Людмила Милевская - Фанера над Парижем

— Точно, старушка, с крыши только альпинист на тот карниз может попасть, — трусливо поеживаясь, согласилась Маруся.

— Значит, кто-то из жильцов врет, — заключила я.

Маруся не согласилась:

— Не-ее, не врут. Я бы почувствовала.

— Не врут? Если они не врут, и с крыши залезть нельзя, как же я попала на карниз? Крыльев, как видишь, у меня нет.

— Да-аа, ты не ангел, — на этот раз согласилась Маруся и тут же выдвинула предположение:

— Из окна, что на лестничной площадке, ты разве не могла залезть?

Я пришла в ужас:

— Бог с тобой, от лестничного окна до того места, откуда меня сняли, минимум двадцать метров. Я что, по-твоему, их по карнизу прошла? Мне и двух не осилить.

Маруся пожала плечами:

— Сглазили тебя, старушка, сглазили. Роза мне утром звонила, считает, что надо бы показать тебя психиатру.

— Твоя Роза сама сошла с ума! Вчера так нажралась у Тамарки; совсем забыла, что не пьет. К психиатру я не пойду и под угрозой расстрела.

— Тогда к Коровину тебя надо, — пригорюнилась Маруся, — Пусть скажет, какая сволочь тебя сглазила. А еще лучше пускай твои мысли сама Роза прочитает. Очень она в этом деле преуспела.

— Ладно, фиг с тобой, — согласилась я, — поехали к Розе. Она как-никак тоже доктор, хоть и гинеколог.

Роза с радостью взялась читать мысли, но сколько ни копалась в моей голове, кроме фасонов шляпок, там ничего не находила. Я и в самом деле думала только о них, о шляпках. И это в такой ответственный момент. Просто поразительно. И досадно.

— Сосредоточься, сосредоточься, — умоляла Роза. — Представь, что ты выходишь из салона, прикрыла за собой дверь…

— Дверь за мной прикрыл охранник.

— Вспомнила! Вот видишь, вспомнила! — восторженно запищала Роза и захлопала в ладоши.

— Ни фига не вспомнила, — разочаровала я ее. — Просто знаю: охранник всегда передо мной дверь открывает, он же и закрывает эту дверь.

— Ладно, не отвлекайся, — рассердилась Роза. — Сосредоточься, представь себя у входа в салон и вызови прежние мысли, а я их прочитаю.

Я сосредоточилась. Роза напряглась, засверлила меня глазами, приговаривая:

— Ну! Ну!

И в моей голове опять появились шляпки. Точнее, шляпа, одна. Почему-то мужская.

— Опять шляпа! — Роза без сил упала на диван.

— Ну ты, старушка, даешь! — восхитилась Маруся. — Как же ты живешь, если у тебя вместо мозгов одни шляпы?

— Так было не всегда, — с трудом сдерживая слезы, пожаловалась я. — Так случилось после карниза.

— Вряд ли, я и раньше за тобой такое замечала, — усмехнулась Маруся.

— Отстань от нее, — неожиданно вступилась за меня Роза. — Это стресс. Пускай немного от него отойдет, и завтра продолжим.

— Лучше бы ее свести к Коровину, — принялась за свое Маруся.

— Зачем к Коровину, — рассердилась Роза. — У меня уже получается. Завтра с утреца на свежие мозги опыты и продолжим.

И мы продолжили на следующий день с раннего утра — так захотела Роза. Продолжили с тем же эффектом. Я не унывала, Роза тоже. Маруся рвалась к Коровину.

И на другой день было то же самое. Роза с утра до вечера читала мои мысли, я же думала лишь о какой-то мужской шляпе. Маруся стояла над моей душой и время от времени вскрикивала:

— Пора ее к Коровину.

В конце концов сдалась и Роза.

— Все, — сказала она. — Я пас. Ведем ее к Коровину. Пускай пообщается с духами.

«Ну, с духами не с духами, — подумала я, — а посмотреть на это чудо спиритизма — Коровина будет полезно со всех сторон: и для будущей книги, и для общего развития, и для поднятия тонуса, и для улучшения настроения. Разве это не смешно, когда взрослый солидный мужчина на полном серьезе ведет беседу то с Распутиным, то с Наполеоном? С другой стороны, Коровин в большой моде. Салон Кольки Косого против салона Коровина просто колхоз. Просто срам, что я еще ни разу не была у Коровина».

О своем психическом здоровье я уже почти не беспокоилась. Забвение — это то, что позволяет человеку существовать в нашем злокозненном мире. Если бы не забвение, жизнь утратила бы смысл. Поскольку меня больше на карниз не тянуло, я забыла о нем, расслабилась и решила, что тот инцидент произошел в связи с секундным помутнением рассудка на почве ссоры с соседями.

«Вряд ли это повторится», — подумала я и дала Розе и Марусе согласие отправиться к Коровину.

Лишь из любопытства.

Мне снился сон.

Страшный сон.

Даже ужасный.

Ужасный по нескольким причинам. Во-первых, он был очень длинный — длиной в жизнь. А во-вторых, во сне я была мужчиной, да ладно бы еще красивым, бодрым и молодым, а то совсем наоборот — я была пожилым низкорослым мужчиной и обладала всеми атрибутами старости: лысиной, вставными зубами, подагрой, животом и одышкой. И почему-то всем этим я очень гордилась.

Впрочем, известно почему: у меня были деньги, много денег. Утром после душа я подходила к зеркалу и, с огромной симпатией глядя на свое неприглядное отражение, нежно оглаживала раздутый обжорством живот, щелкала вставными зубами, проводила рукой по плешивому темечку (по привычке приглаживая то, чего давно уже нет) и удовлетворенно себе говорила:

— Хорош, чертяка!

Видимо, я ждала чего-то еще более безобразного и, не найдя, приходила в восторг. После этого я выпячивала впалую грудь и героически пыталась подобрать дряблые мышцы живота; живот от этого в объеме не уменьшался, а лишь покрывался жировой рябью и становился похож на корку гигантского апельсина, но я была очень собой довольна и с улыбкой вещала:

— Рано пока на диету, рано. Еще сойдет.

И не ошибалась, потому что действительно сходило. Все сходило за первый сорт: и впалая грудь, и безобразный живот, и плешь, и вставные зубы. Да еще как сходило! Под дверью ванной с полотенцем в руках меня ожидало существо, которое своими прелестями с лихвой возмещало все мои недостатки.

Существо порхало ко мне на своих длинных стройных ногах, в искреннем порыве нежности своими сочными губками чмокало меня прямо в плешь и с материнской любовью обтирало полотенцем мой отвратительный жирный живот. При этом существо не играло, нет-нет, оно действительно боготворило меня, потому что ждало от меня много, очень много…

Старый, плешивый и пузатый, я был не просто я — старый, пузатый и плешивый. Существо видело во мне уверенного в себе хозяина жизни, всем известного и всем нужного, с которым нет никаких проблем, а есть одни лишь радости. И именно этот источник радостей любило во мне существо, охотно прощая и плешь, и вставные зубы. Прекрасное существо даже не замечало этих мелких недостатков, поскольку было счастливо и понимало: счастье это случайно и рядом с плешью и животом могли оказаться любые другие длинные и стройные ноги. Красивых ног в стране много, а богатых и знаменитых животов мало и на всех не хватает.