Дарья Калинина - Смерть из консервной банки

Священник воззрился на Катю с величайшим негодованием.

— Икона должна находиться в храме. Как мне могла прийти в голову мысль, что кто-то может посягнуть на святое? Что кто-то украдет из церкви реликвию… Да еще здесь! В Дубочках!

Катя была вынуждена признать, что ситуация с преступностью в Дубочках и впрямь была очень благополучной. Когда они покупали дом, то главным преимуществом покупки бывшие владельцы дома объявляли тот факт, что тут в округе было очень тихо. Ни драк, ни пьянства, ни случаев воровства не случалось или почти не случалось. А если случалось что-то подобное, то провинившегося просто выселяли из поселка с запретом появляться в окрестностях Дубочков вплоть до полного исправления хулигана.

— Я вас понимаю, — вздохнула Катя. — Вы не ожидали от воров такой дерзости.

— Понимаете меня? — устремил священник на нее взволнованный взгляд. — Правда? А вот отец Тихон, давший мне икону, боюсь, меня не поймет.

— Но вы же не виноваты, что у вас украли его икону. Это же не вы сделали.

— Ему-то от этого не легче! Икона пропала! А возможно, что-то и еще исчезло. Да! Правильно! Надо мне посмотреть, не пропало ли еще что-нибудь ценное!

И священник повернул назад в церковь. Катя замерла в нерешительности. А что делать ей? Уйти? Так неудобно оставить человека в таком бедственном положении. И потом, она вроде как является свидетельницей преступления. Если икона не найдется, то им нужно будет пойти в полицию, заявить там о факте кражи, заполнить и подписать кучу документов.

До того, как перейти на работу в Смольный, дядя служил в полиции. Поэтому Катя была наслышана о тяжелой рутинной работе полицейских, которая заключалась вовсе не в слежке и задержаниях, а в нудном заполнении многочисленных бумаг. Но деваться некуда. Дело есть дело. В итоге Катя тоже повернула назад и зашла в церковь, где отец Андрей в спешном порядке проводил ревизию выставленного на всеобщее обозрение церковного имущества.

— В ризницу она не заходила, в этом я уверен. В ризнице был я. Так что надо смотреть тут… в храме.

После осмотра молитвенного зала священник несколько успокоился. Ценная пропажа была всего одна. Правда, еще из кассы пропали деньги.

— Но там было немного.

В кружку для пожертвований воровка не полезла. На ней висел замочек, и, чтобы его сломать, пришлось бы пошуметь.

— А ей было важно, чтобы ее присутствия я не услышал. Иначе я бы обязательно вышел.

— Вам надо повесить над дверью колокольчик. Как в магазинах, знаете?

— Как в магазинах, говорите? Хм… Да у нас тут и так слишком многое, как в магазине. Если еще и колокольчик над входом повесить…

Он не договорил. Но было похоже на то, что предложение Кати пришлось священнику не очень-то по вкусу. Хотя Катя и не понимала, почему именно. Колокольчик над входом — это же удобно.

— Обычно в храме дежурит матушка Анна, — стал объяснять ей священник. — Но сегодня она, как на грех, не смогла прийти.

— А помощник? У вас ведь должен быть помощник, не так ли?

— Помощник у меня есть всего один — отец Николай, дьякон. Но он тоже занедужил, как и матушка Анна. Последняя прибирает в храме, моет, заведует хозяйством, следит за порядком. Но она женщина уже пожилая, сегодня у нее прихватило спину. Говорит, что ни разогнуться, ни с кровати встать не может. Куда ей в таком виде работать?

— Слушайте, а мне тут пришла в голову мысль: может быть, эта девица, которая стащила вашу икону, она родственница этой матушки Анны? Или ее знакомая?

— С чего вы вдруг так решили?

— Но кто мог знать, что вы сегодня в храме будете один? Только те, кто знал, что матушка Анна осталась дома. Ее близкие!

Священник с удивлением взглянул на Катю.

— А ведь это отличная мысль! — воскликнул он. — Пойдемте, пойдемте скорее с вами к матушке Анне.

— Как? И я тоже?

— А как же? Вы же единственная, кто видел воровку. Кто же, как не вы, сможет ее узнать?

Отец Андрей сходил за ключом, затем тщательно проверил, закрыты ли окна, запер дверь, на всякий случай перекрестил еще замок и прошептал над ним короткую молитву. И лишь затем кивнул головой Кате, призывая ту следовать за ним, и помчался вниз с горки, так что полы его священнического одеяния развевались у него за спиной, словно крылья какой-то удивительной птицы.

Между тем в главной усадьбе Дубочков еще ничего не знали о случившемся несчастье, тут жизнь шла своим чередом. Жена хозяина поместья — Алена собрала всех людей, работавших в доме, чтобы побеседовать с ними об увеличившемся расходе порошков, гелей и прочей бытовой химии, крайне необходимой для поддержания нормальной чистоты и жизнедеятельности усадьбы и находящихся тут людей и вещей.

— Объясните мне, куда все девается? Количество людей, проживающих и работающих в усадьбе, осталось неизменным, даже несколько сократилось по сравнению с прошлым годом, а потребление моющих средств, наоборот, выросло больше чем в два с половиной раза. Как такое происходит? Мы что, стали мыться в два раза чаще? Или посуду стали перемывать по несколько раз? Так ведь потребление воды вроде как осталось неизменным. Без воды посуду моете?

— Вы, Алена Игоревна, прямо детектив у нас, — подала голос тетя Паша, их повариха и старейшая из работающих в доме слуг.

По этой причине ей позволялось куда больше, чем другим слугам. И лично к тете Паше у Алены претензий не возникало. Расход химикатов, которые проходили через кухню — вотчину поварихи, оставался неизменным из года в год. Тут воровства Алена не подозревала. У тети Паши был ряд других странностей, но в ее честности сомневаться Алене никогда в голову не приходило. Чего нет, того нет.

А вот другие сотрудники, Алена даже подозревала, кто именно, приворовывали. Как им казалось, немного и незаметно, но Алена все равно обнаружила. Ей было неприятно начинать этот разговор, но она понимала: просто уволить людей, которые, возможно, всего лишь немного оступились, она не может. Прямо сказать человеку, что он у нее ворует, она тоже не могла. Во-первых, не пойман — не вор. А за руку Алена никого еще не ловила. Хотя и понимала: если этот разговор не поможет и полироли с доместосами продолжат исчезать, придется и ловить. Потому что жить под одной крышей с человеком, которого не только подозреваешь, но и знаешь о нем, что он вор, — противно.

— Если кому-то кажется, что мы с Василием Петровичем недостаточно платим за его услуги, этот человек может подойти ко мне и поговорить. Но красть у нас за спиной — это гадко.

— Скажете уж — красть… — проворчал кто-то из прислуги. — Что такого ценного у вас пропало?

— Могу перечислить, — отозвалась Алена, извлекая из кармана список.

К разговору она готовилась не один день и даже не одну неделю, так что могла возразить любому оппоненту. Увидев в руках у хозяйки внушительных размеров список, все притихли. Впрочем, когда Алена начала читать, все снова заулыбались.