Иоанна Хмелевская - Бычки в томате

— Нет, здесь точно нет, я же вчера смотрел...

— Чего нет? — подозрительно спросила Алиция.

— Ну, авоськи моей.

— Какой авоськи?

Мариан бочком протиснулся к столу, накрытому для kaffe og te.

— Обыкновенной, только большой, с моими вещами.

— А позволь полюбопытствовать, какие такие твои вещи находились в моем доме и что они тут делали?

— Ничего они не делали, вместе с рюкзаком были. А как ты сказала, что места нет, то я и забрал. И у тебя нет, и у се­стры нет. Целая авоська с вещами.

— Спятить можно, — выразила общее мнение Мажена и поставила на стол вазочку с орешками, цукатами и отврат­нейшими конфетами с какой-то химической дрянью вроде нашатыря. — Ты можешь толком сказать, что за вещи?

Очевидное смущение Мариана жутко нас заинтриговало.

— Ну, всякие там, того... Для стирки. Брюки, и свитер, и рубашки, и носки, и эти, ну, такие...

— Трусы, — с сочувствием подсказал Стефан.

— Ну да, только хуже, чем мои, там ведь и зятя были вещи...

— Хотела бы я знать, зачем ты приволок в мой дом гряз­ные трусы, свои да еще и зятя?! — рассвирепела Алиция.

Мариан испугался:

— Зятя нет! — горячо запротестовал он. — Только мои! Зя­тя была рубашка и свитер. И носки.

— И на что мне сдались твои грязные трусы?

— Нет, там и брюки были, и вообще. Нет, это не тебе, это в стирку...

— Понятно. Здесь что, прачечная?

Мариан чувствовал себя, как мученик на костре, но из-за стола не вылезал.

— Нет, я просто подумал... Что так, заодно... А зятевы по ошибке прихватил, ну, в спешке, потому как... Того... Сестра торопила...

— Все ясно, — подвела итоги блиц-расследования бессер­дечная Мажена. — Сестра тебя из дома вышвырнула, чтобы ты выметался к чертовой матери вместе со своим грязным бельем, вот ты и схватил, что под руку попало. А в качестве чертовой матери у тебя фигурирует Алиция. И теперь зять требует свои вещи вернуть, так?

Как ни странно, после этого раскрытия состава преступ­ления Мариану вдруг стало гораздо легче на душе:

— Ну, этот свитер у него рабочий, такой на лето. Вот и по­надобился, а все вместе лежало, в рюкзак не влезло. А вооб­ще авоська у меня для грязных вещей, чтоб все отдельно бы­ло. Мама дала, а брюки, так они этим... Кетчупом... Того...

— Пошли красными пятнами, — подсказала Магда, слу­шавшая эти откровения с большим интересом.

Мариан с этим диагнозом согласился. Самое удивительное, что во время импровизированного дознания у нас не возник­ло никаких ассоциаций. Мы просто принялись ломать голо­ву, где же он умудрился посеять свое и чужое барахло? Одно было ясно, в озере он вещи не стирал.

— Вот я и думаю, что она не иначе как в авто этих Буцких осталась, я же с ними уехал, наверное, забыл забрать...

Не успели мы всесторонне обсудить это предположение, как появилась Юлия. Все зашевелились, принимая позы не­мой сцены: Магда повернулась лицом к буфету, на который до сих пор опиралась задом, включила чайник и заглянула в кофейник, насыпан ли кофе. Мажена переставила доску с сы­рами на стол. Олаф, уже успевший вернуться с молоком и ознакомленный с кратким содержанием нашего трёпа, вы­скочил во двор за пивом. Стефан перенес два стула к столу в салоне. Мне не оставалось ничего иного, как только переба­зироваться туда же с едой и просчитать, где будет сидеть Ма­риан, чтобы подсунуть ему под нос вазочку с мерзопакост­ными конфетами. Уж очень мне хотелось, чтобы они не про­пали зря.

Юлия не капризничала, без возражения, как воспитанный человек, заняла свое место на диване. Алиция, захватив по пу­ти пачку сигарет, уселась рядом, злая и озадаченная.

— В моем доме бардак только я имею право устраивать, — заявила она спокойно, но таким тоном, что все насторожи­лись. — И никто другой. Я никому не позволю тайком под­брасывать мне всякое шмотье. У меня своего предостаточно.

Кому сия речь была адресована, не вызывало ни малейше­го сомнения. Не понял этого только один Мариан. Я испуга­лась, что Алиция сейчас взорвется.

— Мариан, у тебя было дело к пани Юлии, — сладким го­лосом пропела Мажена.

Мариан с трудом оторвал горящий взор от конфет и тупо посмотрел на присутствующих. Да уж, сестра явно его недо­кармливала.

— Что?

Я не выдержала и повторила вопрос:

— Ты хотел спросить пани Юлию, не находила ли она тво­его грязного белья. Кто за тебя это должен делать?

К такому вопросу Юлия явно была не готова, и на ее ли­це впервые отразилось изумление:

— Что, простите?

Мариан с трудом сглотнул, да и то не до конца: жуткие конфеты напоминали по консистенции «Мордоклейки». Я да­же начала испытывать к нему симпатию, видя, как быстро исчезает химическое лакомство.

— Я... Того... Ну, авоська у меня такая была, с вещами в стирку. Не грязными, только постирать. Я с собой взял, ког­да на вашей машине поехали, и, похоже, забыл оставить, в смысле, забыл и оставил. Я везде смотрел. Может, в вашей ма­шине... Вы не видели?

— Нет.

— Так, может, там еще и лежит?

— Не знаю. Но вряд ли, поскольку Вацлав чистил ма­шину...

Стефан аж подскочил. Он мотнул головой и выплеснул на блюдце добрую половину своего кофе.

— Как вы сказали?!

Юлия удивленно взглянула на него и замолкла.

— Повторите, что вы сказали?

Юлия молчала.

— Я правильно расслышал, что Вацлав наводил порядок в машине?

Юлия упорно продолжала молчать.

Стефан залпом выпил остатки кофе, схватил бутылку и в ту же чашку плеснул себе пива.

— Я действительно хотел бы услышать это еще раз. Вы ска­зали, что Вацлав чистил автомобиль?

Юлия сидела неподвижно и молчала.

Стефан глубоко вздохнул, сделал солидный глоток и при­шел в себя.

— Я знал Вацлава много лет, — произнес он уже спокой­но и сухо. — Не стану скрывать, доводилось мне его видеть в разное время и в очень разнообразных ситуациях, в том чис­ле и совсем еще сопляком Я старше его лет на пятнадцать. И никогда за все эти годы не было случая, чтобы Вацлав сде­лал уборку, даже когда вынужден был и очень хотел это сде­лать. Результатом его стараний всегда был только еще боль­ший бардак. Такая уж у него была натура. Если бы Вацлав приводил в порядок машину, получилась бы городская свал­ка, а не машина. Зачем же вы ерунду городите?

Юлия молчала.

Алиция сочла своим долгом вмешаться. Они со Стефаном принадлежали к одному поколению, и ко всему прочему на ней, как на хозяйке дома, лежала обязанность примирения спорящих гостей независимо от ее отношения к ним или предмету спора. Что касается собственных эмоций, то зубы скалить она уже давно перестала.

— Если пан Вацлав не слишком умело убирался, то, воз­можно, сетка с Мариановым барахлом где-то в машине и завалялась, — примирительным тоном сказала она. — По­чему бы не посмотреть, если пани Юлия не имеет ничего против?