Клод Изнер - Леопард из Батиньоля

— «Амбрекс», «Амбрекс», — забормотал полковник де Реовиль, — что за слово чудное?

— Да, что такое «Амбрекс»? — поддержал его галерист с улицы Лафит. — Ну же, Леглантье, сорвите уже покров с тайны, явите ее нам в ослепительной наготе!

— Нет тут никакой тайны, господа, вот смотрите. — Эдмон выложил на стол портсигар. — По-вашему, из чего это сделано?

— Очевидно, из янтаря.

— Ошибаетесь. Речь идет о его искусственном аналоге — амбрексе. [22] Янтарь по-французски — ambre, отсюда и название «амбрекс». — Примеч. перев. Это изобретение произведет революцию в ювелирном промысле!

— Полно вам, Леглантье, всем известно, что в бижутерии широко распространены имитации янтарных изделий из стекла! — воскликнул полковник де Реовиль.

— Это не стекло.

— Стало быть, гуммилак?

— Нет, нет и нет! Клянусь вам, амбрекс — искусственно созданное вещество, неотличимое по свойствам от янтаря, и могу поручиться, я ни за что не ввязался бы в это дело, не будучи уверенным в его успехе! — Эдмон сунул портсигар в карман, сделал вид, что колеблется, и как будто решился: — Вот, господа, это подарок вам, будущим зрителям «Сердца, пронзенного стрелой», — он открыл чемоданчик, — возьмите и приходите в театр «Эшикье» с женами, дочерьми и любовницами!

Внимательно изучив портсигары, все пришли в восторг: прозрачность, цвет, крошечные пузырьки воздуха и даже насекомые, застывшие внутри, — в точности янтарь с берегов Балтики.

— Воистину, никакой разницы, — констатировал хроникер.

— Технология только что запатентована, — сообщил Эдмон.

— Вы накоротке с изобретателем?

— Мы с ним друзья детства, и он предоставил мне возможность подзаработать.

— Как ни странно, меня это заинтересовало, — объявил галерист.

— Это нас заинтересовало, — подал голос высокий субъект с закрученными кверху гусарскими усами, стрижкой бобриком и апоплектическими отвислыми щеками.

— Старина Кудре, предложение ограничено, — развел руками Эдмон. — Мой друг детства предпочитает поспешать медленно — ведь цена на акции вот-вот взлетит до небес. Как сказал Расин в «Плакальщицах», акт первый, сцена первая: «Кто в путешествие отправится далёко…»

— Ясное дело, тише едешь — дальше будешь, слыхали-слыхали, — перебил Кудре. — Я в доле. Беру пятьдесят акций.

— А я — семьдесят! — крикнул кто-то в монокле.

— Мне тоже пятьдесят!

— Покупаю, покупаю! Тридцать!

— Меня не забудьте! Сорок!

Эдмон Леглантье расхохотался:

— Спокойствие, господа, спокойствие, мы же не на базаре. Постараюсь что-нибудь придумать, но пока ничего не обещаю. Знать бы, сколько там у него осталось… — Он открыл блокнот и принялся записывать заказы. — Итого, двести сорок акций. Господа, сдается мне, вам повезло — я смогу удовлетворить ваши запросы. Пока акции не прошли оценку на бирже, буду рад послужить посредником. Но надобно уладить все по-быстрому — встречаемся здесь же в девятнадцать часов… И постарайтесь обойтись без чеков — наличные, только наличные!

Засим месье Леглантье покинул благородное собрание. Его победа была столь оглушительной, что, выходя на бульвар, он даже позволил себе шлепнуть Черкешенку по обширному заду.

«Пам-пара-рам, дело в шляпе! Вот простофили! Прикинем-ка: двести сорок умножить на пятьсот — будет… сто двадцать тысяч. Из них шестьдесят — мои! А если нынче вечером удастся облапошить этого олуха герцога де Фриуля, он накупит бумажек еще на сотню тысяч — золотое дно!»

Простоволосая белошвейка, попавшаяся навстречу, подарила ему улыбку. Эдмон резво сорвал шляпу и поклонился:

— Мадемуазель, вы божественно прекрасны! — Выпрямившись, он замер. В нескольких шагах от него блондин в светлой визитке подпирал плечом фонарный столб, то и дело поглядывая на карманные часы, словно у него тут было назначено свидание. «Он что, ошивается здесь с тех пор, как я вошел в клуб? — подумал Эдмон. — Ессе homo!» [23] «Се человек» (лат.), слова Понтия Пилата об Иисусе Христе. — Примеч. авт.

Мысль заговорить с незнакомцем он сразу же отмел, еще долю секунды поборолся с желанием дать стрекача, но в конце концов взял себя в руки и поднялся на террасу ближайшего кафе. Перед мысленным взором возникло лицо человека, подрядившего его на аферу с «Амбрексом». Добродушное лицо, но Эдмон сразу почуял опасную и дьявольски умную личность: чтобы спланировать и осуществить мошенничество такого размаха, нельзя ни на миг выпускать ситуацию из-под контроля. Быть может, он и организовал слежку — дескать, не пытайся меня надуть, Эдмон Леглантье?.. Актер поежился. С подобными личностями он и сам предпочитал быть честным, как папа римский, — ради собственного же здоровья.

Шпион слонялся по тротуару под фонарем, старательно делая вид, будто его бросила возлюбленная, и он страшно расстроен.

«На сцене тебя бы обстреляли вишневыми косточками, — мысленно попенял ему Эдмон Леглантье. — Ладно, занавес!»

Так ничего и не заказав, он встал из-за столика и отправился домой, при том намеренно выбирал окольные пути, сворачивал в переулки и усилием воли запрещал себе оборачиваться, повторяя: «Помни о жене Лота!»

У своего подъезда актер все же не выдержал и внимательно оглядел окрестности — шпиона нигде не было.

Вторник 4 июля

Фредерик Даглан чистил картошку. Солнце припекало, зато здесь, в тени буйного садика, где калина, вьюн и бузина вели с огородными грядками битву за территорию, было прохладно, и он чувствовал себя в полной безопасности.

«Малина», которую указал ему Анкизе Джакометти, находилась у подножия крепостной стены, построенной в свое время для защиты Парижа, но так и не выполнившей задачи. [24] В 1870 году французские пушки били от силы на 1600 м, тогда как дальнобойность прусской артиллерии составляла 7 км. — Примеч. авт. Когда Фредерик Даглан явился сюда две недели назад, мамаша Мокрица не задавала вопросов. Гость сослался на Анкизе — этого было достаточно, он мог остаться, спать в пристройке-кладовке и заниматься стряпней в отсутствие хозяйки.

Мамаше Мокрице было за сорок, и она прослыла ярой поборницей женской эмансипации, когда выставила вон мужа-пьяницу и изыскала способ зарабатывать себе на жизнь в любое время года. Теперь, в дождь и в зной, закинув за плечи ивовую корзину, наполненную свежей зеленью, она бродила по улицам, оглашая округу звонким криком:

— Мокрица [25] Мокрица — другое название звездчатка; растение семейства гвоздичных. — Примеч. перев. для пичу-у-ужек!

Консьержки, экономки, надомницы поджидали ее каждый день, потому что без мокрицы пернатые любимцы грустили, смолкали их трели и рулады. А птичка, весело чирикающая в клетке, подвешенной за окном, — одна из немногих радостей бедняка. Потому, даже если в доме не было ни крошки и приходилось потуже затягивать пояс, монетка на пучок мокрицы все равно находилась.