Джанет Ианович - Четверка сравнивает счет

Я подалась вперед, сгорая от любопытства. Конечно же, я хотела знать!

- Вселенское нытье, вот что там было, - рассказал Морелли. – Никогда не видел столько народу, так жаждущего обвинить других в преступлении. Оказывается, за Лео Гликом тянется список преступлений длиной в милю. Он вырос в Детройте, работал на семью Ангио. Был бандитом. Двадцать лет назад решил, что слишком стар для мускульной работы, поэтому пошел в ученики к одному фальшивомонетчику, которого встретил в тюрьме. У фальшивомонетчика, Джо Косты, имелся набор хороших пластин. Лео провел три года с Костой, изучая дело, а потом Косту нашли мертвым. Лео не знает, как это случилось.

Я закатила глаза.

- Ага, - согласился Морелли. – И я подумал то же самое. Как бы то ни было, Лео и Бетти оставили Детройт и перебрались в Трентон, а через пару лет наладили торговлю.

Лео знал Натана Руссо еще с Детройта. Натан был бэгменом у Ангио. (гангстер, собирающий откупные деньги и распределяющий их среди членов шайки и т. п. – Прим.пер.) Натан управлял химчисткой. Бетти была посредником, совершала все обмены в упакованном белье. Очень гигиенично.

- Ужасно.

Морелли хмыкнул.

- Что насчет Максин? – спросила я.

- Максин крутила любовь с Кунцем, но Кунц настоящая задница. Поколачивает женщин. Максин у него не первая. Оскорбляет женщин почем зря. Постоянно твердил Максин, что она дура.

Однажды они хорошенько подрались, и Максин свалила с машиной Кунца. Кунц пригрозил, что покажет ей, поэтому выдвинул обвинение, и ее арестовали. Максин вышла под залог и взбесилась. Она вернулась к Кунцу, притворилась милой, но на деле хотела свести счеты. Кунц бахвалился, какой он великий гангстер, и как он проворачивает эти операции с фальшивками. Максин подговорила его показать ей пластины, и Эдди, у которого мозги с горошину, пробрался в соседнюю квартиру, когда Лео и Бетти отлучились в супермаркет, и достал пластины, книгу учета и ворсистую сумку двадцаток. Потом Максин зажала ему мозги, послала его в душ, приготовиться для второго раунда, и слиняла со всем этим добром.

- Максин еще та стерва.

- Да, - согласился Морелли. – Максин точно стерва. Вначале просто предполагалось, что это будет игра из мести. Ну, знаешь, чтобы заставить Кунца попотеть. Заставить его играть в дьявольские поиски сокровища. Но Лео пронюхал обо всем и собрался найти Максин в детройтском стиле. Он допросил Мардж и мамашу Максин, но они ни о чем не знали.

- Даже после того, как он поощрил их разговоры, отрезая части тела.

- Ага. Лео не слишком хорошо разбирается в людях. Он не знает, что нельзя выжать кровь из камня. Так или иначе, когда Максин узнала про палец и скальп, она пришла в ярость, и решила посвятить мать и Мардж в дело и выбрать способ озолотиться.

У нее была книга учета, поэтому она знала, как заключить сделку с Лео. Она позвонила ему и выставила требования. Миллион настоящих денег за пластины и книгу.

- А у Лео были такие деньги?

- Очевидно. Разумеется, Максин отрицает эту часть истории.

- Где же этот миллион?

Морелли выглядел так, словно эта часть рассказа ему особенно нравилась.

- А никто не знает. Думаю, он уже вне пределов страны. Вероятно, единственные издержки, которые выдвинут против кого-то, это изначальный угон машины и неявка в суд, предъявленные Максин. Фактически нет никаких свидетельств вымогательства.

- Что насчет похищения Эдди Кунца?

- Никакого обвинения не выдвинуто. Кому захочется публичной огласки, имея поперек задницы надпись «хрен с карандаш»? Кроме того, большинство татуировок временные. В первую ночь похищения Максин закрыла его в комнате с бутылкой джина. Он напился как свинья, вырубился, а когда проснулся, то стал уже Мистер Татушка.

Я смотрела на «Дука», и думала, как же это круто, и что будь у меня «Дук», я бы стала настоящей стервой.

Морелли толкнул меня коленом:

- Хочешь прокатиться?

Разумеется, я хотела прокатиться. Мне до смерти хотелось оседлать эти сто девять лошадиных сил и почувствовать, как они несут тебя быстрее ветра.

- Я поведу? – спросила я.

- Нет.

- Почему нет?

- Это мой байк.

- Будь у меня «Дукати», я бы тебе дала поездить.

- Будь у тебя «Дукати», ты, наверно, и разговаривать бы не стала с таким скромнягой, как я.

- Помнишь, когда мне было шесть, а тебе восемь, ты затащил меня в гараж папаши поиграть в поезд?

Морелли сощурил глаза:

- Мы же не собираемся проходить через это снова?

- Я никогда не была поездом. Поездом всегда был ты. Мне приходилось быть тунеллем.

- Я лучше оборудован для поезда.

- Ты мой должник.

- Мне было восемь лет!

- А что насчет того, когда мне было шестнадцать, и ты соблазнил меня за полками с эклерами в булочной?

- А с этим-то что?

- Я никогда не была сверху. Только снизу.

- Это же совсем другое.

- И вовсе не другое! То же самое!

- Черт, - сдался Морелли. – Да просто бери этот проклятый мотоцикл.

- То есть ты разрешаешь мне вести?

- Да, можешь поездить.

Я провела рукой по байку. Он был скользкий, гладкий и красный. У Морелли имелся второй шлем, пристегнутый к сиденью. Он отстегнул ремень и дал мне его.

- Преступленье закрывать все эти милые кудряшки.

Я застегнула шлем:

- Поздно подлизываться.

Давненько я не водила байк. Я уселась на «Дука» и проверила, все ли в порядке.

Морелли устроился сзади меня на сиденье.

- Ты ведь знаешь, как ездить на этом?

Я завела двигатель:

- Точно.

- А права у тебя есть?

- Получила, кто была замужем за Дикки. Всегда их продляю.

Он обхватил меня за талию.

- Считай, что мы сравняли счет.

- Совсем нет.

- Полностью, - возразил Морелли. – Езда – это такая классная вещь, что после ты мне еще останешься должна.

Черт его возьми.