Мария Мусина - Охотничий билет без права охоты

К столику подошла тоненькая женщина в белом халате, наклонилась и положила перед Буби бумажку с мясными обрезками. Буби тут же, радостно помахивая хвостом, стала поедать так неожиданно предложенное блюдо.

– Спасибо, – сказала я.

– Приходите. У нас много остается этих обрезков.

– Спасибо.

– Девчонки из торгового центра даже суп из этих обрезков варят. А вам я так, бесплатно их буду давать. Я собак люблю. Они не то, что люди, от собак никакой подлянки никогда не ждешь. Я с собаками пять лет в цирке работала, знаю… Теперь вот здесь посуду мою… Так что приходите…

Похоже было на правду: подбородок по-актерски чуть вверх, и накрашена любительница собак была именно так, как красятся те, кто хоть раз в жизни имел дело с гримом: обводила глаза тоненькой линией, словно рисовала вместо своих глаз новые, побольше.

– Спасибо…

Циркачка ушла мыть посуду, а я снова посмотрела на улицу и, чуть не вскрикнув от неожиданности, вскочила: у темно-зеленого джипа, очень похожего на джип Василия, два дюжих мужика мрачно теснили какого-то здоровяка, а тот, как бы шутливо подняв руки, медленно отступал к белому пикапу с ярко-оранжевой надписью «Аварийная служба». Буби подняла голову и зарычала. Я забарабанила в стекло, пытаясь привлечь внимание. Здоровяк поднял на меня глаза, криво улыбнулся, что-то сказал мужикам и, не оборачиваясь, полез в пикап.

Когда я выбежала на улицу, «Аварийной службы» и след простыл. Я даже номер не успела разглядеть.

– Боже мой, Боже мой, что же делать? Что делать?

Я метнулась к темно-зеленому джипу. Нет сомнений – это машина Василия. На заднем сидении его шляпа и сумка, в которой он возил Буби. Ключей зажигания не было видно. Дверцы закрыты. Полиция?

– Полиция! – надтреснутым от волнения голосом закричала я.

На меня стали оборачиваться прохожие.

Дул холодный ветер, я постояла-постояла на улице, да и вернулась в кафе.

Циркачка кормила Буби новой порцией мясных обрезков. Буби оторвалась от поедания, подняла голову, посмотрела на меня и стала, натягивая поводок, рваться на улицу.

«А что она может сделать? – с тоской подумала я. – Так же как и я – ничего. Абсолютно ничего. Она не понимает, что произошло. Так же как и я».

Я без сил опустилась на стул.

– Что-то случилось? – участливо спросила циркачка.

– Да, – сказала я, – наверное, что-то случилось.

Было обеденное время, но посетителей в кафе всего несколько человек. Суббота. Офисы сегодня не работают, и Таганка в выходные пустела – не спальный район.

– Вы кого-то ждали, а он не пришел? – тихо и грустно проговорила циркачка.

Мне стало жалко себя, и я заплакала. Спохватилась, быстро оделась и ушла.

Антону я сказала, что нашла Буби на притравочной станции.

– Ты хоть оставила там наш телефон? Человек, может, с ума сходит. Мыслимое ли дело? Собаку потерять!

О пистолете в борсетке я умолчала. Антону хватает своих проблем на работе. Человек с утра до ночи вкалывает в нынешних ужасных капиталистических условиях! Зачем ему голову морочить ерундой всякой?

К тому же невозможно было обойти рассказом Василия, а неизвестно, как на него прореагировал бы Антон. Поверил бы Антон, что можно доверить самое дорогое, что у тебя есть – собаку и оружие – женщине, которую ты в первый раз видишь? Поверил бы? Я сомневалась в этом.

Такса Бу пока не проявляла никакой тоски по своему хозяину, а увлеченно носилась по дому за Матильдой. Потом они менялись ролями. От их мельтешения рябило в глазах, а ведь совсем недавно я умилялась шутке таксятников про то, что лучше таксы могут быть только две таксы! Однако я нашла в себе силы не зацикливаться на ситуации. В конце концов, ничего особенного не произошло.

А. Пистолет вполне подождет своего хозяина в укромном месте, куда не мог бы случайно заглянуть Антон.

Б. То, что Василий – человек трудной судьбы, ясно и без песен. Но, можно подумать, я до этого бандитов не встречала! Ха! Один Мокрухин чего стоит! Сейчас от бандитов уже никто и не шарахается. Нельзя жить в лесу и шарахаться от каждого дерева.

В. Новые, довольно-таки неприятные ощущения от обстрела, в который я попала… Тоже не такое уж уникальное происшествие. Перестрелки случаются в Москве часто, то, что я до сих пор не попадала в какие-нибудь переделки – чистая случайность. Статистическая погрешность.

Г. То, что на глазах у меня похитили человека, – тоже не эксклюзив никакой.

Однако все-таки надо бы напрячь помять и вспомнить, как это происходило. И, может быть, даже записать какие-то детали, чтобы не забыть. Когда объявится Василий все же, наверное, ему будет интересно, куда же делся его «кореш».

Да и самого «кореша» жалко. Может быть, он нуждается сейчас в помощи, в простом человеческом участии. То есть наверняка.

Но что можно предпринять?

Что?

Найти каких-нибудь друзей Василия. Но как? И что им сказать? Ведь я-то Василию, не говоря уже о его «кореше», в сущности, совершенно посторонний человек. И жив ли еще этот «кореш»? А Василий? Жив ли? Нет, нет, не хотелось думать о плохом. А о хорошем думать хотелось, даже очень.

В полицию заявить? Я мысленно стала проговаривать текст, который сказала бы в полиции дежурному полицейскому, очень ясно увидела круглые удивленные глаза этого стража порядка и оставила эту дурацкую идею. А что, собственно, я видела?

Я закрыла глаза, сосредоточилась и попыталась представить себе эту картинку. Вот белый пикап, вот две громоздкие спины в кожаных куртках-пилотах, вот люди, идущие мимо… Стоп. Конечно, кто-то шел мимо. Но вот человек, который стоял на противоположной стороне улицы, был неподвижен. Именно, именно! Он стоял и просто смотрел на все происходящее. И когда я выбежала из кафе – тоже стоял.

Я попыталась припомнить его лицо. Нет, не получается. Он стоял довольно далеко. Невозможно было рассмотреть. Хорошо, хотя бы силуэт, хотя бы общее ощущение, хотя бы…

– О чем ты думаешь? – нежно спросил, наклонившись, Антон.

Я вздрогнула, непроизвольно отшатнулась от мужа и, испугавшись такой собственной реакции, жестко проговорила:

– Сколько раз можно просить, не подкрадывайся ко мне так тихо, когда я думаю.

– Ну, извини…

Обиделся. Конечно, обиделся. Я бы тоже обиделась, если бы меня вот так шуганули в грубой форме. Но сейчас некогда, некогда отвлекаться, нужно срочно припомнить, что за человек стоял на противоположной стороне улицы. Я снова попыталась сосредоточиться. Вспомнила даже проходившую мимо тетку в малиновом берете, а того, кого нужно, – нет, не вспомнила. Не обратила на него внимания. Ничем он не был примечательным, вот и не обратила.

Да! Это мог быть просто случайный прохожий. Если бы кто-нибудь из команды похитителей наблюдал за похищением, он не застыл бы с открытым ртом посреди тротуара. Сидел бы себе спокойненько в машине и смотрел. И никто бы ничего не заметил.