Людмила Милевская - А я люблю военных…

– Соня, как бедно люди живут! Как бедно живут! Пустая комната…

Очень тяжело разговаривать с Любой – тут у любого не выдержат нервы.

– Как ты попала в шкаф? – гаркнула я.

Только после этого она ответила:

– Одеяло старое подарила и сама положила парализованному в шкаф, глянь, а там, под тряпками, фуфайка.

Я уж не стала допытываться почему любопытная Люба, пользуясь беспомощностью парализованного, полезла в его тряпки – не до того мне было, вся в раздумья ушла.

Раздумья оказались бесплодны.

– Это что же выходит? – в конце концов спросила я. – Парализованный что ли на президента покушался?

Люба замахала руками:

– Что ты! Что ты! Он лежит, как бревно. Два раза в неделю – по пятницам и субботам – его в инвалидное кресло грузят и на прогулку спускают, родственница часик другой по скверу повозит, а чаще просто бросит в сквере его, и, пока он воздухом дышит, по делам своим убегает, а на обратном пути завозит парализованного обратно. Вот и вся его жизнь, все остальное время лежит, бедолага, чисто бревно.

– Тогда ничего не понимаю.

– Сама не понимаю ничего, но фуфайка там, в шкафу, до сих пор валяется под моим одеялом.

Я пристально посмотрела на подругу: Люба очень меня любит, сомнений нет, и я, хоть и зла, тоже очень ее люблю. С детства крепко дружим. Пропитались друг другом насквозь, однако, на это не глядя, ясно мне то, что о нашем с ней разговоре будет сегодня же…

Нет, не сегодня – со свадьбы Люба поздно домой придет.

Завтра же узнает о нашем разговоре Владимир Владимирович. Так уж устроена Люба – пугливая она, и ничего с этим не поделаешь, боится за всех: за себя, за мужа, за подруг и за их мужей, но больше всех за своих детей. Не станет Люба рисковать, как приказали ей, так и поступит.

«Даже зла за это на нее не держу, – обреченно подумала я. – Такова жизнь. Такова Люба.»

– Вот что, – строго глядя подруге в глаза, сказала я, – завтра же утром напишешь отчет о проделанной работе.

Она бестолково захлопала ресницами:

– О какой работе?

– Тебе сказали в случае чего, ну если я выйду на контакт, писать отчет?

Люба испуганно кивнула.

– Вот и напишешь что в ресторане видела меня, и все, что здесь было, подробно опишешь: драку, то да се, только, умоляю, не пиши одного, умоляю, забудь про фуфайку и парализованного. Надеюсь ты не говорила еще про фуфайку?

Люба отрицательно помотала головой и нервно облизала пересохшие губы.

«Боже, как боится, – ужаснулась я, – полные штаны от страха. Еще бы, толпа детей. Если не так что, там не церемонятся: в два счета прикроют Валеркин бизнес – вся семья будет лапу сосать, чтобы не сказать хуже.»

Над Любой и в самом деле нависла угроза. В таких условиях мне даже стыдно было подругу просить, но ничего другого не оставалось. Скрепя сердце начала ее убеждать.

– Подумай сама, – сказала я, с болью глядя в ее, переполненные страхом глаза, – наш разговор никто не слышал, следовательно про фуфайку знаем только ты и я, следовательно о ней можно в отчете не поминать.

– А если тебя поймают?

– Что я, дура? Клянусь: про фуфайку не скажу и про парализованного не скажу – невыгодно мне.

– А если пытать будут? А если бить? Тогда крайней окажусь я? А у меня дети! – плаксиво заключила Люба.

«Она права, – подумала я, – у нее дети. У меня, кстати, тоже ребенок.»

Вспомнив про Саньку, я продолжила с новым энтузиазмом:

– Вот что, дорогая, может поймают, может не поймают, может скажу, а может и не скажу, но вот если скажешь ты, тогда меня точно и поймают и пытать будут! Хоть дай клятву, что не бросишь на произвол судьбы моего Саньку, сиротиночку.

Для убедительности я всхлипнула. В глазах Любы отразился ужас, ужас, толкнувший ее на героический поступок.

– Хорошо, – выдохнула она, – не скажу. Про фуфайку и парализованного промолчу.

Я облегченно вздохнула: раз пообещала, точно не скажет. В порядочности Любы не сомневалась никогда. Уж чего-чего, а этой глупости у нее навалом, сама не раз пользовалась.

– Могла же я про фуфайку и забыть, – Люба тут же начала выгораживать себя в собственных глазах. – Опять же свадьба эта, спьяну точно забуду, мало что подписку давала. Я же не профессиональный разведчик, память-то у меня нетренированная, мало о чем мы с тобой говорили. А-аа!

Она так закричала, что даже у меня чуть пупок не развязался.

– Я же должна о тебе сообщить! Должна сообщить! Боже! Я же обещала! Забыла совсем!

«Да-а, Люба моя совсем не разведчик. Совсем не разведчик, и хотела бы видеть я того разведчика, который такие сложные поручения ей дал.»

Пришлось снова ее уговаривать:

– Успокойся, страху мало, выйдем сейчас из туалета, я уметнусь, а ты сообщишь. Только смотри не перепутай, не сообщи раньше, чем я уметнусь.

Люба таращила глаза и нервно лепетала:

– Да, да, сообщу, не сообщу, не сообщу, а потом сообщу.

Я схватила ее за руку и потащила к выходу. Однако нас (точнее меня) поджидал сюрприз: у самого входа в дамскую комнату Тамарка энергично беседовала с…

Харакири. Точнее, не беседовала, а всячески пыталась эту беседу прекратить, но Харакири впился в нее клещом и садистски требовал тысячу долларов. Ясное дело, такое требование Тамарка переживала мучительно, а потому очень обрадовалась, увидев меня.

– Мама, – закричала она, – иди скорее сюда.

Я тут же клещом впилась в Любу (чтобы раньше времени куда надо не сообщила) и прямо с ней бросилась к Харакири.

– Артем! Почему тебя так быстро выпустили? – страшно нервничая (Люба пыталась вырваться), спросила я.

– Не знаю, взяли и выпустили, – тоже нервничая (и Тамарка пыталась вырваться), ответил он.

– Но зачем ты сюда прибежал? – возмутилась я. – За тобой же мог «хвост» притащиться.

Само собой, Харакири не подумал о «хвосте», ему ли «хвостов» бояться? Его, непутевого, вон как быстро отпустили.

– София, я не знал, что и ты здесь, – устыдившись, принялся оправдываться Харакири. – Знал бы, уж точно не пошел бы, ждал бы Тамару в офисе.

Услышав это, Тамарка энергично задергалась, пытаясь вырваться и убежать, но Артем держал ее крепко, так же крепко и я держала Любу, которая следовала примеру Тамарки и тоже хотела улепетнуть.

Эта Люба поломала мне все планы. Я же собиралась хорошенько потрепать нервы подлому Женьке, раз подфартило мне с Сергеем. Этим своим новым Сергеем знатно можно нервы потрепать, он просто создан для этого – Женька умер бы от ревности. Э-эх!

А теперь как же быть? А тут еще и Харакири всю обедню испортил – неровен час эфэсбешники нагрянут и меня схватят.

– Артем, – закричала я, перекрывая Любу и Тамарку, которые, конечно же, тоже не молчали, – мне нужно срочно сматываться, но я хотела с тобой поговорить.

Может со мной смотаешься?