Сергей Хорошев - Кто-то рядом

Не важно! А важно то, что вот этот террорист взял в заложники ее папу и…

Стоп! Какого папу? Если бы папу – телефон бы на папе…

Так он же богатый! Папа ей квартиру купил, а сам на рублевке, в Жуковке какой-нибудь, или в Барвихе…

Будем в Барвиху на выходные…

Стоп! Успокоится и думать по делу.

Как же ее спасти? Нужен план! У вас есть план, мистер Фикс? У меня есть план, мистер Фикс!

А у меня плана нет. Жаль…

А если наоборот… Если эта самая Маргарита… Леонидовна. Эта Маргарита Леонидовна – самая прожжённая преступница на свете? Если это она, этого молодого, не опытного, не грамотного юношу соблазнила и использует в своих гнусных целях?

Точно! Булкин был ее любовником. Когда Булкин нашел себе более молодую, она соблазнила этого чеченского юношу, и юноша убил Булкина! Точно!

Значит она зрелая и опытная… И когда я подберусь к разгадке ее страшной тайны, гражданка Лушкина, эта Маргарита, эта страстная, опытная, прожжённая и с большой грудью, как у Светланы Владимировны…

Тьфу! Жениться надо!

Только сперва – с соседями познакомится. Три года и не одного…

В прошлом году, летом, жара стояла. На лавочке пиво пил. Парень подсел – Вадим. Из нашего дома? Даже не спросил. Но выпили хорошо! Напились, можно сказать! Он кажется психологией занимается – преподает или работает… Все журналистикой интересовался…

А может плюнуть на газету, на Железнова? Время есть. На работе писать не дают, дома займусь. Преступников пусть полиция ловит.

Ноутбук на кухню. Чай. Нет… Кофе. Свежезаваренный, ароматный кофе.

Итак…

«Как к Бабулькину…»

Что-то фамилия не благозвучная – Бабулькин.

А если эта Лушкина – пенсионерка? Старушка? И ее взяли в плен боевики!

В интернете посмотреть? Может там, что на Лушкину есть?

Около окна лучше ловит. Лох этот Артур – кафе открыл, Wi-Fi провел и весь дом в интернете на халяву. Спасибо тебе Артурчик.

Лушкина… Маша в Файсбуке, Юля в Контакте, Лена в МоемМире… Лушкина гора в Краснодарском крае. Маргариты Леонидовны нет!

Во – модель Катя Лушкина. Родственница? Надо проверить…

Симпатичная. В полный рост, в купальнике, на мероприятии… Да тут целое агентство! Сколько их тут молодых и симпатичных!

Так… Оля Белая, Дарья Черная… Псевдонимы? Дарья ух! Так бы…

Жениться что ли?

Давно я близко с женщинами не общался. Ох давно!

И что мешает?

Время жалко! Вбил себе в голову, что гениальный писатель! Кончилась личная жизнь!

А ведь Леночка Белолобова, осенью мамуля познакомила на даче, не того же ли поля? Культурно так все начиналось… Все художественные музеи с ней обошли! Как выставка какая – мы первые… Я первый! Возьму билеты и жду. Она меня за пажа держала. Поди, подай, пошел на… Не мешай!

Поцеловались и сексом занялись недели через две… Так себе – вроде нужно, а то как же… Придет и о высоком рассуждает. О роли художника в истории. О великий Моне, о несчастный Мане… Я в это время на кухне – над ужином колдую.

Люблю хорошо поесть. Люблю, но и готовлю! К приходу Леночки, приходила она по вторникам и четвергам, или кролика в винном соусе с прованскими травами, или седло барашка в духовке, или плов по всем правилам, или… Чего только не готовил! Каждый раз – что-то новенькое. И вино, и свечи, и цветы…

Посидим, покушаем, вина попьем…

– Ты иди в душ, а я постелю. – Это Леночка в первый раз так – скромно и деловито.

После поцелуя. Второго или третьего? Второго. Первый так прошел, в скользь… а второй долгий выдался. Вот после него, скромно, спокойно, по-деловому…

– Где у тебя бельё? Диван только разложи.

Разложил диван, дал простыни, подушки… Она зачем-то все понюхала…

Я помылся, выхожу – стоит у двери, ждет. Нырк, и закрылась.

Лег, жду. Пришла. Быстро полотенце с себя сняла, аккуратно на кресло положила и ко мне. Пару раз поцеловались, потерлись, она руку под подушку и презерватив протягивает.

– Не знаю какие ты предпочитаешь… Это обычный. Пойдет?

Какие с таким человеком отношения будут? Деловые. Это я так думал. Леночка считала – духовные! Ведь она много говорила о живописи, пока я готовил на кухне.

По субботам я к ней ходил – она с родителями жила. Родители на дачу, мы сексом заниматься. Она тоже готовила… Разогревала, что мама оставит. Поставит в микроволновку, и о высоком! Все о высоком и о высоком.

На кухне поужинаем и в кровать.

По воскресеньям на выставку. Иногда в театр или в кино.

Клубы – редко, очень редко. Своеобразные, с волосатыми господами за шестьдесят, с немытыми дамами за сорок, или напротив – с изыскано-вычурно одетыми, гламурно стриженными и пахнущими Дольчей и Габбаной.

На дачу приедем – я к своей маме, Леночка у своих родителей. Совместное поедание пищи идет, обед или ужин – когда как, моя маманя намеками:

– Вы уж смотрите, деточек не заведите до свадьбы…

А Леночка просто, так:

– Какие дети! Мы же предохраняемся. Да и вообще – сперва карьеру сделать… а я еще не доучилась.

Мама у меня современная, но старомодно воспитанная. Куском не давилась, а глазки долу опускала.

– Что же ты к Женечке не переедешь? Если вы… – И опять глаза опустит.

– Нет, Вера Георгиевна. От Евгения Леночке до института добираться далеко. – Это Вячеслав Петрович, Леночкин папа.

У нее родители современные, деловые. И как дочка такая духовная получилась?

Внешность у Леночки конечно эффектная! И смотрелись мы… В клуб какой зайдем – все внимание обращают. Она – высокая, худая, бледная… Волосы рыжие, четь ли не красные, распустит! Глазами зелеными сверкает! И платье, или кофточка, или свиторок – темной рамой всю ее красность, бледность и зеленость оттеняют. И я рядом – такой же рыжий, волосы дыбом, бледный, в темных очках, в потертом твидовом английском пиджаке… Пиджак она мне подарила. Специально. Думаю, если бы не мои рыжие волосы, так подходящие к ее рыжим волосам, у нас никогда бы ни чего и не было.

Но было и было. Хорошо, что кончилось. Однажды, враз и навсегда.

В субботу, как обычно, поставила она, голубцы кажется, разогреваться, и о новом веянии в живописи что-то… Возбужденно, руками даже движения возле головы… Я как-то обычно – киваю, губы плющу, поддакиваю, глазами временами таращу. Леночка вдруг резко замолчала, с прищуром на меня уставилась. Минуты две изучала, а потом как-то обреченно, но решительно, вроде как самое свое сокровенное:

– Пошли! Покажу!

В зале, диван уж приготовлен – она его заранее разложит и заправит, открыла она шкаф, порылась у его дальней стенки и вытащила картину в простыню завернутую. С дивана постель свернула быстренько, сложила его. Простыню с картины сняла и на диван поставила.

– Ты смотри… Я на кухне буду. – И ушла.

Смотрю я на картину, понять не могу. По-моему… Не понимаю я этого искусства нового. Хотя Пикассо – нравиться, и не «Девочка на шаре», а портрет мецената какого-то, в Пушкинском музее висит… А это?