Маша Стрельцова - Дзен в большом городе

— Ну что ты, дочь моя, — смахнул он фальшивую слезинку. — Я тронут до глубины души твоей искренностью.

— Так вы что, еще не…, — Пелагея запнулась, ошарашено глядя на меня и на него.

Мы дружно посмотрели на нее безмятежным взглядом стопроцентных праведников.

— Да я сама видела, что вы целовались! — закричала бабка Лукерья.

— Когда? — изумилась я.

— Вчера! Вчера ночью, на дороге у церкви!!!

— Вы ничего не путаете? — недоуменно спросила я и подняла перед собой раскрытую ладонь: — Клянусь перед Господом, Богом нашим, что я, лично я, никогда не целовала батюшку Иоанна, коего я безмерно уважаю как своего духовного пастыря.

— Лукерья, а ты точно видела, что они цаловалися? — скептично спросила Пелагея. — Магдалинка, хоть и ведьма, а такими клятвами бросаться не будет.

— Видела, — потерянно пробормотала бабка.

— Так может очки забыла одеть да не рассмотрела толком?

— Я еще не в том возрасте, чтобы очки носить! — неожиданно кокетливо отозвалась старая вехотка.

— А на дороге вчера фонари не горели, — сказала я в пустоту. — Я специально вытащила батюшку Иоанна на улицу, чтобы показать ему звезды во всей красоте Божьего творения. Фонарь бы тут был некстати.

— Еще и фонарь не горел! — всплеснула руками Пелагея и укоризненно уставилась на сплетницу.

— Ну да, погорячилась я, наверно, — нехотя призналась она. Помялась и вдруг напустилась на Иоанна: — А чего же вы ничего не сказали перед батюшкой Серафимом, когда он вам велел грех покрыть, а?

— Он — джентльмен, — быстро сказала я. — Женщину поставить в неудобное положение или как-то обидеть не может.

— Тебя обидишь! — заносчиво выкрикнула бабка Лукерья.

— Я про вас, — скромно ответила я.

— А, — начала она, и вдруг осеклась, уставившись испуганными глазами на Иоанна, — а что же мы теперь батюшке Серафиму скажем?

— Хошь — помолчи, я сама скажу, — доброжелательно предложила Пелагея.

— Хочу!!! — вскричала Лукерья.

— Скажу, что ты сплетница, — продолжила ведьма. — И что напраслину возвела как на Магдалину, так и на батюшку Иоанна.

— Чего??? — взвилась она. — Нет уж. Видела я, видела, как они целовались.

— А перед иконой поклясться сможешь? — хладнокровно спросила я, уверенная в том, что видеть-то видела, да явно издалека, нечетко и полной уверенности у нее в том нет.

Бабка Лукерья задумчиво помолчала, повернулась к Иоанну и горько спросила:

— Батюшка, так и что теперь делать?

— Молиться, — благочестиво ответил он, кладя руку ей на голову. — Господь — он рассудит и всем воздаст по делам.

Лукерья вздрогнула и взглянула на него исподлобья, как фашист из окопа.

— А мы ведь Марью вытаскивать приехали, — напомнила она, явно стараясь замять эту тему.

— Ну, коль замуж она у нас идти отказалась, придется ограничиться спасением, — кивнул он, усмехаясь. — Идем!

— Куда? — насторожилась бабка Лукерья.

— А во-он там березу видишь? Как раз с нее веток и наломаем, под колеса надо подложить.

И он зашагал к дереву, не дожидаясь бабки.

— Далеко же! — охнула она. — А я старенькая, меня беречь надо. Возраст и все такое. Пусть Марья и идет, она лошадь здоровая.

— Нет уж, — лицемерно отказалась я. — Раз пошли такие инсинуации моих дружеских отношений с человеком, которого я так уважаю, то я теперь с батюшкой Иоанном буду только при свидетелях общаться. И вдвоем с ним я за ветками не пойду!

— Да иди, иди! — замахала руками бабка. — Ты не бойся, дочка, я не сдам!

— Мне с крыши не слезть, — ехидно отозвалась я.

Старая сплетница осмотрела вязкую глину, засосавшую в себя джип, и недоверчиво спросила:

— Так что, мне, старой женщине, все же идти за ветками?

— Нет! — твердо ответила ей Пелагея. — Не надрывайся, Лукерья! Иди садись в машину. Вон, смотри какой закат красивый, так бы и сидела да любовалась им. Жаль, что мы слезть не можем, придется Иоанну одному ветки таскать. Так что заночуем мы тут. Костер зажжем, лепота…

— Заночуем? — тревожно переспросила бабка, метнув взгляд на северо-восток.

— Ну так сама посмотри — вечер уж, а пока Иоанн нас вытащит…

— Пойду помогу, — хмуро сказала Лукерья и бодрой рысцой двинулась вслед за батюшкой.

— Вехотка знает про кладбище, — глядя ей вслед, молвила я.

— Старые люди все почитай про него знают, — пожала Пелагея плечами. — Я на то и рассчитывала. Лукерья — баба неплохая, вот только ленивая, да язык без костей.

— Я заметила, — вздохнула я.

— А что, и правда у тебя с Иоанном ничего не было? — осторожно спросила она. — Мужик-то дюже красивый, неужто ни разу сердце не екнуло?

— Пелагея, вот ты по приворотным делам мастерица, так что должна меня понять. Я Дэна люблю. И хоть какого передо мной раскрасавца поставь, я Дэна не променяю ни на кого.

Ведьма помолчала, глядя на розовый закат.

— Ты его привораживала, что ли? — как бы невзначай спросила она.

— Поначалу да, — неохотно призналась я. — Но ты учитывай, что мои привороты — это ведь ерунда. Детский чих, нет у меня к этому способностей. К тому же через несколько дней сняла я колдовство, и ушла от него.

— И что? — поторопила она меня.

— А он меня нашел, — просто сказала я. — Нашел и посмеялся над всеми моими приворотами-отворотами. С тех пор вот и живем.

— Так что, он около монастыря жил уже без приворота? — удивилась она.

— А ты откуда знаешь про монастырь? — довольно улыбнулась я.

— Настоятельница шибко ругалась, когда я при ней тебя упомянула. Велела передать, чтобы ноги твоей больше не было, они замучались дверное окошко после тебя ремонтировать.

Я лишь ухмыльнулась. Это окошко первоначально было весьма скромных размеров. Путник, решивший постучаться в монастырские ворота, видел через него только глаза монашки-привратницы. В монастырь Дэна не пустили даже на порог, и потому эта щелка стала для нас единственным способом свидания. И тогда мы принялись ее расширять. Я сперла на кухне здоровый тесак, Дэн привез из города охотничий нож из швейцарской стали. Так что шепчась у ворот о своем, мы усердно ковыряли дерево. Подозреваю, что Дэн и ночью прокрадывался к заветной щелке с ножом в зубах, ибо вскоре я уже могла высунуть в получившееся окошко лицо. Уши, правда, поначалу застревали, но целоваться это не мешало. Так мы с ним и жили, пока я отмаливала грехи в монастыре.

— Я бы еще раз туда съездила, — мечтательно зажмурилась я. — Было здорово.

— Не пустят, говорю же, — усмехнулась Пелагея. — Чудная ты, тут тебе батюшка замуж предлагает, а ты за своего Дэна цепляешься. А ведь батюшка и красивее…

— Хорош рекламой заниматься, они уж возвращаются, — блаженно улыбалась я, все никак не отойдя от монастырских воспоминаний.

А Иоанн с Лукерьей тем временем добрались до нас, скинули наземь вязанки веток и бабка тут же схватилась за поясницу: