Дарья Калинина - Смерть из консервной банки

— Андрей… — ласково позвала она. — Андрюша. Взгляни на меня.

Молодой человек поднял голову.

— Это вы…

— Говори мне «ты», кроме нас, тут никого нет. К чему весь этот официоз?

— Я вам… то есть тебе нужен?

— Нужен, — с жаром подтвердила Катя. — Очень нужен! Ты даже сам не подозреваешь, насколько ты мне нужен!

Священник посмотрел на нее с удивлением:

— А что случилось?

Катя собиралась сказать ему одно, но ей вдруг так стало жаль поникшего священника, что вместо этого она выпалила:

— Я знаю, как тебе вернуть свою икону!

— Знаешь?

— Только боюсь, что тебе мой способ не очень понравится.

— Мне уже все равно, — твердо произнес священник. — Если убивать никого не понадобится, то я готов.

— Убивать не понадобится, а вот пожар небольшой устроить придется.

— Поджог?

В голосе отца Андрея уже не слышалось той твердости, которую он демонстрировал всего несколько секунд назад.

— Тут? В Дубочках?

— Да.

— Но Василий Петрович…

— Его мы уговорим.

— Ах, если с его согласия, тогда я на все согласен!

Священник снова воспрянул духом.

— А в чем заключается план?

— Ночью увидишь, — пообещала ему Катя. — Только дай мне слово, если все получится, ты тоже мне поможешь.

— Даю! Все что угодно, если икона будет найдена. Я для тебя сделаю все, что пожелаешь!

— Отлично. Ну, тогда увидимся вечером.

— А сейчас что?

— Поздно вечером. Будь дома.

Катя уже знала, что у священника есть свой домик, располагающийся в непосредственной близости от церкви. Весьма просторный и красивый, полностью укомплектованный всем необходимым и комфортный для проживания, этот дом был предметом гордости Василия Петровича, который полагал, что, создав отличные бытовые условия для священнослужителя в своем поселке, он раз и навсегда решил проблему духовного отца для всех жителей. Но не тут-то было. Дом был, а вот священники в Дубочках что-то не приживались.

Вроде бы когда приезжали, все им тут нравилось. Места — дивная красота! Люди — прелесть! Хозяева — сама щедрость! Казалось бы, служи себе на здоровье, а вот не получалось. И в чем тут была закавыка, сказать никто не брался. Обстоятельства, которые вынуждали священников оставлять полюбившийся им край и поместье, всякий раз бывали разными. Ничего трагического, очень хорошо понятые жизненные обстоятельства. Вот только складывались они так, что что-то очень уж часто священникам приходилось паковать свои пожитки и перебираться в другие приходы.

Поэтому Василий Петрович внимательно выслушал план Кати.

— Не знаю…

— Если вы не согласитесь, отцу Андрею грозит ссылка.

— Терять отца Андрея мне бы не хотелось, — признался Василий Петрович. — Но поджог…

— Так пожара и не будет. Достаточно одного лишь дыма.

— И ты уверена, что это поможет?

— Если это не поможет, тогда я уж и не знаю. Но мне кажется, что все получится.

— Хм… Ну, ладно. Что тебе для твоего плана нужно? Дымовухи?

— Одной штуки, я думаю, хватит.

— Да чего там… бери три, не жалко, — расщедрился Василий Петрович, который вообще любил, чтобы все делалось с размахом. — Сейчас позвоню Ване, попрошу, чтобы он дал тебе пару-тройку своих ребят. Ну, для общего руководства и наблюдения.

Так и получилось, что к одиннадцати часам ночи Катя в сопровождении двоих молодых и крепких ребят из службы охраны поселка стояла возле дома священника.

И когда тот вышел, Катя скорчила зловещую физиономию и пробормотала страшным голосом:

— Пора!

— Что-то я боюсь.

— Надеюсь, ты никому не говорил про наш план?

— Нет. А вот ты, я вижу, говорила?

— Это ребята Вани.

— Ах, Вани.

— Да, Ивана Сергеевича.

Даже в темноте было видно, как изменилось выражение лица священника, когда Катя упомянула начальника охраны. Отец Андрей выглядел так, словно у него заболел живот, и причем очень сильно. Хотя кто его знает, может, действительно заболел? Дело-то, на которое им предстояло отправиться, было нешуточным. И если не получится, то в поселке завтра утром будет новый скандал.

— Помолитесь за нас всех, святой отец, — неожиданно произнес один из охранников.

Эту фразу он явно слышал в каком-то кинофильме, она ему понравилась, и парень был доволен, что нашелся повод к месту вставить ее в разговор. Но отец Андрей откликнулся на его просьбу, горячо и с жаром воскликнув:

— Помолимся же все вместе!

Это было не совсем то, на что рассчитывали охранники, но отец Андрей начал читать молитву вслух, и они послушно пробубнили слова нескольких молитв следом за священником.

— Ну вот, теперь Господь будет с нами, — удовлетворенно произнес отец Андрей, когда они закончили.

Но один из охранников внезапно произнес:

— А вот мой дед говорил, когда он на какое-нибудь важное дело идет, то он, во-первых, на солнышке на заре его начать старается. А во-вторых, просит у того же солнца помощи.

— Обращаться в молитве к солнцу — это язычество.

— А мой дед говорил, что солнышко — это для человека самое зримое воплощение любви Бога ко всем людям, ему и нужно молиться. И еще моя бабка земле нашей матушке-кормилице молилась. И говорила, что земля тоже Богом для нас, убогих, создана такой прекрасной потому, чтобы мы на ней жить могли и красотой этой, что нас со всех сторон окружает, души свои истерзанные делать такими же прекрасными.

— Ага, — вступил в разговор второй. — То-то мы так «прекрасно» и живем.

— А это уж люди сами виноваты. Не плодили бы мы злых дел в таком изобилии, жизнь тогда точно для всех лучше была бы.

— Еще скажи, что и болезней бы не было!

— Да! — твердо произнес парень. — И болезней бы не было. Дед мой вот всю жизнь вдали от людей прожил, зла никому не желал, каждому дню радовался, так до девяноста восьми годочков дотянул. И еще бы пожил, да медведь ему встретился. Не поделили они чего-то, медведь его и завалил.

— Где это он медведя встретил? В цирке?

— Зачем в цирке? Цирк мой дед не любил, говорил, что там живых тварей мучают. А медведя он в тайге встретил, когда на охоту на лося пошел.

— В девяносто восемь лет?

По голосу второго охранника чувствовалось, что рассказ приятеля произвел на него сильное впечатление. Ради того, чтобы в девяносто восемь лет пойти на охоту, он был готов поверить во что угодно. Вот только жить вдали от людей, не испытывая ни к кому зла, чтя окружающий тебя мир, это было для него слишком трудно. Куда труднее, чем пойти в воскресенье в храм, поставить там свечку и счесть, что таким образом отметился в глазах Господа. Или получить отпущение грехов и с чистой совестью продолжать грешить дальше, еще усерднее, нежели прежде. Да, этак жизнь была куда проще. Но становилась ли она от этого прекрасней?

Домик матушки Анны стоял, погруженный во тьму. Там ложились рано, и Катя рассчитывала, что к половине двенадцатого ночи все обитатели будут уже крепко спать.