Джоржет Хейер - Никотин убивает…

— Ну и что? Может, он как раз решил ее нанять?

— Возможно, вы правы, — кивнул Ханнасайд. — Но это надо проверить.

Но на следующее утро при встрече Ханнасайд, хитровато улыбаясь, сразу же заявил Каррингтону:

— Мои соломинки начинают сплетаться вместе, Джилс.

— Да? Вы о чем? А, небось об этой Глэдис? Ну и как она выглядит?

Ханнасайд стал раскуривать трубку.

— Милая женщина, — сказал он сквозь зубы, затягиваясь. — Не первой молодости, совершенно обычная с виду… Невинные глазки и теплая улыбка…

Он выпустил изо рта струю дыма и добавил:

— Она никогда не слыхала о Грегори Мэтьюсе.

Каррингтон расхохотался:

— Это даже больше, чем я ожидал! Бедный мой Ханнасайд! Какой удар для вас!

— Не сказал бы, — заметил Ханнасайд. — Это еще не все. А вам не кажется странным, что она знать не знает человека, который пишет ее имя и адрес в своем деловом дневнике?

— Возможно, она знает его под вымышленным именем, — предположил Каррингтон. — Ах, какой аромат интриги вокруг этой дамы! У них, вероятно, была интимная связь?

— Нет, она не узнала его и по фотографии, — невозмутимо сказал Ханнасайд.

— Тогда странно. Чему же вы обрадовались?

— Она провела меня в свою гостиную, — Ханнасайд рассказывал медленно, смакуя… — Комната была, конечно, заполнена множеством подушечек и всяких безделушек. А на стене висит портрет мужчины. Она говорит, что это ее муж.

— Действительно, почему бы у этой милой дамы не быть мужу? — иронически заметил Каррингтон.

— Все не так просто, — сказал Ханнасайд. — Портрет на стене — это фотография Генри Лаптона.

— Генри Лаптон? — в изумлении повторил Каррингтон. — Этот цыплячьего вида зятек Мэтьюса? С ума сойти, у него любовница? Вот это да! Забавно, забавно…

— Это вовсе не так уж забавно, — сказал Ханнасайд. — Точнее, неизвестно, в какой степени это может быть забавным, и главное — для кого. Мне не удалось вытянуть из этой Глэдис многого. Она сказала, что ее муж — коммивояжер и поэтому ему часто приходится отлучаться из дому. И в доме такая атмосфера респектабельности — прямо фу-ты ну-ты! Бедняга!

— Кто бедняга? Генри? Ну, как бы то ни было, он нашел себе в жизни некоторое утешение…

— Он за это свое утешение заплатит сполна, если об этом узнает его супруга.

— Ладно, какое нам дело до его семейных неприятностей! А как Генри Лаптон мог быть связан с убийством Мэтьюса?

— Возможно, что никак. Но вспомните, Каррингтон, ведь эта самая Глэдис Смит фигурировала в дневнике у Мэтьюса за девятое мая. А на тринадцатое число у него была назначена встреча с Генри Лаптоном. Вам не кажется, что эти события могут быть связаны?

Джилс нахмурился.

— Ну, наверное, могли. Мэтьюс мог разнюхать про эту Глэдис и шантажировать Лаптона тем, что раскроет его тайну. Вы это имеете в виду? А заботился ли вообще Мэтьюс об интересах сестры?

— Похоже, что из всей семьи она ему была ближе всех. И судя по тому, что я успел узнать о Мэтьюсе, шантаж был вполне в его стиле.

— Да, он выглядел довольно жестким человеком, — согласился Джилс. — Значит, теперь Генри Лаптон у нас заступает на место главного подозреваемого? Ну что же, жаль. А то у меня для вас были некоторые интересные новости.

— Что именно?

— Этот Рэндалл позвонил мне вчера вечером и выспрашивал, что там вам удалось разузнать по делу. Так я понял цель его звонка, во всяком случае. В общем, он решил приехать в «Тополя» сегодня — встретиться с нами.

— Зачем? — спросил Ханнасайд.

Джилс пожал плечами:

— Не знаю, но у него есть полное право понаблюдать, как вы станете просматривать бумаги его покойного дяди. Он ведь душеприказчик, как и я, вы же помните.

— Ну, ради Бога, у меня нет возражений, — сказал Ханнасайд. — Просто хотелось бы знать, почему ему вдруг захотелось поприсутствовать?

— Спросите у него сами. Я как-то постеснялся, — сказал Джилс.

— Лады, — сказал Ханнасайд и погрузился в размышления.

Во дворе перед «Тополями» машины Рэндалла не было видно. Зато первый же звук, услышанный ими в доме, был резкий голос миссис Лаптон. На столике в прихожей лежали коричневые перчатки и мужская шляпа, из чего можно было сделать вывод, что мистер Лаптон тоже здесь. Ханнасайд незаметно осмотрел эту шляпу и поздоровался с мисс Гарриет Мэтьюс, вышедшей из библиотеки ему навстречу. Она была чем-то разозлена и говорила еще более раздраженно и визгливо, чем обычно.

— Ага, заявились, — бросила она вошедшим. — Ну что ж, надеюсь, что по крайней мере я лично вам не нужна… А, мистер Каррингтон, здравствуйте, я вас сперва не заметила… И все же я не могу понять, какое полиции дело до личных бумаг бедного Грегори! Я считаю это просто нахальством и вмешательством в частную жизнь! Я прекрасно знаю, что в его бумагах ничего такого просто нет, хотя никто, конечно, этих бумаг не скрывает от расследования… Давайте смотрите, и, если даже вы найдете несколько писем по поводу отправки Гая в Бразилию, это все равно ничего не доказывает, да! Что бы там ни говорила моя разлюбезная сестрица Гертруда, а она уж вам наговорит про Гая сорок бочек арестантов…

Как раз в этот момент миссис Гертруда Лаптон величаво выплыла из библиотеки со своим мужем в арьергарде и, оглядев младшую сестру, походя бросила ей:

— Не делай из себя дуру, Гарриет! Приветствую вас, джентльмены. Насколько я понимаю, вы желаете осмотреть бумаги моего брата?

— А это тебя, Гертруда, вовсе не касается! — взвизгнула Гарриет. — Что за новости — в моем собственном доме ко мне относятся как к малому ребенку! Тебе здесь нечего делать, так и знай! А то ведешь себя так, словно, кроме тебя, нам не с кем посоветоваться! Никто не просил, чтобы ты заявлялась к нам сегодня!

— О, доброе утро, господа! — раздался приятный голос с лестницы, и в холл спустилась миссис Мэтьюс. Она очень приветливо улыбнулась Каррингтону, чуть более прохладно — Ханнасайду. — Какое прекрасное утро, не правда ли? О, моя милая Гертруда! И Генри! Какой приятный сюрприз!

Гарриет посмотрела на нее испепеляющим взором.

— Что-то вы сегодня рановато встали, дорогая Зау! — сказала она едко. — Не спится? Как странно! Конечно, никто и не догадается почему!

— По-моему, встать пораньше в такой солнечный денек — просто наслаждение, — непроницаемо улыбнулась ей миссис Мэтьюс и повернулась к Каррингтону. — Боюсь, дорогой Джилс, что вам наговорят, будто я уже старая калоша и почти не встаю с постели!

— Если вы имеете в виду меня, Зау, — ледяным голосом сказала Гертруда, — я не имела чести рассказывать мистеру Каррингтону что-либо подобное. Но если бы уж я, паче чаяния, стала с ним обсуждать вас, я скорее поведала бы о вашем свойстве много о себе воображать. Надеюсь, мистер Каррингтон, что вы при ключах? Тогда пройдемте со мной, сюда.