Тьерни Макклеллан - Наследница по кривой

Задавшись целью, Барби постепенно начала преображаться. Поначалу она, как и прежде, приходила на работу в костюмах, но вырез на ее блузках становился все глубже, а сами блузки теснее и ярче. Украшения стали крупнее, духи крепче, и косметику теперь Барби накладывала более толстым слоем.

Однако эти перемены, видимо, не произвели того эффекта, на который рассчитывала Барби, потому что ее следующим шагом стал отказ от костюмов в пользу облегающих платьев выше колена. Но и платья не сработали. Тогда Барби сбросила удобные лодочки и взгромоздилась на шпильки, при виде которых у меня дрожь пробегала по коже.

А две недели назад Барби решилась на еще более радикальные меры. В одну ночь она из жгучей брюнетки преобразилась в платиновую блондинку и утром, придя на работу, притворно удивлялась, почему это все на нее глазеют.

Но самая печальная метаморфоза произошла с Барби сразу после памятного дня рождения. Внезапно она вообразила, что все женщины на свете — ее конкурентки в Большой Охоте. Теперь то и дело возникают ситуации, когда от Барби лучше держаться подальше. В женском обществе она ведет себя вполне нормально, но стоит появиться хотя бы одному мужчине, как Барби начинает скалиться на явных и мнимых соперниц со свирепостью голодного питбуля.

Слава богу, сегодня единственным мужчиной в агентстве был Джарвис, да и тот уже женатый.

— Как тебе повезло, ах, как повезло! — В голосе Барби отчетливо слышались завистливые нотки. На Барби было облегающее трикотажное платье цвета переспелой клубники с глубочайшим декольте и корсажем, усыпанным золотыми блестками. Подол был отделан золотыми цепочками, с которых свисали монетки. Этакая бахрома-копилка.

Я, как завороженная, пялилась на монетки. Барби не скрывала, что одно из требований, которые она предъявляет к мужчине, — приличный счет в банке. Или, как она простодушно выражается, "у него должна быть ку-у-ча денег". Очевидно, Барби решила, что быстрее привлечет состоятельного мужчину, если сама обвешается дензнаками. Из ушей также свисали золотые цепочки с монетками, а шея и запястья были обмотаны цепями потолще, и монеты на них были помассивнее.

При ходьбе Барби звенела.

И еще от нее несло. Иначе не скажешь. Похоже, Барби окунулась в духи "Моя радость", как окунают собак в противоблошиную жидкость. Причем с тем же результатом. Думаю, ни одна уважающая себя блоха не приблизилась бы к Барби и на метр. Я этих насекомых очень хорошо понимала. Рядом с Барби у меня начали слезиться глаза.

Я часто заморгала и ответила:

— Не сказала бы, что мне так уж повезло.

Барби тоже моргнула и склонила набок платиновую головку. Наверное, оттого, что я вспомнила о собачьих репеллентах, мне почудилось, что Барби сейчас похожа на собаку. Псы так же свешивают голову набок, когда им подают команду, которой они не понимают.

— Ой, что ты такое говоришь! — воскликнула она. — Конечно, тебе повезло. Ты у нас везучая. — И перед моим носом шутливо закачался пальчик с малиновым ноготком. — Надо же, ни словечком не обмолвилась о своих делишках. — Барби ухмыльнулась, но в ее голосе явственно прозвучала обида.

Уж не знаю, но, видимо, обвинения в убийстве плохо действуют на психику. Я напряглась.

— О чем ты? Какие такие делишки?

Барби захихикала:

— Понятно какие: ты и Эфраим Кросс. У меня и в мыслях не было, что вы с ним того… понятно, да?

Каждый раз, когда Барби произносила слово «понятно», она морщила носик. Уж не знаю почему: то ли вся эта история казалась ей вульгарной, то ли бил в нос запах ее собственных духов. Барби наклонилась ко мне, заговорщицки улыбнулась и понизила голос:

— И умер он ужасно вовремя, правда?

Я отпрянула. У меня вдруг разболелась голова, и не только от ее духов — речи Барби бесили меня не меньше. Еще немного, и она вызовет полицию. Рид и Констелло наверняка с удовольствием послушают мою дорогую подружку.

— Барби, — ровным тоном произнесла я, — я не знала Эфраима Кросса.

Ее реакция меня немного обидела. Барби уже не хихикала, она смеялась. Зажав рот-клубничку рукой с яркими ноготками.

— Ну конечно, ты его знала, глупышка. Конечно, знала! — Барби опять наклонилась ко мне, теперь она почти шептала: — Не надо врать мне, Скайлер. У тебя все здорово получилось! Поздравляю!

Я откашлялась:

— Барби, повторяю, я даже не была знакома с Эфраимом Кроссом. Подумай сама, — тут я сообразила, что, возможно, требую от Барби невероятного усилия, — ты когда-нибудь видела меня и Эфраима Кросса вместе?

Похоже, Барби пришлось напрячься сильнее, чем я предполагала. Размышляя над моим вопросом, она нахмурила черненые бровки, выпятила губки и склонила голову набок. Через минуту она тряхнула платиновыми кудряшками.

— Нет, вместе я вас никогда не видела. Но такой солидный человек, как Эфраим Кросс, умел хранить в тайне свои похождения, правда?

Очевидно, все агентство придерживалось того же мнения.

Даже Шарлотта Аккерсен, с которой я почти подружилась за те пять месяцев, что она работала в "Кв. футах Андорфера". Когда я глянула в ее сторону, Шарлотта покраснела и немедленно уткнулась в бумаги, словно не знала, куда глаза девать от смущения.

С ума сойти! А ведь сослуживцы меня хорошо знали. И все до единого поверили в то, что я беззастенчиво крутила роман с женатым мужчиной. Похоже, не имело смысла подниматься во весь рост и официально заявлять, что я не имела ничего общего с покойным Эфраимом Кроссом.

Хотя такая мысль мелькнула в моей голове.

Меня охватило уныние. Господи, если эти люди допускают мою виновность, то что подумают остальные?

Долго гадать не пришлось. Ответ я получила в тот же день в три часа пополудни. К тому времени все, кроме меня, по нескольку раз уходили и приходили, показывая дома, обедая с клиентами, — короче, выполняя работу, которую им, как риэлторам, полагалось делать. Я тоже была чрезвычайно занята, но в качестве секретарши. Правда, мне удалось застолбить одного потенциального клиента, позвонившего в офис, но большую часть дня я провела на побегушках у Джарвиса.

К трем часам все вернулись в агентство. Барби даже принесла мне поесть — биг-мак и, разумеется, большую бутылку кока-колы. Она и Шарлотта сидели за столами, заполняя документы; Джарвис спрятался в своем кабинете наверху.

Таким образом, мне, как всегда, повезло: когда в агентство ввалился Матиас Кросс, все были в сборе.

Похоронный серый наряд Матиас сменил на линялые джинсы, потрескавшиеся ботинки и простую синюю рубашку с засученными рукавами. Но я узнала его без труда — по лицу и уже знакомой враждебности, с какой он на меня взирал.

Сейчас Матиас Кросс выглядел еще свирепее, чем в конторе Эдисона Гласснера. А я-то думала, что больше некуда. Его глаза метали молнии, когда он направился прямиком ко мне со словами: