Елена Яковлева - Маньяк по вызову

После этих слов мужчина моих несбывшихся снов поднял глаза на нас с Нинон, и по его лицу расплылась идиотская улыбка, а взгляд еще недавно столь привлекательных для меня глаз остекленел. Что это с ним, интересно? Муки совести у него, что ли, выражаются в такой оригинальной форме?

— Ну вот, уважаемые Нина Павловна и Евгения Петровна, — снова заговорил Проскуряков, — у нас опять к вам есть вопросы, связанные с убийством вашей соседки, м-да… Но прежде я вас кое с кем познакомлю. — Он обернулся к мужчине моих несбывшихся снов и дежурным тоном отрапортовал:

— Следователь Генпрокуратуры по особо важным делам Андрей Степанович Белов.

Я молча открыла рот, а Нинон поправила очки на переносице, наверное, чтобы получше рассмотреть следователя Генпрокуратуры по особо важным делам, сиречь моего коварного любовника (впрочем, о последнем обстоятельстве она и не догадывалась). Как я до этой минуты не догадывалась о том, что крепкий красавец по имени Андрей, некогда подобравший меня на автобусной остановке с вывихнутой ногой, является обладателем столь героической профессии! К тому же женатым. Зато сегодня все стало по своим местам. Выходит, никакими угрызениями совести он не мучится, и эта наша встреча, как и предыдущая, в гастрономе на Таганке, стопроцентная случайность. И притом весьма неприятная как для меня, так и для Андрея.

Пока я вновь обретала дар речи, Нинон, которая этого дара не теряла, заявила, что ей очень приятно видеть в своем доме следователя по особо важным делам. Конечно, она кривила душой, но, признаться, весьма искусно. Потом она предложила троице присесть, но в плетеное кресло опустился только Андрей, похоже, так же, как и я, пребывающий в страшном смятении. Проскуряков и местный Анискин отошли в сторонку и стали что-то тихо обсуждать, всем своим видом показывая, что они здесь исключительно в качестве сопровождающих.

Пауза затянулась, но тут опять нашлась Нинон, изображавшая из себя гостеприимную хозяйку романтического бунгало в тени магнолий:

— Не желаете ли кофе?

— Пожалуй… — выдавил из себя мужчина моих несбывшихся снов, теребя в руках кожаную папку, совсем как застенчивая гимназистка край форменного платьица.

Как только Нинон скрылась на кухне, Андрей подался в мою сторону и, кося левым глазом на Проскурякова и местного Анискина, прошипел:

— Какого черта ты тут делаешь?

— А живу я здесь, — ответствовала я с иезуитской улыбкой, схватила со стола самое крупное яблоко и с остервенением вонзила в него зубы, так что сок брызнул. Жадно проглотила кусок, рискуя в очередной раз подавиться, и едко прибавила:

— Не бойся, я не собираюсь плевать тебе в рожу и выяснять отношения прочими доступными мне способами. Я законопослушная гражданка Пастухова, так что можешь смело задавать свои вопросы.

Мужчина моих несбывшихся снов покраснел, как вареный рак, но ничего не сказал, а тут как раз подоспела Нинон с дымящейся чашечкой кофе на маленьком подносе:

— Пожалуйста…

Андрей дрожащей рукой поднес чашку ко рту, сделал глоток, дернулся — кофе-то горячий! — и пролил немного коричневой жижи на тщательно отутюженные (не иначе любящей женой!!!) брюки. Еще сильнее покраснел, сконфузился, а Нинон протянула ему полотенце, уговаривая, как маленького:

— Ничего страшного, со всеми бывает…

Я тихо торжествовала.

Как ни старалась Нинон, пятно на брюках следователя по особо важным делам вывести не удалось, оно только несколько уменьшилось в размерах. Смущенный Андрей с трудом отбился от забот моей подружки, которая словно специально вгоняла его в краску, а стоящие за его спиной следователь Проскуряков и местный Анискин переглядывались, откровенно потешаясь над московским выскочкой. Не сомневаюсь, что они думали именно так. И пока он расспрашивал нас с Нинон о том, что мы видели в ночь убийства банкирши, эта парочка продолжала корчить снисходительные физиономии. В какой-то момент мне стало даже немного обидно за своего блудливого возлюбленного. До чего отходчива женская душа!

— Значит, вы утверждаете, будто видели, как Остроглазова выбежала из дома? — осведомился Андрей, после того как мы с Нинон ответили на первые его вопросы, достаточно формальные.

— Ну конечно, — безапелляционно заявила Нинон, — вот этими самыми глазами, — и снова поправила очки.

— А вы? — Он перевел взгляд на меня и тут же опустил глаза.

— И я. — Кто бы знал, как меня тяготил этот разговор, не так-то это просто — вежливо беседовать с человеком, которому хочется вцепиться ногтями в физиономию. — Мы все время были рядом.

Мужчина моих несбывшихся снов раскрыл папку и что-то черкнул в блокноте. Потом посмотрел на Нинон, посмотрел сквозь меня, поскольку Нинон стояла аккурат позади моего стула, картинно облокотившись на спинку, и поинтересовался:

— Вы видели убегающую Остроглазову в окно?

— Так точно, — отрапортовала Нинон.

— Гм-гм, вы не могли бы мне показать это окно?

— Разумеется, — вздохнула Нинон, — у нас здесь не стратегический объект, а потому скрывать нечего, особенно от представителей правоохранительных органов.

И они отправились в дом. От нечего делать я потащилась за ними, а уже за мной — скептически настроенная парочка: следователь Проскуряков и местный Анискин.

В гостиной Андрей долго таращился в окно, сначала прищурившись и приникнув к стеклу, потом отступив на пару шагов и задумчиво склонив голову набок. Смешно было наблюдать, как Проскуряков и Анискин проделали то же самое за его спиной. Словно передразнивали.

— Да, соседний дом отсюда хорошо виден, и калитка тоже, — наконец констатировал мужчина моих несбывшихся снов, как мне показалось, с некоторым разочарованием.

— Еще бы! — фыркнула Нинон и сделала круглые глаза.

Я просто не знала, когда эта пытка кончится и кончится ли когда-нибудь вообще.

— Я хотел бы поговорить с тобой наедине, — улучив минуту, когда на нас никто не смотрел, шепнул Андрей. — Через сорок минут на платформе.

— Черта с два! — процедила я сквозь зубы.

Ровно через сорок минут я уже прогуливалась по платформе из конца в конец, нервно поглядывая на часы. Каких трудов мне стоило придумать для Нинон благовидный предлог для отлучки, а этот нахал задерживался. Наконец на маленький пятачок, отделяющий железнодорожную платформу от перелеска, выскочили обшарпанные белые «Жигули», из которых и вышел мужчина моих несбывшихся снов, он же следователь Генпрокуратуры по особо важным делам. Облокотившись на раскрытую дверцу, он что-то невнятно сказал кому-то в машине и размашистым шагом направился ко мне.

— Привет! — бросил он так, словно это было самое заурядное свидание. Хорошо еще, что с поцелуями не полез.