Маша Стрельцова - Дзен в большом городе

— Ты не поверишь, кто нас сейчас спасать приедет! — обернулась я к Пелагее. — Батюшка Иоанн!

— А что, у тебя и правда с ним шашни? — загорелись ее глаза.

— Чего??? — челюсть со стуком брякнулась на серебристую крышу джипа.

— Все знают, — снисходительно ответила она. — Полюбовница ты его!

Я в растерянности уставилась на нее, не зная, то ли смеяться, то ли плакать. В принципе, мне совершенно без разницы на такие слухи, но если это дойдет до начальства Иоанна — ему придется несладко. Могут не только выпереть с работы, но и от церкви отлучить.

— И с чего это вы так решили? — беспомощно выдохнула я.

— Ну так а как? — пожала она плечами. — Он же от девок шарахается как от чумы, а с тобой вечно приветлив, в уголок отводит, шушукается. Неспроста!

— Да я как раз единственная на него не вешаюсь! — взвыла я. — Понимаешь? Мы с ним друзья! Он знает, что я его домогаться как другие не стану, вот и рад общению со мной.

— Попова дочка, Алеська, уж как перед ним хвостом крутила, а он на нее и не смотрит, — укоризненно поведала ведьма. — А ведь Алеська уродилась красы невиданной да нрава тихого и скромного, чем ему не пара? Ну-ка, признавайся, приворожила Иоанна?

— Да уж, нрава тихого да скромного, — рявкнула я. — Эта Алесенька, красавица ваша, на исповедь пришла в юбке до пят и с во-от таким разрезом. Так что Иоанну строение ее ног теперь доподлинно известно!

— Ревнуешь! — всплеснула она руками.

— Да ну вас, — махнула я рукой. — За парня обидно. Налетели все на него, так каждая и старается от него отщипнуть. Думаешь, ему легко, когда столько красивых девушек ему чуть ли не прямо обещают секс без всяких обязательств? Он ведь не каменный, Пелагея. Только вот он — священник от Бога, понимаешь? Не пойдет он на грех. Потому и мучает его плоть.

— Это все он тебе сам сказал? — подозрительно сощурилась она.

— Да сама не слепая, вижу, — хмыкнула я. — Мы же друзья, понимаешь?

— Эх, была б ты нормальной девкой, так пожанили б вас, и делу конец, — она взглянула в сизое небо и задумчиво добавила: — Как раз осень, славно свадьбу играть.

— Э, — возмутилась я. — А сейчас я ненормальная? И вообще — какое «пожанить»? У меня Дэн!

— Сейчас ты — ведьма, а он — поп, — разъяснила Пелагея. — Так что ему сроду не разрешат на тебе жаниться.

— Да я и не настаиваю.

— А что касаемо этого Дэна, так не смеши народ, а?

— В смысле? — опешила я.

— Не пара вы, — жалостливо глядя на меня, произнесла она. — Ведь поиграет он и бросит, Марьюшка. Не женится он на тебе.

— Вы чего, сговорились? — тихо сатанея, спросила я.

— А что, я не первая? — с удовлетворением в голосе осведомилась она.

— Пелагея, мы с ним родные, как ты не поймешь. То, что мы будем всю жизнь рядом — это да и аминь.

— А чего же он тогда не женится?

— Вы дадите мне самой сделать выбор или нет? — гневно рявкнула я. — Что вы все меня провоцируете? Мне же с ним всю жизнь жить, детей растить, хоть присмотреться дайте! А то мы с ним и знакомы-то менее полугода, а вы уж все уши прожужжали — не женится да не женится!!! Да он уж давно мне предложение сделал, ответа ждет!

Пелагея испуганно посмотрела на меня снизу сверху, отняла ладони, которыми инстинктивно прикрыла ушки, и мелко закивала головой:

— Так бы сразу и сказала, теперь поняла!

«Врет», — хмыкнул внутренний голос.

«Точно», — согласилась я.

На дороге тем временем показалась какая-то машина, бодро подкатила к нам и оказалась джипом «Шевроле». Из него вылез батюшка Иоанн и радостно нам улыбнулся:

— А вот и я.

— Так быстро! — всплеснула руками Пелагея.

— Спешил, — коротко сказал он, взглянул на меня и мне отчего-то стало неуютно. — Магдалина, мне надо с тобой поговорить.

— Говори, — разрешила я, и дурные предчувствия охватили меня.

— Ну не при людях же, — смешался он.

Глаза Пелагеи победно блеснули. «А еще отпиралась», — читалось в ее взоре, обращенном на меня.

— Говори, — с нажимом велела я. — Все равно мне с этой крыши сойти затруднительно.

— Я помогу, — вызвался он.

Пелагея просто блаженствовала, глядя за нашим воркованием. Как же, Иоанн все бросил, полетел на выручку любимой, да еще и срочно что-то желает ей сказать! Некстати вспомнилось, что сплетница она еще та.

— Говори, милок, я уши-то закрою, — хитро велела бравая бабулька.

— Вань, если ты не скажешь, люди невесть чего подумают, — вздохнула я.

Он потоптался, собираясь с духом, и наконец помотал головой.

— Нет, Магдалина. Не могу. Боюсь.

— Чего? — хором воскликнули мы с Пелагеей.

— Да вдруг откажешь, — признался он.

Тут уж и я была заинтригована. Что же такое он мне собрался предложить?

— Да ладно тебе, — доброжелательно улыбнулась я. — Мы же друзья, забыл?

— А я уши уже заткнула, — сообщила Пелагея. — И ни-че-го не услышу. Беседуйте на здоровье.

Он нерешительно посмотрел на меня.

— Говори, — кивнула я. — Раньше выйдешь — раньше сядешь.

— Ну и шуточки у тебя, — пробурчала «ничего не слышащая» бабулька.

— Марья, — выдохнул он наконец, — выходи за меня замуж.

У нас с Пелагеей синхронно отвисли челюсти.

— Чего-чего? — недоверчиво протянула она. — Повтори-ка, милок, чегой-то я не расслышала.

Иоанн тем временем взял себя в руки, взглянул мне в глаза и спокойно сказал:

— Я понимаю, время неподходящее, и место тоже. Но я прошу тебя, Марья, выйди за меня. Ты единственная, кто стал мне душевным другом, единственная, с кем мне есть о чем поговорить, чьим умом я восхищаюсь, — он запнулся, окинул меня внимательным взглядом и неожиданно закончил: — И ты так прекрасна в лучах заходящего солнца, что любые слова тут бессмысленны.

— Иоанн… — я во все глаза глядела на него, завороженная его словами.

— Ты выйдешь за меня? — строго и слегка торжественно спросил он.

— Выйдет, конечно выйдет! — радостно закудахтала Пелагея, но внезапно ее лицо омрачилось и она осторожно спросила: — А что батюшка Серафим скажет? Или ты уходишь из церкви?

— Батюшка Серафим брак благословит, сам отправил нас Марью сватать, — раздался из «Шевроле» скрипучий голос. — Куда денешься, надо же грех покрывать.

И из машины на раскисшую дорогу вылезла… бабка Лукерья! Та самая, что вчера подглядела, как то, что было во мне, кинулось целовать Иоанна!

Вот вехотка старая, заложила Ваньку начальству!

Я перевела взгляд на Иоанна, тот слегка кивнул. Подмигнув ему, я принялась ломать комедию специально для двух сплетниц.

— Батюшка Иоанн, — мгновенно забыв про фамильярное обращение, благоговейно начала я свою речь. — Вы стали мне добрым другом и духовным наставником. Благодаря вам в моем сердце воссияла Божия любовь, осветив грехи. Я стала читать житие святых на ночь вместо Плейбоя; пятачки теперь не спускаю на игровых автоматах, а отдаю нищим. Вы для меня всегда были прежде всего священником, другом, которому я поверяла о своем духовном росте. И потому ваше предложение меня, откровенно говоря, смутило. Я слишком вас уважаю, отче, и все во мне восстает против того, чтобы воспринимать вас как мужчину, а без этого супружество невозможно. Простите меня, отче… Не смогу я быть вам доброй женой.