Фаина Раевская - Анекдот о вечной любви

— Хорошо, — согласилась я с приятелем. — Пошли брать за жабры. Только давай сперва съедим что-нибудь… Вредный чебурек, к примеру, или шаурму. Тоже, конечно, не сильно полезно, но очень кушать хочется!

— Это да, — согласно кивнул Петруха, — я бы тоже в себя что-нибудь закинул. Вот что, Никулишна, приглашаю тебя в кафе.

Я обрадовалась, но на всякий случай уточнила:

— За чей счет?

— Раз я приглашаю, то мне и платить. Мужик я или где?

Уверив Петруху, что мужик он самый настоящий, я ходко потрусила в сторону небольшого уютного кафе с чудным названием «Котайк». Кто такой Котайк и чем он знаменит — об этом история умалчивает. По правде сказать, я давно хотела побывать в этом кафе — по отзывам некоторых моих знакомых, там бесподобная кавказская кухня и настоящие грузинские вина. Я являюсь страстной поклонницей шашлыков, и отведать деликатес, приготовленный шеф-поваром грузином, было моей голубой мечтой. Осуществить ее до сих пор мне не удавалось по причине хронической нехватки финансов. Вик Вик платит нам достойное жалованье, просто деньги у меня как-то очень уж быстро заканчиваются. Только неделю назад я получила зарплату, а сегодня утром в кошельке обнаружилась пугающая космическая пустота. Пришлось собирать по карманам мелочь, чтобы добраться до работы. И подобные казусы происходят с пугающей периодичностью. По этому поводу меня давно терзают смутные сомнения насчет своего «глазного» здоровья: может, у меня со зрением плохо, оттого я и денег не вижу?

…Помните, как у Чехова: «Каштанка опьянела от еды»? Примерно то же самое произошло и со мной, когда полтора часа спустя мы с Петькой покидали благословенный «Котайк». Шашлык оказался изумительным, вино настоящим, официант — душкой, а цены вполне демократичными. Свою благодарность я возжелала выразить лично шеф-повару и пообещала в ближайшем будущем наведаться сюда с Володькой, чтобы снять небольшой сюжет о работе кафе. Батоно Дато Гургенидзе, так представился шеф-повар, на радостях подарил мам «продуктовую корзину», в которую вошли фрукты, овощи и большой глиняный кувшин с редким и дорогим грузинским вином.

— Жаль, что ты не замужем, — неожиданно заявил Петруха, когда мы толкались на задней площадке автобуса в компании с группой подростков, пенсионеров и прочих граждан.

— Почему это? — вяло удивилась я. В этот момент у меня было более неотложное дело, чем разгадывание ребусов коллеги: я героически боролась с дремотой, одолевшей меня после сытного обеда.

— Если бы случайно отыскался псих, который бы добровольно на тебе женился, я бы смог тебя шантажировать, — честно признался Петька.

— Иди ты! — не поверила я, прервав очередной зевок на самом интересном месте. — Чем же, интересно?

Вместо ответа Петька с таинственным видом похлопал себя по груди и веско произнес:

— Вот тут хранятся кое-какие любопытные моменты твоей встречи с этим батоном из кафе. Все зафиксировано: и как ты ему глазки строила, и как он к твоей ручке припал… Ты не волнуйся, Вася, я много не возьму! Пара тысяч евриков, и компромат твой!

— Хрен тебе! — не без злорадства я показала Петьке язык, догадавшись, что он снимал скрытой камерой мою беседу с шеф-поваром «Котайка». — Тоже мне, шантажист выискался!

Петр сокрушенно вздохнул, а я хотела еще добавить, что мой будущий муж будет непременно принцем и уж никак не психом, но не успела — со мной вдруг стали происходить невероятные вещи.

Как уже говорилось, в автобусе было полно народу. Мы с Петрухой томились почти у самых дверей. Автобус начал притормаживать у светофора, двери неожиданно открылись, и вдруг какая-то непреодолимая сила потащила меня наружу. Это грозило обернуться настоящей катастрофой, потому что автобус, намереваясь повернуть, стоял на внутренней левой полосе, а по внешней продолжали двигаться машины. Можно было попытаться ухватиться за что-нибудь или кого-нибудь руками, но они оказались заняты подаренной корзиной, точнее, пакетами, куда мы переложили ее содержимое. Все произошло в доли секунды. Я успела лишь негромко вскрикнуть, а потом вылетела на мостовую. Содержимое пакетов оказалось там же, как и кувшин с вином. Он, разумеется, разбился, окрасив асфальт в красный цвет. «Что-то он мне напоминает», — подумала я, приземляясь на осколки кувшина и со странным равнодушием наблюдая, как безуспешно пытается затормозить большой черный джип. Последнее, что я видела, было перекошенное ужасом лицо девушки, сидевшей за рулем джипа…

Бег по длинному полутемному коридору, в конце которого виделось какое-то призрачно-голубое сияние, — занятие утомительное, тем более когда не хватает воздуха. Однако я была уверена: стоит остановиться, как произойдет что-то страшное, непоправимое. Приходилось напрягать последние силы и бежать, бежать, бежать… Только сияние почему-то не становилось ближе. «Может, полететь»? — пришла в голову простая мысль. Не успела я обдумать ее хорошенько, как ноги сами оторвались от пола, тело стало удивительно легким, и я… полетела, причем с такой уверенностью, будто всю жизнь только этим и занималась. В целом, полет проходил нормально, правда, слегка раздражали голоса, появившиеся невесть откуда.

— …пятьдесят допомина, кевзол внутривенно… первая отрицательная и экстубируем… — гремел мужской бас так громко, что было больно не только ушам, но и всему головному мозгу. Очень хотелось, чтобы голос заткнулся и не мешал мне продолжать приятный полет. Однако он не унимался и продолжал выкрикивать малопонятные слова, более того, к нему присоединилось еще и визгливое женское контральто. Ну разве можно летать в такой обстановке?! Естественно, я шлепнулась на пол и тут же ощутила ужасную боль во всем теле. Казалось, в организме не осталось ни одной клеточки, которая не посылала бы сигналов тревоги.

— Просыпайся, Василиса Прекрасная, — потребовал мужской голос. К счастью, на этот раз он прозвучал не как иерихонская труба, а вполне по-человечески. — Открывай глазки. Извини, целовать не буду. Во-первых, я в маске, а во-вторых, давно и прочно женат. Давай, давай, девочка!

Просьба сопровождалась довольно чувствительными шлепками по щекам. Этот аргумент оказался решающим, и я не без труда разлепила веки. Призрачно-голубое сияние, наконец, приблизилось, причем настолько, что стало нестерпимо ярким, и я снова зажмурилась.

— Выключите солнце, — попросила я. Просьба прозвучала слабо, точнее, совсем не прозвучала. Вместо нее из меня вырвалось маловразумительное шипение, больше похожее на глас рассерженного скунса.

— Уберите лампу, — приказал голос. Судя по тому, как быстро исполнили его приказание, именно он был здесь главным. — Теперь лучше?

— Лучше, — согласилась я, потому что свет внезапно погас и перестал терзать мои измученные нервы. Я немедленно этим воспользовалась и задала весьма актуальный на данный момент вопрос: — Я умерла?