Петер Аддамс - Обезглавленная Мона Лиза

Когда мадам Женвуа позвонила Ирэн по телефону в интернат и спросила, не желает ли она на минуточку заглянуть к ней, девушка, зная о ком идет речь, тотчас согласилась. Однако у мадам Женвуа она повела себя так, будто неожиданный визит Ламбера не обрадовал, а, скорее, раздосадовал ее. Она начала выговаривать ему, что он мог хотя бы за день предупредить мадам Женвуа, что директриса и без того недовольна ее отлучками и что не следует забывать об охраннике, которого Де Брюн приставил к ней.

— Так что тебе от меня нужно? — раздраженно спросила она. — Не для того же ты меня вытащил сюда, чтобы тоскливо смотреть мне в глаза?

— Нет, мое сокровище, я вполне могу обойтись без этого, — ответил Ламбер. — Порой, от нечего делать, я спрашиваю себя, что бы из тебя вышло, не будь у твоего дедушки миллионов?

— Я сумела бы заработать себе на жизнь, — фыркнула Ирэн.

— Безусловно. Но как? По-моему, твоих способностей недостаточно даже для должности уборщицы. Сядь, мне нужно с тобой поговорить, и поговорить серьезно.

Ирэн продолжала упрямо стоять.

— Сядь, я тебе сказал, я не могу разговаривать с человеком, когда он смотрит на меня ноздрями, — резко бросил он.

Она знала, сейчас ей следует уступить, иначе все плохо кончится. Вот когда у нее будет огромное состояние, Ламбер станет как шелковый. Итак, она повиновалась и, надув губы, присела на краешек кровати. Он заходил по комнате взад и вперед. Не обращая на нее внимания, точно разговаривая сам с собой, произнес:

— Время пришло… Мы заманим этого подлеца в волчью яму, и, упав туда, он сломает себе шею. Это так же верно, как то что на небе нет никакого Бога. Важно одно: твой дорогой дедуля не должен простирать над ним свою всесильную длань и ограждать его от земного суда. И дабы он этого не сделал, ты должна постараться.

— Мы уже говорили об этом, Аристид, — с трудом сохраняя спокойствие, сказала Ирэн. — Я уже объясняла тебе, почему нецелесообразно разговаривать с дедушкой на эту тему. Ты не понял меня тогда, не хочешь понять и сейчас…

— Ближе к делу.

— Ты же знаешь, я, вопреки здравому смыслу, намекнула дедушке, что от Де Брюна надо избавиться, и ты знаешь, как он отреагировал.

— На этот раз ты поговоришь с ним без всяких намеков, твердо и ясно, скажешь ему, он будет величайшим мошенником, если защитит Де Брюна. При одной мысли о том, что его ожидает за это после смерти, у него уже сейчас задница покроется чирьями. Я выразился достаточно понятно?

Послушай, Аристид, если ты и дальше будешь так разговаривать со мной, боюсь, мы ни о чем не договоримся, — решительно сказала она, хотя голос ее заметно дрожал.

Он сел на кровать добродетельной мадам Женвуа, и вдруг у него возникло такое сильное желание к Ирэн, что ему пришлось собрать всю свою волю, чтобы подавить страсть. Возможно поэтому он нарочито суровым голосом спросил:

— Следовательно, ты не хочешь нам помочь?

Она отодвинулась от него.

— Не хочу.

— Ладно, пусть тогда этот парень доводит до самоубийства либо до сумасшедшего дома тысячи и тысячи людей, ты тут не при чем, не так ли?

На ее лице выразилось страдание.

— Ты же знаешь, это не так. Но дедушка не станет меня слушать, и совершенно бессмысленно гневить его без всякой надежды на успех.

— И, возможно, лишиться миллиончиков, выжатых им из человеческой мясорубки, в которой он перемалывает целые армии своими бомбами и гранатами. Ты этого боишься?

— Итак, ты хочешь, чтобы я отказалась от всего, совершенно от всего. — В их отношениях наступил кризис, которого она всегда со страхом ждала. Аристид! Ты требуешь от меня невозможного и говоришь об этом словно о каком-то пустяке.

Ламбер насупился.

— К сожалению, честный, благородный поступок — вовсе не пустяк. И я требую этого от женщины, которую люблю!

«…которую люблю кавычка». Он впервые сказал ей эти слова. Неожиданно она поняла, что полюбила этого неуживчивого, но очень искреннего человека, поняла, что ее жизнь без него была бы пустой и безрадостной, лишенной смысла, несмотря на богатство, роскошь, мужчин, которых она могла бы иметь.

Ирэн обхватила руками его голову и прижалась губами к его губам.

Очнувшись, она увидела, что он лежит рядом с ней, прикрыв глаза. Он не спал. По его слегка напряженному лицу блуждала счастливая улыбка.

Огонь зажигалки, когда Ирэн прикуривала сигарету, вывел его из задумчивости.

— Послушай, Аристид, — необычайно решительно сказала она. — Я хочу, чтобы ты женился на мне. И денег мы оставим ровно столько, чтобы ни в чем не отказывать себе. Это же разумно.

— Хорошо, — примирительным тоном сказал он, — об этом мы потом поговорим. Но для меня ты непременно должна сделать одно — помочь разделаться с этим Де Брюном.

— Но…

— Ты попытаешься.

— Это бессмысленно.

— Хорошо, мы еще вернемся к этому. Вначале ты поговоришь с одной женщиной, с которой я сведу тебя сегодня вечером.

— Сегодня вечером? Невозможно! И потом, какая женщина?

— Послушай, Ирэн, я же сказал, что люблю тебя. Сказал не мое сокровище или счастье мое, а — люблю тебя! И я хочу жениться на тебе. А теперь решай, нужно тебе это или нет. Если да, то вставай, одевайся и поехали.

Ирэн вскочила с кровати и начала одеваться. Через пять минут она была готова.

— Куда мы едем?

— В Дам сюр Шмен.

— Там, кажется, находится психиатрическая клиника, о которой ты рассказывал?

— Да, сумасшедший дом с довольно занятным главврачом, который сам однажды кончит либо смирительной рубашкой, либо тюрьмой.

— А что я там должна делать? Кто та женщина?

— Она была величайшей певицей Франции. От тебя же требуется лишь одно — послушать, какие звуки она извлекает из себя теперь.

Со времени визита Пери и Ламбера доктора Жюно не покидало беспокойство. В тот вечер, когда был убит Грандель, он сидел в своем рабочем кабинете и тягостно размышлял: даже укол героина не вывел его из депрессии, а вводить еще одну дозу Жюно побаивался. Он и без того слишком часто прибегал к наркотику и теперь уже не мог без него обходиться.

Внезапно донесшийся из парка крик ужаса заставил его вздрогнуть. Он вскочил и распахнул окно. Медицинская сестра, прижав кулаки ко рту, уставилась на тело, лежавшее поперек дорожки…

Когда Жюно, тяжело дыша, подошел к ней, он, несмотря на потемки, сразу опознал Гранделя. Без сомнения тот был мертв. Но как он оказался здесь, в парке клиники, кто его убил? На медицинскую сестру, обнаружившую труп Гранделя, Жюно мог положиться. Он попросил ее пока никому ничего не говорить: прежде чем позвонить в полицию, ему необходимо выяснить кое-какие обстоятельства, связанные с этим загадочным убийством. Медицинская сестра молча кивнула и поспешно ушла. Помедлив минуту, Жюно быстро сходил за карманным фонарем и тщательно обыскал труп. Плоские пакетики с героином он нашел сразу, а когда разжал левый кулак Гранделя, обнаружил клочок бумаги с перечнем имен и цифр. Он понял, что это — список перекупщиков, и похолодел от страха, найдя в нем и свое имя.