Ольга Степнова - Своя Беда не тянет

Элка нажала на газ, и мы поехали.

— Стой, — сказал я, когда мы отъехали за квартал. Звонить по мобильному я не рискнул, поэтому разыскал телефон-автомат и набрал номер дежурного. Телефон не отвечал. Я дал отбой и снова набрал хорошо знакомые цифры районного отделения милиции. Опять никакого ответа. Я уже было признал провал операции, как на том конце кто-то взял трубку. Но вместо привычного: «Дежурный слушает!» повисло молчание. Такого финта от родной милиции я не ожидал.

— Эй! — крикнул я. Как оказалось, корзинка с сюрпризами этой ночью еще не иссякла.

— Эй! Дежурный! Есть кто у телефона?!

— У телефона одна Сапта есть, — неуверенно ответил высокий, полудетский голос.

Я чуть не выругался прямо в трубку. Дондук Сапта, как мне рассказывала Ритка, был тувинец по национальности, в милиции работал недавно, плохо знал русский язык, и отличался редкой… мягко говоря, несообразительностью. То, что у телефона «одна Сапта» означало, что наша блестяще проведенная операция по захвату наркопритона и целого склада оружия была пустой тратой времени.

— Слушай, Сапта, — взмолился я, — хватай дежурную опергруппу и гони к черному входу. Там, в елках, стоит ритуальный автобус, в нем гроб с оружием, наркотиков на миллион, и цыгане, которые всем этим торговали…

— Подождите, Сапта пишет! Ёлки, ружья, автобуса, гроб, цыгана…

— Шуруй быстрее, Сапта, миленький!

— Шуруйбыс, Сапта, маленький…

— Уйдут цыгане! — заорал я.

И снова повисла тишина.

— Эй!

— Сапта дежурная.

— Хватай опергруппу и к черному входу! Там автобус ритуальный. Тебе премию дадут!

— А цыгана живая?

Я вспотел.

— Была живая.

— А гроб зачем?

— Так автобус ритуальный!

— А елка зачем?

— А как без елки?

Сапта замолчал. Я подумал, а не позвать ли мне Плюшко, может, он силен и в психологии тувинцев?

— Так ты идешь, Сапта?! — спросил я эфир без всякой надежды на ответ.

— А кто говорила?

— Фантомаса.

Я бросил трубку. Будь, что будет. Все, что смог, я сделал.

— Куда едем? — спросила Беда, когда я обессилено плюхнулся в машину.

Я пожал плечами. Я устал думать, стрелять, говорить и шутить. Мне даже не хотелось вести машину, и я был искренне рад, что за рулем Беда. У меня сильно разболелась нога. Так сильно, что я бы не отказался от какого-нибудь обезболивающего.

— Куда едем? — повторила Беда.

— Там Салима волнуется, — подал голос Возлюбленный. — Девочки не спят. Поедем, успокоим!

Элка пожала плечами, и мы поехали.

— По-моему, это дело надо обмыть, — сказала Беда, когда мы остановились у ее дома.

— Я не пью, — чересчур поспешно выпалил Александр Григорьевич.

— И я не пью, — поддержал его я.

— А я пью! — возвестил вдруг Женька и тихо добавил:

— По-моему, мы чудом остались живы!

— И я пью, — Беда вышла из машины и захлопнула дверь. — Раз уж жива осталась.

Я тоже вышел и с чувством острой горечи осмотрел свою «селедку». Кузовного здесь на гораздо большие деньги, чем стоит сама машина. Придется Панасюку и правда пообещать золотые горы. Куплю только краску, шпаклевку, малярный скотч, с остальным он справится.

— Господа! — без автомата Плюшко снова заговорил светским тоном. — Я могу сходить в киоск за бутылкой.

— Пошли, — усмехнулась Элка. — У Салимы и Надиры в баулах все есть. Даже водка.

Мы гурьбой зашли в подъезд. Я вспомнил, что оставил кейс в машине, но решил — черт с ним.

Не успела Элка позвонить, Салима открыла дверь. Она открыла дверь, увидела нашу компанию и, по-бабьи всплеснув руками, затараторила:

— Мальчики! Как я волновалась! Глеб! Что с вашим лицом? Опять пуля? Эллочка! Ты вернулась?! Слава Аллаху! Я же говорила, что все будет хорошо! А где песик?

— В надежном месте! — я отодвинул ее и вошел в квартиру.

Испуганной тенью из коридора в комнату метнулся крупный силуэт Надиры. Не удержавшись, я показал ей «козу». Надира зажмурилась и прижалась к стенке, как делают это в фильмах особо женственные героини. Визжать она не стала, и я сказал ей «Спасибо», отчего она плотнее вжалась в стену.

Элка скинула свою дубленку, тапочки, и посиневшими ногами протопала на кухню, довольно уверенно лавируя между баулами.

— Александр Григорьевич Плюшко, бывший старший научный сотрудник, — Плюшко схватил Салиму за ручку и припал к ней долгим поцелуем. Салима зарделась, Женька нахмурился зеленым лицом. Плюшко отлип от Салимы и протянул ему руку:

— Плюшко, бывший старший, бывший научный… Мы ведь так и не познакомились. Вы так вовремя пришли мне на помощь! Представляете, Глеб, когда старый цыган понял, что я пудрю ему мозги, гоняя по ночным улицам в поисках угнанного джипа, он меня чуть не убил. И вдруг мимо нас медленно, без фар, проезжает «Прощальный кортеж» по направлению к его дому. А там калитка открыта. Цыган бросился к дому, а ваш друг меня посадил в автобус, и мы обсудили, как будем действовать дальше. Я, конечно, опешил немного: ритуальная машина и ваше лицо зеленое в ночи — не для слабонервных! Но… большое вам человеческое спасибо! — Плюшко схватил худыми ручонками лопатообразную лапу Возлюбленного и затряс ее с энтузиазмом старого, доброго знакомого. — А вас как зовут?

— Возлюбленный, — буркнул Женька, — Бывший заключенный.

— Что вы говорите? — удивился Плюшко и отпустил его руку.

— Женька у нас терпеть не может, когда к его женщинам пристают всякие нахалы, — вышла из кухни Беда. — Он их просто мочит. Слушайте, а что за разгром на кухне? Дырка какая-то в стене… Вы что, тут так освоились, что расширяться начали?

— Ой, — всплеснула Салима руками, — это Женечка придумал. Он, представляете, камин на кухне хочет сделать. Как в крутых домах. Этаж, говорит, последний, дом старый, дымоход есть — почему бы не сделать? Крутые за это большие деньги платят, а он — в подарок!

— Я печки-конфетки кладу, — оживился Возлюбленный, — а камины только учусь. Печки в городе не нужны никому, а за камины деньги будут большие платить.

— Ясно, — вздохнула Беда, — решил потренироваться.

— У меня получится!

— И у меня получится! — заорала Беда. — С вязанкой дров на четвертый этаж переться! Салима, Надира, где там у вас алкоголь? Сил нет от всего этого! Накапайте мне, всем накапайте, чтобы дальше можно было жить!

— Плов! Самса! — засуетилась Салима. — Я погрела!

Погрела она. В пять утра!

— «Антовка»! Надира, тащи «Антовку», она в пятой сумке от окна!

Надира отлепилась от стенки и с грацией слона полезла через заграждение баулов.

— Мне у вас нравится! — сообщил Плюшко. — У вас уютно!

— Оставайтесь, — звонко рассмеялась Салима. — Квартира большая, места всем хватит!

Да, ничего эта Салимка. И чего ее Беда так невзлюбила? В пять утра держать разогретыми плов и самсу не способна ни одна российская женщина. Я пристроился на табуретке и заглотил порцию плова, не дожидаясь, пока остальные разместятся вокруг маленького стола. Женьке места не хватило, и он примостился в углу, на полу, сложив свои огромные конечности, и став похожим на гигантского кузнечика. Надира, сторонясь меня, поставила на стол бутылку водки, с неизвестным мне названием «Антовка».