогнать их всех, дождаться скорой. Тётки стоят, свекровь спрашивают, зачем же я поехала безответственность какая. А она им отвечает, что, мол, свою голову не дашь. Но мне уже не до их болтовни было. А «Скорая помощь» по снегопаду еле доехала, да к подъезду не смогла подъехать. Врач зашла, посмотрела на обстановку. Похвалила, что не допустила к себе никого. Говорит, малыш твой месяца два назад умер, у него уже полголовки нет. Разложилась. А разрезали бы, так тебя бы похоронили. Сепсис бы стопроцентный был, да и не довезли бы мы тебя до больницы с такими дорогами. Муж увидел кулёк с разложившимся сыночком, сознание потерял, седым очнулся.

Забрали меня в больницу. Да не в нормальную, а в инфекционную, потому что дома родила. Такие порядки были. Туда всех свозили с домашними родами, да тех, кто сами пытались избавиться от беременности. Были и такие, что плод спицами протыкали, хиной травили. Оставили меня в приёмной. А я плачу, остановиться не могу. Перед глазами у меня этот кулёк с мальчиком моим. Мы же его ждали, Максимкой назвали. Хочу остановить слёзы, да куда там, рыдания так и вырываются. Волосы у меня были тогда густые да длинные. Разметались по голове, пока ехали. Глаза от рыданий опухли, губы от боли искусаны. Конечно, вид у меня тогда был, понимаю, мало сказать, странный. В приёмной медсестра стала мои данные записывать, я ей через слёзы отвечаю и реву, реву. Она успокаивала меня, как могла, да тут пришла дежурный врач. Дородная такая тётушка, как сейчас её помню, волосы выкрашенные в ярко каштановый цвет. Посмотрела на меня с брезгливостью и говорит:

– Проститутки проклятые, как вы надоели. Как воскресенье так валом валите. До роддома не доезжаете. Напьются, натрахаются со всякой швалью, а потом от детей своих избавляются.