Сельма Эйчлер - Аллергия на убийства

— Я всего лишь…

— Зачем вам это? — снова наступила она на горло моей песне. — Моя дочь умерла от болезни. Мне показалось, вы с этим согласны.

— Дело в…

— Сами же говорили, что взялись за это дело главным образом ради того, чтобы убедить мою свекровь, что это не было убийством. Я вообще не понимаю, почему вы до сих пор этим занимаетесь, давно бы уже следовало поставить точку.

— Вы правы, — ухитрилась вставить я. — Поверьте, я по-прежнему надеюсь убедить Эвелину, что Кэтрин никто не убивал. Но прежде чем убеждать её, я должна быть сама уверена на сто процентов.

Воцарилось молчание. Я читала её мысли как по писаному (невелика заслуга, учитывая, с каким выражением Донна на меня взирала). «Мало того, что эта рыжая стерва меня шантажирует, так ещё и выгоду с этого имеет» — вот что думала моя визави. Впрочем, какие бы чувства Донна ко мне ни питала, особого выбора у неё не было, и, кажется, она это поняла.

— Ну хорошо, что вы там предлагаете? — процедила она.

— В общем, так. Я поговорю с Тоддом, но больше никому ни слова не скажу о фотографиях. При том условии, конечно, что Тодд не имеет отношения к смерти Кэтрин.

— Честное слово?

— Клянусь.

С минуту она обдумывала моё предложение и наконец неохотно согласилась:

— Ладно, договорились.

— Вот и отлично! Маленькое чудовище дома?

— Недавно видела его на кухне. — И с неприязнью добавила: — Он там большую часть времени околачивается. Пойду позову. Я вам больше не нужна? — Донна потянулась к своему вязанью.

— Вы — нет, но вот это пока подержу. — Я постучала пальцем по рамке, лежавшей у меня на коленях.

— Хорошо, но когда будете уходить, пожалуйста, отдайте её Луизе. Мне бы не хотелось, чтобы с фотографиями случилось ещё что-нибудь похуже. — Забрав рукоделие, Донна встала.

— Позвольте только ещё один вопрос.

Она медленно уселась обратно.

— Вы знаете, когда это произошло?

— На прошлой неделе. Если точнее, в среду вечером, — мимолётная тень скользнула по лицу Донны. — Какая ирония судьбы, — произнесла она (явно обращаясь к самой себе, ибо меня не особенно жаловала). — Этот снимок Кэтрин, который сделала Барри, лежал у меня давным-давно, чуть ли не год. И мне вдруг срочно захотелось поместить его в рамку как раз накануне её смерти…

Миляга Тодд выглядел ещё хипповее — если такое возможно, — чем в наши предыдущие посиделки. Грязные кудряшки с пурпурной прядью стояли торчком. Драные джинсы держались на честном слове, а на стильной маечке с добрым советом «Лучше отвали!» без труда можно было прочесть меню последних десяти трапез мальчугана. Довершали отвратное зрелище торчавшие из-под джинсов огромные ступни, голые и грязные.

Гаденько улыбаясь, красавчик присел на подлокотник кресла, где только что сидела Донна, с важным видом скрестил руки на груди и надтреснутым голосом осведомился:

— Чем могу помочь, советник? — Видимо, решил выпендриться, блеснуть недавно выученным словечком — спасибо телевидению.

— Если ты забыл, напоминаю: я частные сыщик, а не советник. Советник — это юрист, — пояснила я подчёркнуто сдержанно, радуясь случаю поставить мерзавца на место. (Конечно, взрослой женщине вроде бы не к лицу тягаться в эрудиции с подростком. Но, похоже, этот деточка пробуждает к жизни все мои пороки.)

— Ну так что? — невозмутимо фыркнул Тодд.

— Что тебе известно вот об этом? — без обиняков выпалила я и сунула рамку с фотографиями ему в мор… лицо.

— Нравится моё художество? — расплылся ребёночек в ухмылке.

Я так и села.

— Так ты признаёшь, что это твоих рук дело?

— Ну да. Моих и моего старого доброго маркера, и что? — дерзко спросил он, и ломкий голос на пару секунд обрёл более-менее мужской тембр.

— Я знаю, что ты ненавидел Кэтрин, но это… это просто чудовищно.

— Неужели? Ещё чего скажете?

— Да тебя надо… совершенно очевидно, тебе требуется… помощь…

— Да-а? И вам тоже, ежели решили, будто это значит, что я прикончил маленькую дрянь.

— Но зачет тебе понадобилось уродовать фотографии?

— Потому что она меня вечно доставала, а поделать я ничего с этим не мог — ясно? Принцесса-недотрога, все на неё не надышатся. Только никто знать не знал, какой она бывает гадиной. Теперь-то плевать, когда её кто-то прикончил — если, конечно, её кто-то прикончил… — Он оставил фразу недоговорённой, но поскольку я не рвалась заполнять пустоту, добавил: — Слушайте, я же ничего плохого ей не сделал, она ведь уже была мертва, чёрт возьми! А я таким манером избавился от своей враждебности. — Продемонстрировав столь тонкое знание психологии, мерзавец едва не лопнул от гордости. Но, не дождавшись от меня никакой реакции, буркнул, почти со злостью: — Чё такого, а? И потом, её не вредно было малость приукрасить, бродила тут как ходячее привидение.

— Свою грязную работёнку ты проделал в прошлую среду, верно?

— Ну, если она так сказала…

— А ты-то что скажешь? — не унималась я.

— Может, и в среду, — снизошёл Тодд.

— Но Кэтрин уже не было в живых. Что ж ты так долго выжидал?

— А когда захотел, тогда и сделал.

— Тодд, ты понимаешь, что это очень серьёзно?

— Да бросьте! — скривился он. — К её смерти это не имеет никакого отношения.

— Это говорит об очень сильной ненависти к ней.

— Подумаешь! Странно только, что милая Донна ждала целую неделю, чтоб на меня донести. Обожает устраивать мне проблемы. Ясное дело, переживает из-за того, что мне о ней известно, вот и думает…

— Ну хватит! Слушать больше не желаю! Донна вообще не хотела показывать мне эти снимки. И ни в чём тебя не обвиняла — я и без неё додумалась. Донна…

— Пошло-поехало… Я ж вам ясно сказал — мне надо было избавиться от своей неприязни, вот и…

— Ты меня не убедил.

— Ха, испугали!

— Посмотрим, как тебе понравится, когда я расскажу твоей матери.

— Ой-ой-ой!

— Или бабушке. Вернее, прабабушке — у которой деньги.

Тут он слегка увял, подрастеряв наглости, и решил меня вразумить:

— Послушайте, тётенька, если б я убил Кэтрин, разве б стал навлекать на себя подозрения раскраской фоток, а?

— Возможно, тогда ты об этом не подумал.

— А сказал бы, что это моя работа? — Пока я переваривала, он подытожил: — Только полный идиот мог сказать.

В этом он прав.

На завтра я пригласила на ужин Эллен с Майком. Подумывала, не пригласить ли и Стюарта, чтоб было пара на пару, но почему-то отказалась от этой затеи. Словом, едва вернувшись от Корвинов, я взялась за приготовления. Решила, что на затравку подам лососёвый салат и крохотные пирожки с сыром. Гвоздём программы будет жареная свиная корейка с хересом — любимое блюдо Эллен, на гарнир — картофельная запеканка. Кроме того, разумеется, хороший овощной салат, а на десерт — моё фирменное лимонное суфле, Эллен его тоже любит. (Гастрономические пристрастия Майка мне пока не известны, так что будем угождать Эллен.)