Виктория Вита - Ягодный возраст

Теперь быстрее, знакомой дорогой, к положительным эмоциям. Вот он, добротный, кажется, построенный на века сталинский дом. Федоркина живёт на четвёртом, окна выходят во дворик, маленький, на редкость тихий и ухоженный, там есть несколько деревьев и очень симпатичный, такой же маленький газон. Машин в этом дворике нет, им там просто нет места. Здесь сохранился дух пятидесятых годов, такой знакомый по старым фильмам, и дворик сам кажется декорацией к такому фильму.

Подъезд был чистым, светлым и уютным. Казалось, что я попала в другой мир.

Вот, наконец, и четвёртый этаж, и дверь с медным номером четырнадцать, за которой меня ждут и мне рады, там горячий чай и вкусные пироги, там замечательный, добрый и светлый человек – Соломея Мефодьевна Федоркина.

Я уже подошла к двери и перед тем, как нажать на кнопку звонка, остановилась буквально на долю секунды, чтобы перевести дыхание и чуть поправить причёску, и тут чувство комфорта стало быстро покидать меня.

Что-то здесь было не так, очень и очень не так.

Какой-то противный холодок заскользил по моей спине.

Я оглянулась: большая, удивительно чистая лестничная площадка была залита солнечным светом, идущим из бокового окна, и абсолютно пуста. Четыре квартиры, четыре двери… ах, вот что, эта квартира напротив, там немного приоткрыта дверь. Так, дела с нервной системой у меня совсем плохи: надо же, из-за такой ерунды впасть в панику. Единственным, с моей точки зрения, неудобством в этом доме было отсутствие мусоропровода. Выносить мусор приходилось мало того, что на улицу, но и идти вдоль дома за угол, где находился огромный мусорный контейнер.

Вздохнув с огромным (и это не преувеличение) облегчением, я наконец нажала на кнопку звонка. Мелодичную трель перекрыл радостный голосок, ну никак не принадлежащий восьмидесятилетней бабушке:

– Иду, моя деточка, ну наконец-то! Я совсем заждалась!

Щёлкнули замки, и открылась дверь. На пороге в умопомрачительном костюме цвета беж стояла Соломея Мефодьевна. Волосы уложены аккуратными мелкими кудряшками, лицо гладкое и розовое. Сеточку морщинок возле глаз и рта скрывал умело наложенный мягкий макияж. Она источала тонкий аромат каких-то очень приятных духов и сдобы. Её полнота была удивительно милой и приятной. Соломея Мефодьевна была идеальной женщиной (в моём понимании) и останется ею в любом возрасте.

– Деточка, ну что же вы стоите на пороге? Скорее бросайте свою жуткую сумку! Запомните, женщина имеет право носить сумочку, где с трудом должны помещаться: носовой платок, сигареты, если она курит (стрелять сигареты – это моветон), мобильный телефон, кредитная карточка и ключи от машины. А то, с чем ходите вы, это ужасно! Не стойте же в коридоре, скорее ступайте в ванную комнату, мойте руки, и к столу.

Я с огромным удовольствием, начиная чувствовать себя маленькой девочкой, окружённой любовью и вниманием, подчинилась. Мне вслед продолжали нестись её поучения:

– Деточка, в вашей сумке не должно быть никакой косметики, она должна быть только на лице и в умеренном количестве. Вы меня понимаете?

В это время я мыла руки и заодно рассматривала своё отражение в зеркале напротив, вделанном в изумрудный итальянский кафель.

– «Душераздирающее зрелище, – сказал бы ослик Иа-Иа, – и я, и я, и я того же мнения!»

Ополаскиваю лицо ледяной водой. Хорошо, что о косметике можно не беспокоиться, она частично осталась на кашемировом пальто и частично на моём носовом платке.

– Соломея Мефодьевна, могу вас заверить, я не ношу косметику в сумке.

– Деточка, вы и на лице её не носите, и вообще вы сегодня очень бледная. Тяжёлый день? Больные? Или это разрисованное чудовище, которое вы почему-то считаете своей заведующей, в очередной раз старалось продемонстрировать своё превосходство?

– Это не я считаю её заведующей, а главный врач. Ну, а так всего понемногу, как-то всё сразу навалилось.

– Вот что, деточка, идите-ка к столу, вам нужен хороший чай и капелька хорошего коньяка.

– О нет, спасибо, коньяк не надо, сегодня уже была капелька.

Соломея Мефодьевна внимательно посмотрела на меня. Улыбка ещё была на её губах, а глаза уже стали очень серьёзными и внимательными.

– Я не думала, что всё так серьёзно, – произнесла она. Крепко взяв меня за руку, повела в гостиную и почти насильно усадила в огромное и очень уютное кресло.

– Садитесь, детка, в него с ногами, поверьте мне, вы будете себя чувствовать очень и очень комфортно.

– Нет, нет, спасибо, неудобно.

– Не придумывайте, пожалуйста, всё удобно. Я сказала, садитесь.

Я подобрала под себя ноги и оказалась как в колыбели, мягкой, уютной и защищённой со всех сторон. Состояние комфорта на грани абсолютного релакса.

В это время Соломея Мефодьевна подкатила большой деревянный сервировочный столик, инкрустированный серебром, где стояли чайные чашки из удивительного тончайшего розового, поющего в руках фарфора. Необыкновенной красоты чайник со свежезаваренным чаем источал чудный аромат. Белоснежные, туго накрахмаленные салфетки, стянутые серебряными кольцами, лежали на тарелочках для десерта. Старинная двухъярусная фарфоровая ваза с пирогами была достойным венцом этого натюрморта.

Соломея Мефодьевна устроилась напротив меня в таком же кресле, стала разливать чай, резать пироги и раскладывать их на тарелочки.

– Знаете ли, деточка, когда я была молода и ко мне не обращались так официально «Соломея Мефодьевна», а звали очень мило Соломинкой, даже тогда я уже умела отделять зёрна от плевел. В конце концов, это можно расценить даже как признак недостатка воспитания – если вы, деточка, позволяете себе обижаться на столь недостойных людей. Ваш сын ни в коем случае не должен видеть вас в таком виде. Где ваш оптимизм, чувство юмора, любовь к жизни?! Хотя подождите, не может быть, чтобы эта высушенная собственной злобой и ненавистью ко всему её окружающему ведьма так вас расстроила. Ну-ка, деточка, рассказывайте всё подробно.

И я рассказала и об утреннем приключении в автобусе, и, что особенно тяжело было вспоминать, о встрече с Аристархом Ревсимьевичем Тимофеевым.

Соломея Мефодьевна слушала очень внимательно, иногда улыбаясь, а иногда хмурясь. В конце буквально на один миг маленькая горестная морщинка прорезала её лоб.

– Я так и думала, деточка, что здесь что-то не так, – сказала она после того, как мой рассказ был закончен. – Пойду-ка я всё же принесу коньяк. Даже если вы, деточка, и не будете, хотя я вам настоятельно рекомендую, и поверьте мне, алкоголизм вам не угрожает. Мне капелька живительного напитка сейчас просто необходима.

Она встала, подошла к стилизованному под старину, как и вся мебель, находившаяся в комнате, буфету. Бережно достала из него красивую бутылку, два хрустальных бокала и налила в них буквально по одной капле золотистой жидкости. Усаживаясь в своё кресло, она протянула мне один из бокалов.