Виктория Вита - Ягодный возраст

– Эй! Кто-нибудь здесь есть, – просипела я и, подумав, добавила: – живой? – Конец фразы получился несколько повизгивающим. Так, «а в ответ тишина», хорошо, что из-за угла ещё не выскочил какой-нибудь малахольный, одетый в маску хоккейного вратаря и с бензопилой в руках. Вот был бы номер!

«Номер» меня ожидал в гостиной, обставленной итальянской мебелью, которую постоянно показывают в рекламных роликах (красиво, дорого и стандартно). В застойные времена признаком высокого финансового положения была полированная стенка, теперь хит сезона – итальянская мебель.

На бежевом ковре, покрывающем узорчатый паркетный пол, в луже тёмной крови, среди всего этого роскошного благолепия, лежал мужчина, одетый в иссиня-чёрный, расшитый золотыми львами шёлковый халат и с пулевым отверстием как раз посередине лба.

Я дико улыбнулась: «Красный, ты попал!». Первым делом ничего не трогать! – и я обеими руками вцепилась в свою сумку, и надо вызвать милицию. Перехватив сумку в одну руку и, зачем-то продолжая прижимать ее к груди, другой рукой кое-как вытащила телефон. Ноль один или ноль два, никак не могу вспомнить. Только бы не грохнуться в обморок, а то перепачкаюсь с ног до головы, а потом в таком виде ехать домой? Ну уж нет!

Наконец я смогла набрать нужный номер и после долгих гудков услышала:

– Милиция! Слушаю вас! Что случилось?

– Здравствуйте, я Кравцова Владислава Владиславовна, врач-терапевт, нахожусь по адресу… (скороговоркой называю улицу, номер дома и квартиру). – С трудом перевожу дыхание и продолжаю: – Здесь труп мужчины с пулевым ранением в голову.

– Он мёртв?

– Судя по месту нахождения и размерам пулевого отверстия, количеству крови и вещества, напоминающего мозг, этот человек не притворяется! – рассердилась я, начиная терять терпение.

– Не волнуйтесь так, – чуть смягчившись, сказала диспетчер. – Никуда не уходите, к вам уже выехали.

Сегодня явно не мой день. В квартире, или, как теперь будут говорить, «на месте преступления», было очень тихо. Плазменный, совершенно невероятных размеров телевизор, шикарный музыкальный центр – всё выключено, даже вода на кухне не капает, ну прямо «мёртвая тишина».

«Ку-ку!» – радостно заорал в кармане мой телефон. Если бы я в данный момент увидела воочию Ганнибала Лектера, держащего в руках разделочный нож или, для получения особо острых ощущений, а то мне их что-то стало не хватать (особенно сегодня!), сунула пальцы в электрическую розетку, меня тряхнуло бы с меньшей силой. Состояние такое, как будто я вылезла из душа, и сразу захотелось сменить всю одежду, вплоть до нижнего белья. Путаясь в карманах, кое-как вытаскиваю это чудо «вражеской» техники, которое продолжает надрывно, как будто наслаждаясь своим звучанием, куковать.

– Алло! – произношу совершенно незнакомым, чужим голосом.

– Здравствуйте! Будьте добры, пригласите Владиславу Владиславовну! – произнёс мужской голос, который в данной ситуации звучал более нежно, чем мой. Явственно, почти кожей ощущаю замешательство звонившего: интересно, а как можно охарактеризовать моё состояние? Могу только констатировать факт, что трясти меня стало ещё сильнее, вплоть до достаточно ощутимого постукивания зубов.

– Да, я слушаю.

– Меня зовут Георгий Владимирович.

– Очень приятно, – я тут же встряла в разговор, – но ваше имя мне ни о чём не говорит.

– Разрешите, я продолжу?! – в голосе зазвучало явное неудовольствие моим вмешательством. – Мы сегодня с вами столкнулись в автобусе. Надеюсь, теперь вы меня вспомнили?

– Мы с вами не сталкивались, а меня на вас уронили, а так как это происходит крайне редко, то я вас ещё помню.

В это время из коридора раздался слабый шорох. Моё сердце с огромной силой ухнуло о грудную клетку и остановилось. Не выпуская телефон из одной руки, а сумку из другой, я, вжавшись спиной в стенку, стала медленно продвигаться в сторону коридора.

– Алло, что у вас там происходит?! – раздался в трубке встревоженно-раздражённый голос. – Я уже минуты три обращаюсь к вам, а вы что-то бормочете себе под нос: то ли «помогите», то ли «пощадите»!

– Подождите, – автоматически поправляю я его, одновременно с этим подползая к двери, и, набрав в грудь побольше воздуха, резко высовываю голову в коридор. Пусто. Из зеркальной стены на меня с удивлением смотрит взлохмаченное, с волосами, стоящими дыбом от страха, чучело, отдалённо похожее на меня.

– Алло! Алло! – надрывалась трубка.

– Не кричите! Я вас очень хорошо слышу, – сказала я, возвращаясь в комнату и даже вроде немного успокоившись. – И ничего такого особенного у меня не происходит. Просто я нашла труп и сейчас жду приезда милиции.

Трубка сначала странно рыкнула и после секундной паузы (видно, дыхание переводил) выдала:

– Что вы нашли?!

– Я нашла «лицо кавказской национальности» с пулевой дыркой во лбу!

– Простите, как? Только лицо?!

– Ну, конечно, не только лицо, к нему приложено и всё необходимое, но теперь это необходимое ему вряд ли когда-либо понадобится.

Трубка рыкнула с новой силой.

– И часто это с вами происходит?

– Да, – язвительно ответила я, – очень часто. Это только сегодня день не задался, уже шестнадцать ноль-ноль, а я только один нашла. Но до вечера ещё далеко, так что, думаю, самое интересное ещё впереди.

– Вы очень интересная женщина и хорошо держитесь.

– Спасибо. Если это комплимент, то, пожалуйста, не старайтесь, я в курсе своих как достоинств, так и недостатков.

– У вас есть недостатки?

Однако же, оказывается, мы способны на сарказм.

– Недостатки есть даже у шоколадного зайца: он пустой внутри.

– Владислава Владиславовна, скажите, есть вопросы, на которые вы не можете ответить?

– Да. Даже два. Первый – чему равняется квадратура круга, и второй: почему вы не сказали, что у меня была размазана помада?

Он странно хохотнул.

– Я хочу с вами встретиться.

– Извините, как я понимаю, вы привыкли, что ваши желания должны исполняться. Я хочу вам сказать, что это достаточно порочная привычка. Тем более, если вы под встречей подразумеваете свидание, я могу это расценить только как прихоть – черепаховый суп надоел, на отечественные щи потянуло. Если же вы хотите вернуть мне двадцать рублей, не утруждайтесь. Я не столь материально зависима. – В моём голосе звучала гордость, так как во внутреннем кармане ветровки лежали отпускные.

– Ну что же, – голос зазвучал знакомой холодностью, – мне осталось лишь извиниться за возможно причинённое беспокойство. У вас теперь есть мой номер телефона, и я думаю, что вы всё-таки захотите им воспользоваться.

– Ну, это вряд ли. Конец связи, – сказала я и нажала на отбой. Потом несколько секунд смотрела на высветившийся номер и нажала на сброс и удаление из памяти. Нет номера – нет искушения позвонить. Зачем эти иллюзии, всё известно, как и что будет. Вначале театр, затем недорогой ресторан (нельзя недооценивать его интеллект, откуда у меня могут быть наряды для дорогих), потом подарки и ужин при свечах с определённого характера десертом в виде интима. Обязательно какое-нибудь путешествие к морю. А затем, когда ему надоест экзотическая старая «обезьяна» не из его роскошного мира, у него появятся неотложные дела. Сначала прекратятся встречи (у него же столько работы!), а затем телефонные звонки станут реже и реже и, в конце концов, тоже прекратятся. А я начну восстанавливать с таким трудом созданный и разрушенный только по его прихоти мой мир, срываясь на работе и, что самое страшное, на своём родном ребёнке. Буду плакать в автобусе днём, уткнувшись носом в стекло, и дома по ночам в подушку от какой-то противной жалости к себе и от обиды на весь мир. Ну и, спрашивается, «на фига козе баян»? Звучит, конечно, не интеллигентно, но из песни слов не выкинешь, что есть, то есть. И всё же, всё же, всё же…