Сельма Эйчлер - Убийства никого не красят

— Да, но между нами всё кончилось много раньше. Мы просто не стали объявлять об этом публично.

— Вы удивились, когда Шилдс и Мередит воссоединились после разрыва?

— Понятия не имею, о чем вы говорите, — ровным тоном ответила Коллинз.

— Вы не знали, что они были в ссоре почти неделю?

— Нет. Но если бы и впрямь что-то было, уж я бы заметила. Когда репетиции только начинаются, Ларри вечно ходит сам не свой. Наверное, они не виделись несколько дней. Или неделю. Такой уж он человек, — добавила она с чуть печальной улыбкой, — мне ли не знать?

Мы сидели за столом, пока очередной приступ кашля, ещё сильнее, чем прежде, не прекратился и Коллинз не выпила ложку лекарства. Затем она легла, а я задержалась лишь для того, чтобы помыть посуду, оставшуюся после обеда.

Пока я спускалась по лестнице, у меня было достаточно времени, чтобы поразмыслить. Первым делом мне пришло в голову, что я не говорила актрисе о том, что разрыв между Шилдсом и Мередит произошёл в самом начале репетиций. Весьма вероятно, что Люсиль Коллинз натаскали, как надо отвечать.

Поразительная она женщина, однако: столь ревностно защищает мужчину, который её бросил!

А может быть, всё ещё надеется заполучить его обратно?

Но более всего меня потрясло другое: неужто она и правда думала, будто я поверю в то, как она ни капельки не обиделась на девушку, которая увела у неё роль, а заодно и парня? А эта чушь об охлаждении, наступившем в их отношениях с Шилдсом ещё до появления Мередит? Уж со стороны Коллинз холодом и не веяло.

Да если я куплюсь на байки Люсиль Коллинз, то мне придётся признать её святой! Но где вы видели, чтобы святая жила в такой грязной келье?

Выбравшись на улицу, я почувствовала себя совершенно разбитой. Виной тому, несомненно, послужили непомерные физические нагрузки. И хотя ещё не было половины третьего, в офис я решила не возвращаться. Какого черта, могу ради разнообразия устроить себе короткий рабочий день.

Такси поймала без труда, это вам не час пик, дома была в три, а через десять минут — уже в постели, намереваясь вздремнуть до ужина со Стюартом. Будильник поставила на без пятнадцати пять, дабы не торопясь привести себя в порядок

Разбудил меня телефонный звонок, я резко села в постели.

— Йоу, малышка моя! — завопил молодой мужской голос.

К сожалению, чьей-либо малышкой я давно уже не значилась, о чем вежливо доложила телефонному Ромео. Когда мы распрощались — за себя могу поручиться, я точно сказала до свидания, — на часах было без четверти шесть. А со Стюартом мы встречаемся в семь. Как хорошо, что этот Ромео ошибся номером!

Я пулей вылетела из кровати, проклиная себя за то, что поставить-то будильник поставила, но забыла включить. Пенистая ванна отменяется; я быстренько приняла душ, а затем кое-как наложила косметику, размазав под глазами тушь и криво накрасив губы. Ладно, сойдёт.

Ещё четверть часа я возилась с причёской. Пятнадцать минут для меня не предел; однажды я сражалась с волосами — право, они что хотят, то и делают! — целый час. Когда на голове образовалось нечто сносное, я хорошенько полила шевелюру самым-самым стойким лаком. В результате даже под ураганным ветром на моей голове не шевельнулся бы ни один волосок.

Теперь можно было одеваться. Я заранее выбрала почти новое шёлковое платье насыщенного синего цвета. Продавщица в магазине одежды уверяла, что я выгляжу в нем стройной как берёзка. Разумеется, я не поверила ей ни на грош. Но платье мне всё равно нравилось.

Я осторожно надела его через ноги, застегнула пуговицы и посмотрелась в большое зеркало. Любуясь своим отражением, я вдруг увидела пятно — прямо под левой грудью!

Маленькое пятнышко, вряд ли кто-нибудь его заметил бы. Но беда в том, что я-то знала о его существовании. Понимаете, опрятность — это мой пунктик. Я имею в виду, когда речь идёт о внешнем облике. Наверное, это помешательство как-то связано с моим весом. Я ведь не могу запретить называть меня толстой (хотя и предпочитаю иные определения — «полная», «кругленькая» или даже "дородная"), но не желаю давать повод называть меня толстой неряхой.

Пришлось переодеваться — в светло-серое шерстяное платье. Оно тоже очень ничего и подходило к случаю. Но его надо было натягивать через голову.

Не могу передать, сколь медленно и с какими предосторожностями я влезала в эту серую смирительную рубашку. А когда закончила, то обнаружила, что волосы не растрепались в разные стороны. Они все дружно встали дыбом! И самое ужасное, я даже не могла расчесать эту склеенную массу!

Времени было уже без десяти семь. Стюарт, у которого совершенно нелепая привычка никогда не опаздывать, наверняка уже ушёл с работы. Я позвонила в ресторан и попросила передать ему, что немного задержусь, — оптимизм взял верх над прежним горьким опытом.

Вытащив парик, я с облегчением обнаружила, что он выглядит вполне презентабельно. Оставалось лишь напялить его и, сосредоточившись, довести до того же состояния, каким он был, когда я извлекала его из шкафа.

Из дома я вышла уже в половине восьмого и так спешила, что позабыла надеть золотые серёжки с фальшивыми жемчужинами, купленные специально для сегодняшнего события.

"Эннио и Майкл", расхваленный Эллен, находился в самом центре Гринвич-Виллидж, посему я опоздала на целый час. Я страшно испереживалась, однако всё обошлось — мы со Стюартом чудесно посидели.

Ресторан оказался очень милым и уютным. То же самое я могу сказать и о Стюарте. Он не только высок, светловолос и обаятелен, не только внимателен и заботлив, но ещё и на редкость компанейский малый. Поражаюсь, как его до сих пор, после развода с Линн, никто не прибрал к рукам. (Но я не жалуюсь, не думайте.)

Мы начали с тоста за его здоровье, наполнив бокалы очень хорошим бургундским. Стюарт редко позволяет себе выпить, но на сей раз уступил моему напору, когда я заявила, что никто после восемнадцати не имеет права праздновать день рождения без бутылки доброго вина. Бургундское мы закусили жареным цукини, хрустящим и вкусным, как и предсказывала Эллен. Следом я заказала телятину по-соррентски, настоятельно рекомендованную племянницей, а Стюарт — телятину с пармезаном, и оба остались довольны своим выбором.

Как обычно, когда мы встречаемся со Стюартом, мы много и оживлённо болтали. Он ни словом не помянул бумаги, которые я должна была собрать, дабы он мог заняться моими налогами, хотя твердил мне об этом с первого января. Вероятно, посчитал недостойным джентльмена донимать даму налогами, когда та раскошелилась на праздничный ужин. Однако из-за модного детектива, который мы оба недавно прочли, разгорелся жаркий спор. Я не уставала нахваливать книгу, а Стюарт полагал, что её достоинства сильно преувеличены. Дискуссии пришёл внезапный конец, когда он заявил довольно громко и без тени улыбки на лице: