Тьерни Макклеллан - Наследница по кривой

Сожаления в голосе Джарвиса не прозвучало. Напротив, он был явно доволен тем, что намек понят и гости покидают его дом.

Я задержалась в гостиной со стаканом в руке. Похоже, гостеприимные хозяева так и не позволят мне допить колу. Сделав большой глоток, я поставила стакан на журнальный столик — если Арлин безразличны пятна на моей юбке, то с какой стати беспокоиться о мокрых кругах на ее столике? — и последовала за Матиасом и Андорферами.

Мы прощались под дружные возгласы: "Если вам что-нибудь понадобится, только позвоните. Всегда готовы помочь. Как хорошо, что вы нас навестили…"

А я-то думала, что слова Матиаса, когда мы покидали фирму Гласснера, прозвучали неискренне. Джарвис и Арлин — вот у кого ему следовало поучиться.

Впрочем, даже к лучшему, что чета Андорферов не пригласила нас пообедать. Мне не терпелось поведать Матиасу то, что я узнала от Арлин. И как только Матиас сел за руль своего мышиного отеля, я выложила все без утайки.

Заметьте, я не нарушила обещания, данного Арлин. Я сказала ей — и, по-моему, достаточно ясно, — что Джарвис от меня ничего не узнает. Но о Матиасе не упомянула ни словом.

Матиас вставлял ключ зажигания, но стоило мне открыть рот, как он замер и обернулся ко мне.

— Но как вам удалось ее разговорить?

Я пожала плечами.

— Просто сказала, что кто-то видел ее с вашим отцом.

Матиас уставился на меня.

— Вы солгали?

Взгляд его зеленых глаз вдруг стал очень пристальным. Уф. Это что, вопрос на засыпку? Если я соглашусь, тогда Матиас может подумать, будто я врала и о многом другом… Например, о таких пустяках, как убийство его отца. Я разгладила несуществующую морщинку на черной льняной юбке и с неохотой призналась:

— Да. Наверное, можно и так сказать: я обманула Арлин. Фактически. Но я солгала, чтобы узнать правду. И это оправдывает ложь, не так ли?

Господи, я объяснялась прямо как Даниэль и Натан, когда их застукали на том, что денежки, выданные на пропитание, они спустили на рок-концерт. Тогда мои отпрыски, не моргнув глазом, заявили, что соврали, потому что тревожились о моем здоровье. Не хотели меня расстраивать, опасаясь, как бы у меня не открылась язва.

О да, у нас, Риджвеев, язык подвешен дай бог каждому.

Как ни странно, Матиас не проявил восторга по поводу моей находчивости. Он вообще не проявил никаких эмоций. Ни гнева, ни отвращения — ничего. Думаю, я видала манекены с более оживленными физиономиями.

— Итак, — осведомился Матиас небрежным тоном, но мне почудилось, что небрежность была немного нарочитой, — почему вы решили, что Арлин есть что скрывать?

Я молча глянула на него. Если б знала, что мне устроят допрос с пристрастием, ни за что не стала бы делиться информацией. Всего-то хотелось помочь. В следующий раз пусть Матиас сам задает вопросы, и тогда посмотрим, что у него получится. Арлин наверняка ухватится за возможность выложить сынку Эфраима Кросса, каким мерзавцем она считает его папашу.

Немного поерзав на продавленном сиденье доисторической развалюхи, в течение нескольких неприятных секунд я припоминала, что же именно насторожило меня в поведении Арлин. Ага.

— Ее туфли.

— Туфли?

Физиономия Матиаса больше не походила на маску манекена. Но вряд ли выражение его лица изменилось в лучшую сторону. Теперь он смотрел на меня так, словно представлял, как я буду выглядеть в рубахе с очень длинными рукавами, обернутыми несколько раз вокруг тела и завязанными на спине очень крепким узлом.

— Ее туфли! — с вызовом подтвердила я.

И это было чистой правдой: туфли Арлин сыграли роль подсказки. Последний раз я надевала шпильки полгода назад, но, к сожалению, помню тот вечер так хорошо, словно это было вчера. В черном гофрированном платье и дорогих кожаных туфлях на высоченных каблуках я отправилась на очень шикарную и очень людную вечеринку в дом по соседству. На этой очень шикарной и очень людной вечеринке все кресла были заняты, и вообще все было занято. Невозможно было шагу ступить, чтобы не наткнуться на человека или мебель. Или на то и другое сразу.

Подозреваю, что я так хорошо помню тот вечер именно из-за шпилек. Не имея возможности присесть, я уже через час принялась переминаться с ноги на ногу, словно мне не терпелось в туалет. Потом стала раскачиваться на каблуках, делая вид, будто коктейль ударил в голову. А под конец повела себя, как Элиза Дулиттл до обучения у профессора Хиггинса: уселась на краешек стола в прихожей. Кажется, мне пришлось даже спихнуть лампу на пол. Но я решилась и на это, настолько мне хотелось дать отдых ногам.

Однако я не стала живописать Матиасу эту вечеринку. Он уже был в курсе того, как я закаляю волю по фотографии и тщусь сбросить лишних три кило. Не хватало только, чтобы он узнал, как я провела время в веселой компании, ковыляя на спицах и проклиная все на свете. Поэтому Матиасу я поведала следующее:

— Туфли Арлин — все равно что ходули. Это очень неудобная обувь ("уж поверьте мне" — чуть было не сорвалось с моего языка, но, слава богу, не сорвалось), и тем не менее она не опустилась ни в одно удобное кресло, которых в гостиной было предостаточно. Арлин упорно стояла. Вот я и подумала: она чем-то сильно озабочена, настолько сильно, что забыла о своих ногах.

Секунду Матиас молчал, а затем его губы медленно раздвинулись в улыбке и в уголках глаз образовались морщинки. Впервые с тех пор, как мы познакомились, я видела, как Матиас искренне веселится.

— Я беседовал с Джарвисом, пока вы с Арлин были на кухне, и не вытянул из него ничего, кроме того, что уже знал, — поведал он. Улыбка стала еще шире. — Ну вы даете!

Я улыбнулась в ответ. Мне показалось, что его слова прозвучали как комплимент, хотя полной уверенности не было.

Матиас завел мышиный отель, и мы покатили прочь от дома Андорферов. Свернув на шоссе, он осведомился:

— Вы действительно допускаете, что у моего отца мог быть роман с миссис Андорфер?

Я задумалась. Представить Арлин в роли любовницы не так-то легко. Подозреваю, она избегает ситуаций, которые могут повредить макияж. Но, возможно, я просто плохо ее знаю, как и Джарвиса.

— Честное слово, понятия не имею, — призналась я.

Матиас провел рукой по спутанным волосам.

— Если Арлин Андорфер встречалась с отцом, то Джарвис Андорфер мог убить его из ревности. Или же они оба замешаны в убийстве?

Я поежилась. Слово «убийство» в сочетании с именем Джарвиса немного царапало слух. Речь все-таки шла о моем боссе. Противно подозревать людей в преступлении, но думать такое о собственном начальнике еще противнее. И дело даже не в лояльности. Уверена, если до Джарвиса дойдут слухи о том, что я подозревала его в таких делах, вряд ли после этого он подпишет мне хорошую характеристику.