Инесса Ципоркина - Ужасно роковое проклятье

— Получается, — радостно заголосил Ося, — что это Винченцо был незаконный и побочный! А Антонио — что ни на есть настоящий!

— И семейству Кавалла полагается носить имя Кавальери и распоряжаться всем имуществом рода, — подытожил Данила.

— Они и сейчас могут претендовать на имущество и титул! — заметила я, — И Кавальери это знают! Иначе не стали бы они платить этому Кавалле…

— А ты уверена, что мнимый Федюня — на самом деле Кавалла? — осведомился Даня.

— Нет, — пожала я плечами, — Но попробовать-то можно! В крайнем случае, пошлет он меня вдоль по Питерской, по Тверской-Ямской, и все. А попаду в десятку — приедет и будет переговоры переговаривать…

И опять началась бодяга насчет того, что один Кубытькин с пулеметом лучше, чем два новобранца-молодца — один с миксером, а другой с пластиковым совочком.

Хуже всего было то, о чем нам битый час толковал Даня: улик против убийцы нет! Ни у нас, ни у милиции. Не зря специалисты советуют будущим потерпевшим: если показалось, что за вами ходят по пятам, заявите куда следует! Жалобу бережно положат на пыльную полочку, и когда богатыри из органов обнаружат ваш хладный труп в пригородном лесу, папочка для "дела о находке тела" будет уже приготовлена. И все вздохнут: "Он это предчувствовал…" А я не захотела связываться с милицией в надежде на скорую поездку во Флоренцию. И как теперь убедить Кубытькина, что все происходящее — одна дурно пахнущая история, а не куча совпадений? Так ни до чего и не договорившись, мы поехали к Франческо: надо было всерьез поговорить не столько о прошлом, сколько о будущем его славного рода.

У Кавальери была гостья — посвежевшая и приободрившаяся Элеонора. Похоже, ей удалось что-то сделать для своего любимого свинтуса, и он не проведет остаток жизни, хлебая баланду и вспоминая вкус какой-нибудь лазаньи, как вкус свободы — а я, похоже, так никогда и не узнаю, что это такое! Я про лазанью — свободы у меня хоть отбавляй. Вот сейчас я свободно могу откинуть копыта прямо в номере отеля — зайдет сзади толмач с канделябром — и ау! Где вы, синьорина Сонья, ответьте вашему котику Франческо! Так что там трещит неугомонная Элеонорка?

— Адвокат, которого мне нашли — очень, очень хороший! Он заставил их прислушаться к свидетельству, что Микки был у меня в номере. Представляете, горничную нашли, которая приносила нам в номер заказанное шампанское и видела Микеле через открытую дверь — он пробегал в ванну… Хи-хи, в костюме Адама… хи-хи-хи… И это так ее поразило, что бедная девушка ушла в отпуск! Но, на наше счастье, еще не успела никуда уехать. Она подтвердила мои показания. К тому же и полицейские эксперты говорят: Микеле невиновен — убитая девушка такая высокая, да еще каблуки носила — она же была почти на голову выше Микки!

— Значит, он Вере глотку перерезать не мог? — осведомился Даня, услышав перевод.

— О да, — в свою очередь, вдохновилась Лео, — следов крови на его костюме не нашли — только внутри кармашка, где был спрятан платок. Тщательно сложенный платок, заметьте!

— Разумеется, намоченный в крови жертвы платок либо выбрасывают сразу, либо в шоке, скомкав, суют в карман. Если тряпица сложена, значит, ее подложил кто-то другой и этот кто-то не хотел, чтобы "сюрприз" прощупал и обнаружил хозяин костюма… — затянул Гершанок, упиваясь своими умозаключениями.

А то мы не поняли без его разъяснений! Ну до чего же мужики самодовольный народ! Щас я ему!

— А ты что, сомневался в невиновности Чингьяле? — невинным голоском, с нежнейшей улыбкой, — Ты его все-таки подозревал? А зачем мы тогда полдня мусолим эту тему?

— Сонь… — неловко отводя глаза, забормотал пойманный с поличным Оська, — Ты же понимаешь… Улики против Чингьяле…

— Сонья, — услышала я голос Кавальери, — Я заметил: когда твой друг делает такое лицо, надо ожидать неожиданных поворотов событий! Может быть, вам стоит посоветоваться со мной заранее? Я ведь тоже участник вашей вечеринки, не так ли?

— Какой вечеринки? — подскочила на стуле глупая Брилла, — В честь освобождения Микки?

— Нет, в честь убийцы, вора и взломщика! — без задней мысли ляпнула я.

Сразу после моего ответа Лео побледнела, стушевалась и как-то очень быстро ушла. Да ее никто и не задерживал.

Мы искренне были рады за обаяшку Чингьяле, но в свете последних новостей мое положение становилось все более и более интересным — в психологическом отношении, разумеется. Чингьяле вот-вот "отвалит с кичи", Алессандро тоже скоро оправится после оригинального "снотворного", которое ему без рецепта впарил преступник — и примутся за старое, за поиски брачного свидетельства Кавальери. Переводчику надо поторапливаться, чтобы, убив меня, заполучить драгоценную бумагу или ничего не заполучить, но, имитируя обладание, спокойно продолжать шантаж. А мне оставалось только подставить шейку под нож. Но меня, все-таки, не Исааком звать!

В тот день у нас не было ни минуты спокойной. Мы поехали навещать болящего папу Франческо, и я втайне надеялась, что удастся прояснить ситуацию: я покажу папочке брачное свидетельство и попрошу разрешения поймать убийцу на эту бумаженцию, как на живца, и чтобы впредь — никаких сюрпризов с раскроенными черепами и перерезанными глотками! Он согласится, он дядя разумный, а потом я отдам Кавальери злосчастный документ — пусть делает с ним, что хочет. Заодно спрошу, почему папа ловеласа Винченцо, сам изрядная пройда по женской части, не отписал в завещании всего "движимого и недвижимого" сынуле Винченцо, от своего второго, недействительного брака? Почему он не проигнорировал всех предыдущих жен и детей из семьи Кавалла? Тогда Антонио мог претендовать, в лучшем случае, на титул — а кому он нужен, титул без денег — что сегодня, что в 30-е годы ХХ века? Дело заглохло бы само по себе! Пока я, точно журналист, переодетый исповедником, придумывала все новые и новые пикантные вопросы, мы прибыли в больницу.

В таких местах, по моему разумению, даже здоровый бугай зачахнет. У больниц есть своя особая атмосфера, которой здесь дышит все. Большая часть этих "миазмов" — нестерпимая, выматывающая душу… скука. Нечем заняться, не на чем остановить взгляд, нечем отвлечься от боли и дурноты. А вокруг медсестры и нянечки, больше похожие на больных, чем сами больные. Надо Алессандро вытаскивать отсюда, как только станет транспортабелен. Пусть в гостинице отлеживается.

Наши неприятные впечатления окупила плодотворная беседа с Кавальери. Мы быстро договорились, что проклятое свидетельство должно напоследок поработать, избавляя и Кавальери, и Хряпуновых от новых выходок придурка Каваллы. А то, чего доброго, встанет на тропу священной мести — то-то будет весело, то-то хорошо! С нашими предположениями, что переводчик — сам из семьи незаконно обделенных Кавалла, Алессандро согласился, но лишь частично.