Элизабет Питерс - Лев в долине

Мои слушатели снова взвыли, да так, что я прикусила язык. Конечно, Эмерсон перекрывал остальных:

– Я свяжу тебя по рукам и ногам, Амелия! Не позволю тебе рисковать! Я сам выкурю этого мерзавца!

– Переодевшись в мисс Дебенхэм?

Эмерсон умолк.

– А почему вы так уверены, что охотятся именно за мной? – робко спросила девушка. – Вдруг нападавший знал, кто перед ним?

– Устами младенца глаголет... – Эмерсон осекся и кашлянул. – Простите, мисс Дебенхэм, но я бы сказал то же самое, если бы меня все время не прерывали.

– Глупости! – отрезала я. – Перевоплощение было безупречным. Дональд, например, и подумать не мог...

– А я догадался! – поспешно вставил Рамсес. – Я знал, что это ты, мама. Я кое-что должен тебе...

– Вот видишь! – торжествующе провозгласил Эмерсон.

– Глаза истинной любви видят насквозь, – улыбнулась Энид.

Дональд бросил на нее быстрый взгляд и отвернулся. Эмерсон поджал губы.

– Этого я и опасаюсь, – признался он.

Эмерсон не стал объяснять свои загадочные слова. Впрочем, никто из нас не потребовал у него объяснений: были темы и поважнее. Мы решили ждать развития событий не больше двух дней. Вернее, такое решение принял Эмерсон, невзирая на мое сопротивление. Мне, правда, удалось взять с него обещание, что, если эти два дня пройдут зря, мы вместе отправимся в Каир за новостями.

– Хоть ненадолго сосредоточиться бы на работе! – простонал Эмерсон. – Мы еще даже не выяснили, к какой эпохе относятся постройки рядом с пирамидой.

Я догадывалась, что у него на уме. Подобно мне, Эмерсон не собирался сидеть сложа руки в ожидании следующего шага Сети. Совершенно очевидно, что ненаглядный супруг вознамерился утереть мне нос по детективной части. Разумеется, я не призналась, что разгадала его замысел. Играть так играть, дражайший профессор Эмерсон! На этот случай у меня в рукаве припрятано несколько лишних карт.

– Отлично, – сказала я с притворной радостью. – За это время я успею обследовать вспомогательную пирамиду изнутри.

– Напрасный труд, мама, – скептически заметил Рамсес. – Погребальная камера пуста. Подозреваю, что она никогда и не служила гробницей, потому что слишком мала, всего семь футов на...

– Рамсес!

– Да, мама?

– Разве я не запретила тебе лазить в пирамиду без разрешения?

Рамсес задумался.

– Запретила, мама. Уверяю тебя, я этого не забыл. Просто ты была в пределах видимости, значит, я не совсем нарушил твой запрет. Я находился у самого входа в коридор, то есть не внутри и не снаружи, и собирался там оставаться, но по неосторожности оступился и соскользнул вниз. Как ты помнишь, наклон коридора составляет сорок пять градусов пятнадцать минут. Я ударился о стену, чем нарушил равновесие камней, которые и так...

– Рамсес!

– Хорошо, мама, постараюсь быть кратким. Проход оказался перегороженным, я понял, что не смогу освободиться самостоятельно, и решил воспользоваться случаем, чтобы изучить пирамиду изнутри, ибо мое отсутствие будет обнаружено не сразу, и отряд спасателей...

– Думаю, сынок, – пробормотал Эмерсон, – мама готова тебя отпустить. Ступал бы ты спать.

– Хорошо, папа. Но сперва я обязан довести до маминого сведения, что Грегсон – это...

– Хватит! – Я не выдержала и встала. – Рамсес, ты испытываешь мое терпение. Ступай сейчас же!

– Но, мама...

Я замахнулась – вовсе не для того, чтобы отлупить Рамсеса. К телесным наказаниям я вообще отношусь неодобрительно, но порой это единственный способ вправить любимому чаду мозги. На сей раз я собиралась ухватить его за шкирку и отправить спать, но Бастет, неправильно истолковав мои намерения, молнией взмыла в воздух и вцепилась мне в рукав. На помощь пришел Эмерсон. Извинений от нахалки можно было не ждать: Бастет обиженно задрала хвост и величественно удалилась с Рамсесом, можно сказать, в обнимку. Оба демонстрировали оскорбленную добродетель: кошка – походкой, Рамсес – отказом пожелать любимой родительнице спокойной ночи. Представляю, как лихо они хлопнули бы дверью, окажись она на их пути.

Эмерсон предложил и остальным отправиться на боковую.

– После такого насыщенного дня ты, должно быть, страшно утомилась, Пибоди.

– Вовсе нет! Если хочешь, могу проговорить еще несколько часов.

Эмерсон лишь хмыкнул в ответ.

Собрав свои пожитки, мы двинулись к палатке, перед уходом поручив Абдулле запереть ворота и поставить сторожа. Я не сомневалась, что Дональд присмотрит за Рамсесом и Энид. От мисс Дебенхэм молодой человек, конечно, постарается держаться подальше, но в обиду не даст.

Завтра Дональду не избежать доброго совета. На мой взгляд (а он у меня наметанный, да и опыт немалый), ничто так не раздражает женщину, как раболепное обожание. Подобное отношение лишь способствует капризам. Ведь если перед вами вдруг кто-то станет ползать на коленях и молить, чтобы его как следует потоптали ногами, потребуется недюжинная воля, дабы отклонить это заманчивое предложение. По дороге к палатке я поделилась своими мудрыми наблюдениями с Эмерсоном. Вопреки моим ожиданиям, он не стал презрительно фыркать, а задумчиво ответил:

– Значит, по-твоему, лучше, когда мужчина походит на неандертальца?

– Нет, просто в супружестве нужно исповедовать равенство, как мы.

И я взяла его за руку. Пальцы Эмерсона сплелись с моими.

– Однако если тебя послушать, то мужчине все-таки приличествует некоторое физическое и моральное превосходство...

– Помнишь, как-то раз ты признался, что хотел бы закинуть меня в седло и увезти далеко-далеко в пустыню?

Я рассмеялась, но Эмерсон остался серьезен.

– Помню. Надо было так и поступить?

– Нет, я бы брыкалась изо всех сил, – ответила я весело. – Женщина вовсе не согласна, чтобы ее куда-то волокли против ее воли, просто ей хочется, чтобы у мужчины было такое желание. Конечно, со стороны столь почтенных супругов, как мы, это было бы неуместной эксцентричностью.

– Несомненно, – подтвердил Эмерсон обреченно.

– Компромисс между нежной преданностью и мужским напором достигается непросто, но Дональд слишком далеко зашел в своем обожании. В ближайшее время я намерена открыть ему на это глаза. Он боготворит Энид, и она, скорее всего, отвечает ему взаимностью или отвечала бы, если бы он вел себя нормально... Мисс Дебенхэм не стала бы говорить таких жестоких слов, если бы не...

Эмерсон оторвал меня от земли и втащил в палатку.

Сон как-то не задался. Наверное, моя лекция произвела на Эмерсона глубокое впечатление, поскольку уже наступила глубокая ночь, а ему все не спалось. При малейшем звуке он вздрагивал, выскакивал из палатки и застывал во мраке с дубиной в руках.