Игорь Тумаш - Миром правит любовь![= Влюбленный сыскарь]

По причине очень плохой дороги от лагеря к большаку, угонять машину было бессмысленно: она могла завязнуть в песке. Со внешним миром лагерь сообщался посредством автомобильных караванов, которые подстраховывали мощные вездеходы.

Давать деру на своих двоих? Но далеко бы они ушли от «студентов», выросших в этих песках?

План родился, когда ребята случайно стали свидетелями испытаний очередного, изобретенного Болтутем изощреннейшего оружия, предназначенного для «поражения иудеев с бреющего полета на ранцевом вертолете имени Абу Талиба». Это были стальные, со стабилизаторами в хвостовом оперении, пики. Наподобие тех, которые в годы Первой мировой войны разбрасывались над скоплением солдат с аэропланов. Однако со встроенными приборами наводки, реагировавшими на эманационные излучение граждан, употребляющих в пищу кошерное мясо, — то есть в процессе забоя обескровленное. (Кровь имеет очень сильную, специфически окрашенную энергетику. В результате этого энергетика иудеев существенно отличается от энергетики людей других вероисповеданий.)

Что же касается «ранцевого вертолета»… Собственно, оригинальным, первостепенной свежести это его детище назвать было трудно. Достаточно вспомнить моторчик с пропеллером Карлсона, «который живет на крыше». Подобных разработок в архивах спецслужб многих стран мира хранится, ждет своего часа множество. С претворением их в жизнь дело, однако, обстоит похуже.

Вот же извратился, сволочь, а?! Только представьте. Идут рядом по улице два человека — араб и еврей. Так вот, сброшенная вслепую террористом с неба пика пронзит именно еврея.

К слову сказать, в арсенале Михаила Викторовича имелась также и реактивная пика класса «земля–земля». Но уже с так называемым «анфасно–контурным оптическим прицелом», который реагировал, когда в его «поле зрения» попадал ортодоксальный еврей в шляпе, с бородой и пейсами. И ведь ошибки быть не могло! Ни один больше народ в мире пейсов не носит. Женщины в шляпах и с буклями никак не могут быть еще и бородатыми. Все прежние хиппи давно уже стали лысыми дедушками.

Ну и голова была у этого интеллектуального извращенца, не правда ли?!

«Студенты» террористического университета по одному взлетали с площадки и, набрав высоту, разбрасывали пики. Скорость полета была довольно приличной, километров пятьдесят в час. Судя по тому, что испытания проходили без накладок, в управлении «ранцевые вертолеты» были предельно просты. Неподвижный, кристальный, жаркий воздух пустыни наполнился мопедистым треском вертолетных моторчиков и голубыми выхлопами плохо отрабатываемого топлива.

Не перекинувшись и словом, детективы подумали одновременно и одинаково: если уж бежать, то только на этих «вентиляторах». Одна проблема: а не ухнет ли «абуталиб» камнем вниз вместе с Бисквитом? Несмотря на приличный харч, все «студенты» были худыми, — у арабов, известное дело, кость тонкая. На какой максимальный вес вертолеты рассчитаны?

— Леха, от плова тебе сегодня придется отказаться, — заметил Прищепкин.

— Сам знаю, — проворчал тот.

— И от лепешек, — со скрытым злорадством добавил Швед. — Один чаек, Леша, хлебать будешь.

После испытаний «студенты» собрали вертолеты–ранцы в открытый кузов джипа и гурьбой повалили в столовую на ужин. Машина заехала в гараж. Там ранцы и выгрузили: назад джип вернулся уже пустой.

— Ну вот, и место хранения знаем, — одними губами произнес Прищепкин и улыбнулся: судьба явно к ним благоволила. — Остается сговориться с Артемом.

— С ума сошел?! — одновременно воскликнули и Бисквит, и Швед. — Зачем лишняя обуза?! Ради чего мы должны идти на дополнительный риск?! Пацан жив, здоров, находится при отчиме! Мы его нашли, то есть свое дело сделали! Зачем непременно забирать отсюда? Чем ему здесь плохо?

— Мы… Ладно — я. Короче, я должен вернуть Артема матери. Разве проходимец Болтуть может заменить ему отца?

— Это вопрос риторический, — не скрывая вспыхнувшего раздражения, возразил Швед. — А чуть замешкаемся — прихлопнут нас фактически.

— Ребята, я вас понимаю, — стушевался Георгий Иванович. — Давайте договоримся так: все возню с Артемом беру на себя. Если, например, тот начнет отставать — останусь с ним. А вы дуйте без оглядки. Я просто обязан предпринять попытку вернуть Артема матери. Хотя бы и ценой собственной жизни. Рисковать вашими не имею права.

— Обязан?. Почему мы этой обязанности не чувствуем? Чего–то не понимаем? — продолжал наступать Швед.

Прищепкин густо покраснел. Ребята знали его не первый день и даже предположить не могли, что он на такое способен.

— Мужики, я влюбился в Лену Болтуть, — выдавил Жора.

…На какой–то миг сердца Шведа и Бисквита словно прикоснулись к Богу. В их душах вспыхнул свет, им стало так хорошо, что смерть показалась пустяком. Чтобы не выдать себя, они были вынуждены даже отвернуться друг от друга. (Нет бы обняться! Бедные мы бедные, насколько по–дурацки иногда приходится нам вести себя из–за существования так называемого гомоэротического комплекса).

— Скорее бриллиант превратится в гальку, чем гастрономический спортсмен не протянет нуждающемуся руку помощи! — напыщенно произнес Бисквит и смутился, так как в принципе если и страдал велеречивостью, то не до такой же степени.

— Если суждено нам умереть здесь, то лучше умрем вместе! — не остался в долгу и Сашок.

Обсуждая план, взвешивая возможные варианты развития событий, они прошептались по поздней ночи. А когда Георгий Иванович уснул, приснился ему чудесный сон… Хм, мне, автору, однако неловко его пересказывать. Чувство такое, словно предаю Георгия.

В общем, приснилось Прищепкину, будто взявшись с Леночкой Болтуть за руки, парят они в небе. Словно два влюбленных мопеда: Он и Она. За их спинами трещат и плюются сиреневым дымом моторчики. Где–то далеко внизу, по направлению к озеру Виктория, бредет караван верблюдов…

Болтуть приперся к ним с самого утра. Глазки у него бегали больше обычного, руки подрагивали. Вот, кажется, и прилетели!

— Ну что, Жорушка, Холодинцу звякнем? — этак с натужной, фальшивой бодростью. — Пора, наверно, сообщить ему радостную весть, что вы, наконец, нашли в Претории меня и Артема. Текстик я тут накропал. Только, чур, без импровизаций! Договорились?

— Миша, о чем разговор! — воскликнул Прищепкин еще более фальшиво, принимая из рук антисемита трубку мобильника.

— Сергунчик, — заорал Георгий Иванович в микрофон ненужно громко. — Как ты меня слышишь?

— Нормально, шеф, слышу. Ты чего кричишь, словно тебе в зад шило воткнули?

Как раз в этот момент и опустил Бисквит изо всей силы на голову Болтутя блюдо, которое им всучили в сувенирной лавке. Пригодилось–таки! Медь зазвенела, словно церковный колокол. Блюдо прорвалось посередине. Прости, милое. Между тем Швед со всего маху ткнул сувенирным кинжалом в цель между пологом и стеной — раздался утиный вскряк и, роняя «калаш–дзын» со сдвинутой планкой предохранителя, в «шале» ввалился раненный Сашком палач.