Логунова Елена в «Эксмо» - Кактус Нострадамуса

В магазинчик с претензиями «Инка» меня привели воля случая и листовка, которую сунула мне в руки рекламная девочка на троллейбусной остановке. Не знаю, почему она решила, что именно там пребывает целевая аудитория заведения. Специализация бутика «Инка» – кожаные шляпы, валяные сумки, шерстяные пончо, медные браслеты с каменьями и прочие мексиканские тушканы. Лично я не стала бы надеяться на то, что кто-то из пассажиров общественного транспорта спит и видит, как бы ему прикупить сбрую для ламы! Однако факт остается фактом: сама я стала клиентом бутика, купившись на юмористическое спецпредложение: «Нашим тезкам скидка 50 %!» Слишком много я страдала из-за своего имени, разве можно было упустить редкий случай хоть что-то на нем заработать?

Менеджер бутика любезно согласилась с тем, что Индия в уменьшительно-ласкательной форме вполне может быть Инкой, и на этом основании отдала мне за полцены тот самый стильный розовый жакет, который темный полицейский майор Кулебякин неуважительно обозвал кургузым пальтецом.

– У нас таких жакетов было всего три: два цвета фуксии и один шоколадный, – припомнили продавщицы.

Чтобы облегчить им процесс воспоминания, я пришла в бутик в том самом розовом.

– Шоколадный сразу ушел, а розовые долго лежали. Все-таки это смелый цвет, и мало кому он к лицу, – признали продавщицы, тут же тактично добавив, что лично мне эта фуксия ну просто как родная. – Второй жакет и со скидкой не пошел, его даже на примерку ни разу не брали, так что мы уже почти отчаялись его продать и надели на манекен. С витрины-то вещи просят часто, устанешь куклу переодевать, вот мы и решили: пусть она там в этом розовом стоит хоть круглый год, нам же спокойнее.

– Не устояла? – подсказала Трошкина, оглянувшись на манекен, облаченный в полосатое пончо с бахромой и помпонами.

– Вчера пришла какая-то милая девушка, схватила этот жакет и купила его без всякой скидки, несмотря на то, что «эска» – это не ее размер! – искренне порадовались работницы прилавка.

И они заспорили – «эльку» должна носить та милая девушка или «икс-эльку»?

Мы с Алкой не стали говорить, что в настоящее время владелица жакета примеряет безразмерный деревянный бушлат, и внимательно выслушали спорщиц.

Судя по их словам, покупательница второго розового чуда была на голову ниже меня, в груди заметно уже, в бедрах чуток пошире и вовсе без талии. Так что прекрасный мексиканский жакет сидел на ней, как на ламе седло. Хуже того: красно-рыжие волосы девушки на фоне фуксии казались совсем уж кровавыми, а широкое веснушчатое лицо уподобилось оранжевой луне. В итоге даже профессионально деликатные продавщицы не могли объяснить, что побудило милую девушку отдать немалые деньги за вещь, которая ее нисколько не украсила.

– Может, она дурочка была? – предположила Трошкина, когда мы вышли из бутика. – Типа, городская сумасшедшая. Шла себе, шла, вдруг видит – в витрине бешеная фуксия пламенеет, и захотела себе этот жакет до полного сумасшествия! Знаешь ведь, как говорят: «Красному и дурак рад».

– Но-но! – обиделась я, одернув свой жакетик. – Во-первых, он не красный, а ярко-розовый! А во-вторых, это что за намеки? По-твоему, я тоже дура?

– Ты, Кузнецова, не дура, потому что ты красавица, – с тоской, но без пошлой зависти сказала Алка. – Ты же можешь мешок из-под картошки надеть, и все девушки подумают: «Ой, какая роскошная вещь! Хочу себе такую же!»

– Ты так считаешь? – приятно удивилась я.

– Я считаю, – подтвердила Алка. – На твоем месте я только мешки и носила бы!

– Зачем?!

– Ну как – зачем? Чтобы задать такую моду, при которой все другие женщины будут выглядеть огородными чучелами.

– Стоп, – я остановилась и заглянула подружке в глаза.

Для этого мне пришлось скривить шею буквой «г».

– Трошкина, признавайся, ты опять ревнуешь Зяму к какой-нибудь раскрасавице?

– Как всегда, ко всем вокруг, – меланхолично ответила Алка и вдруг дернулась, как будто ее укололи. – Эврика! Я поняла, что побудило убитую купить этот розовый ужас!

Я сдержалась и не сказала: «От ужаса слышу!»

– Наверняка она увидела в нем тебя!

– Хм, – я почувствовала себя польщенной. – То есть ты полагаешь, эта женщина могла без памяти влюбиться в розовый жакет, увидев, как замечательно в нем выгляжу я?

– Я сказала то же самое, только короче, – Алка кивнула и постучала пальчиком по кончику носа. – Так-так-так… Вспоминай, Кузнецова! Невысокая полная девушка без талии, волосы красно-рыжие, лицо круглое, веснушчатое. Ну?

– Что – ну?

– Ну, раз она тебя видела, значит, и ты ее тоже?

– Не факт. Может, она рассматривала меня исподтишка?

– Прячась за шторой? Или сидя в засаде? – Трошкина уже откровенно язвила, а я вдруг поняла:

– Алка! Это же многое объясняет! Если рыжая меня видела, а я ее нет, значит, она пряталась. А зачем она пряталась, рассматривая меня? Может, она не только меня рассматривала? Может, она следила за мной и Зямой? Может, это именно она…

– Шантажистка! – договорили мы дуэтом.

– М-м-м, – Трошкина потерла лоб. – Слушай, мне нужен тайм-аут. Надо отдохнуть, а потом думать дальше, вроде, у нас были еще какие-то детективные планы? Напомни мне, что мы хотели делать?

– Обзвонить подруг Лизоньки и выяснить, не занималась ли она танцами, – я похлопала себя по карману. – Сегодня золотой мобильничек при мне!

– Значит, сейчас у нас будет обеденный перерыв, а потом новый сеанс мозгового штурма, – решила Алка и огляделась из-под ладошки. – Вон кафешка, идем туда.

– Уверена? – я помешкала, но все же последовала за подружкой.

Кафе называлось «Босфор» и вызывало желание напеть «Не нужен нам берег турецкий!», поскольку наводило на мысли о населяющих те края знойных носатых брюнетах, вроде того, который недавно сделал мне гнусное предложение у памятника Пушкину.

– Никогда я не был на Босфоре! – продекламировала Трошкина, попрыгав на диванчике.

Мы сделали заказ и в ожидании еды свили гнезда в подушках, под которыми местный декоратор буквально похоронил сидячие места.

Алка, охочая до экзотики, томно жмурилась, слушая длинную лирическую песню на турецком, пока сладкоголосый певец не дошел до конца очередного куплета. На последней строчке Трошкина беспокойно завозилась и смущенно посмотрела на меня:

– Мне это не показалось? Ты тоже это слышала?

– Что?

Я не прислушивалась к босфорским песнопениям.

– Вот сейчас он повторит. Слышишь? «А кошку у тюрьму!»

– Это на каком языке, на украинском? – я удивилась.

Хохляцкий и турецкий в одном флаконе – это, мягко говоря, толерантно!

– Не знаю, на каком это языке, но певец упорно заканчивает каждый куплет призывом «А кошку у тюрьму!» – заволновалась Алка.