Андрей Воронин - Тридцать сребреников князя Владимира

Революция в провинции тоже прошла тихо, по-местечковому, без крови и мордобоя. Многие из знатных и зажиточных горожан спасаясь от лихолетья уехали от греха подальше за границу и увезли всё то что смогли, а что не смогли прикопали. Ведь думали, что уезжают на время, а оказалось навсегда. У тех кто остался, победившие революционеры всё отняли и поделили, неугодных сослали в Сибирь и в центр отрапортовали по телеграфу о проделанной работе. Какой-то большой смуты и больших страданий не было. Пришли белые, – белый флаг, пришли красные, – красный, всё тихо по родственному.

В наше время, городок Н. известен больше среди водительского сословия, все они от чайников до зубров дальнобойщиков знали пост ДПС городка Н, который встречал их первым после Западной границы и носил созвучное название Мамай, от названия посёлка который находился у дороги. «Как Мамай прошелся,» – сокрушенно качали головами водилы жалуясь друг другу, возвращаясь с поста после очередной проверки, закрывая свои опустевшие кошельки, что они между тем имели в виду для обывателя пусть останется загадкой.

В мае 1966 года в городок прилетал первый космонавт планеты, Юрий Гагарин. Да, в городке имелся свой небольшой аэропорт и из него летали регулярные рейсы в областной центр, за 200 километров. Ходит молва, что космонавт сам сидел за штурвалом кукурузника. Как говорили потом горожане, посетил Гагарин городок не только как депутат, в своей избирательной компании, но и с целью навестить близкого родственника, щупленького седоголового старичка, единственной радостью в жизни которого оставалась рыбалка. После посещения Гагарина и праздничных мероприятий по данному поводу, первого космонавта как и положено избрали почётным горожанином, но по-моему нет города на планете, где бы Гагарин не был почётным гражданином. А дедку тому построили хибарку из фанеры, в тихой заводи на берегу красивой речки Ипуть, недалеко от заводского дома отдыха в Гута-Муравинке и разрешили в виде исключения ловить рыбу сетью. Рыбу потом забирало многочисленное начальство, возившего к тому деду, как к местной знаменитости, многочисленных городских гостей. Правда, как поговаривают, сам дедок пожил счастливо на реке не долго, в результате многочисленных посещений доброжелателей и сопровождавшихся по установившейся традиции застольями и многочисленными возлияниями, вскорести он захворал и пропал, а домик тот на реке сгорел, то ли от не затушенной кем-то по пьяному делу папиросы, то ли от людской зависти.

Главными достопримечательностями городка Н. являлись семь его златоглавых церквей, из них две были старообрядческими, со своими перекрёстными крестами и строгой службой. При крещении новоявленного отрока тут полностью окунали в чан со святой водой, на причастии не смотря на чины и звания били лбом в пол колено преклоненные поклоны и бород не стригли. У староверного народа всё как-то так повелось, – святить так полностью, кланяться так лоб разбить, верить свято, работать без устали, от зари до заката, как деды учили.

Словом мал был тот городок, да вот как-то так. Колесим мы по Турциям, с их Анталиями и Мармарисами, купаемся в золотых песках Доминиканы, козыряем друг перед другом пятью звёздами и их «All inclusive», а оно то вот тут, под боком, невзрачное, а вот ишь ты, подишь ты, оглянись вокруг, если, что нибудь роднее этой песчаной тропинки к тихой речке за околицей или вон той тоненькой Есенинской берёзки у палисадника отчего дома. Эх, ты провинция…

Между тем, часа через два с четвертью приятели на американском монстре на колёсах до тарахтели таки до малой родины Гриши. За первой машиной въехавшей в стародавние времена в городок Н. бежали по булыжным мостовым голоштанные мальчишки, выражающие свои удивление и восторг криками и улюлюканьем. За многотонным «Hummer» Нагенса ни кто не бежал, местные таксисты прятались от золотого монстра на тротуарах, забираясь туда через бордюры на своих «десятках» и «Логанах», с русским трёх коленным. Cчастливой улыбкой разквасилась лишь морда лица владельца местной АЗС, тот то точно выполнил месячный план по продаже бензина, наполнив ненасытную утробу гламурного «Монстра Два».

Брызгалов Борис Александрович проживал в доме сталинской постройки, возведённом на центральной площади городка еще пленными немцами в конце 50-х годов, с лепными балкончиками и оригинальной башней с круглыми часами. Во дворе дома Иван Иванович с удивлением указал Брянскому на припаркованный тут же большой пикап «Volkswagen Amarok» своего приятеля и конкурента по бизнесу, брянского антиквара Юрия Никифоровича Молоткова.

– Вспомни чёрта, вот и он, – с явным не удовольствием проворчал Нагенс.

Поставив машину рядом с пикапом Молоткова, Брянский и Нагенс прошли к подъезду и набрали на домофоне код квартиры скупщика и вскоре им открыли входную дверь.

У Бориса Брызгалова имелась в пользовании большая трёхкомнатная квартира, с высокими потолками и окнами выходившими на центральную площадь и во двор. Вид на площадь украшали стандартное здание городской управы, с гербом и флагом, и стандартный памятник Ленину, с протянутой в коммунизм рукой на мраморном постаменте, стоящий в ряду вечно-зелёных, высоких пушистых елей, как и полагается на кладбище. Гостеприимный хозяин встретил Григория и Ивана Ивановича на пороге квартиры в бархатном красном халате «Adidas» и махровых тапочках. Борису Александровичу на вид вы дали бы около 47 лет, перед читателем оказался большой, выше среднего роста крупный мужчина, богатырского телосложения, с мощной накаченной шеей и бугристой от мышц, коротко стриженной головой. На шее у него красовались две золотые цепи размерами в собачий ошейник, на которых висела икона размером с сигаретную пачку и здоровенный, чуть меньше поповского, крест с распятием, в драгоценных камнях с эмалями. Под халатом, на спине скупщика, также играли бугры мышц, которые впереди скрывались довольно приличным, откормленным на деликатесах животиком. При рукопожатии с Борисом Александровичем Брянский обратил внимание на наросты на костяшках его больших рук, которые обычно образуются от занятий каратэ или отжимания на кулаках. Лицо скупщика казалось простым и обыкновенным, с чуть вздёрнутым крупным носом, светло-русыми бровями и серо-голубыми глазами. Весь облик Брызгалова говорил о достатке и отсутствии проблем. Говорил Борис Александрович громко, правильно поставленной речью, не стесняясь вставлять в неё однако и элементы русского разговорного фольклора… Здесь Борис выступал в роли гостеприимного хозяина и стараясь не ударить в грязь лицом, выставил гостям на журнальный стол, стоящий у дивана, различные деликатесные закуски и напитки. И по его доброжелательному гостеприимству не глупые гости понимали, что так он привык жить всегда и это не напускное радушие.