Иоанна Хмелевская - Убить меня

– И очень хорошо говорят.

– Насколько мне известно, ты тоже. Но с нашей родной полицией шутки плохи. И ты уж постарайся не вести себя как законченная тупица…

– Вот спасибо!

Не за что. Слушай и мотай на ус. Они станут тебя расспрашивать, а из вопросов можно многое понять. Вот ты и попытайся сообразить, откуда вообще взялось такое предположение, ну, о том, что эта баба побывала в твоей квартире. И даже проживала там. Слушаешь меня?

– Очень внимательно.

– Почему вдруг они ею заинтересовались? Она что, в розыске? И у голландцев, и у наших? А баба ведь английская. Вмешался ли Интерпол? Что ей инкриминируют? Терроризм? Наркотики? Короче, постарайся разузнать как можно больше.

Мартуся так сосредоточенно пыхтела в трубку, что мне стало ясно – все уразумела и собирается с силами. Наконец она отозвалась:

– Попробую. Как думаешь, может, мне прикинуться сладкой идиоткой?

– Очень хорошо, – похвалила я. – Сладкие идиотки всегда в чести у мужиков, особенно симпатичные. Когда полиция растолковывает тебе каждый вопрос на разные лады, точно деревенский староста корове на меже, у тебя появляется шанс сообразить, о чем идет речь. Холера, уже берег виден.

– Ты где собираешься ночевать?

– Еще не знаю. Зависит от того, куда успею засветло доехать. Может, и до Познани удастся.

– Ой, кажется, уже идут! – раздался в трубке панический вопль. Можно было подумать, что по ступенькам Мартусиного подъезда грохочут сапожищи царских жандармов и ее вот-вот уволокут в Сибирь по этапу.

В Познань я въехала уже в темноте. Вообще-то, если постараться, могла бы добраться и до Варшавы, но торопиться не хотелось. Сняла номер в хорошей гостинице и позвонила Мартусе. Ни один из ее телефонов не отзывался, ни домашний, ни сотовый. Я встревожилась. Не могли же ее и в самом деле этапировать в Сибирь?

Беспокойство мое длилось почти до полуночи, пока Мартуся сама не позвонила. Ясное дело, я накинулась на беднягу:

– Где тебя черти носят, почему на звонки не отвечаешь?

– Потому что, как только полиция ушла, я пошла выгуливать собаку и забыла мобильник. А затем не могла попасть в квартиру, потому как нечаянно уронила ключи в канализационный люк.

– Как ты еще сама с собачкой туда не свалилась! Люк был оставлен открытым?

– Да нет, не тот люк, а сток такой, и ключи не совсем провалились, а зацепились за решетку. И их пришлось доставать. Целая бригада мужиков, как их… ассенизаторов, не меньше часа им пришлось вынимать решетку. Только что закончили.

– И что бы ты стала делать, если бы они не достали твои ключи? – поинтересовалась я.

– А ты откуда знаешь, что достали?

– Так ты звонишь ведь. Значит, уже дома.

– А, в самом деле… А если бы не достали, поехала бы к Янушу, у него есть запасные. Хотя… я же не захватила кошелек, без денег не смогла бы взять такси, а ключи от машины тоже остались дома. Да и Януша могла бы не застать. Ну, значит, отправилась бы ночевать к Иоле.

– Ты бы там разъезжала, а я тут с ума бы сходила от неизвестности…

– Да нет, от Иолы я бы тебе непременно позвонила. Да и Януш, как потом оказалось, был дома.

Я знала, что с бывшим мужем Мартуся оставалась в хороших отношениях, у него имелись ключи от ее квартиры, он даже неоднократно выгуливал и кормил собаку. Впрочем, сейчас мне было не до личных дел Мартуси.

– Знаешь, я тут подумала и вот до чего додумалась… Хотя нет, сначала рассказывай, как прошла встреча с нашей полицией.

Тут целая афера! Расспрашивали меня, значит, об этой Эве Томпкинс, даже фотографии ее показывали. Не видела я никогда этой бабы, чем хочешь поклянусь! Из ее документов следовало, что родилась она в Кракове и здесь же прошло ее детство. Ты велела мне делать выводы из их вопросов, и я сначала пришла к выводу, что она потерялась или исчезла, поэтому ее и разыскивают полиции всего мира. А потом у меня получился вывод, что она и вовсе мертва. Как думаешь, убили ее, наверное?

– Если вмешалась полиция, наверняка померла не своей смертью. Значит, убили. Или сама кого убила.

Мартуся, окрыленная успехом своих заключений, вдохновенно продолжала:

– Причем это наверняка произошло в Голландии, иначе откуда взяться голландским полицейским? Только, знаешь, я не совсем поняла – то ли она живая пропала, то ли труп ее. И голландцы связались с польскими коллегами, и они теперь тут носятся и выискивают Кузьминских, это ее девичья фамилия. Вот и все. Больше я ничего не узнала.

– Мало! – упрекнула я подругу. – Ну да ничего не поделаешь. А теперь слушай меня. Мне показалось или ты действительно говорила, что голландские полицейские упоминали в разговоре с тобой о какой-то домработнице Эвы или ее родственнице?

– Нет, тебе не показалось. Они разыскали эту кузину в Эвином доме в Челси и, похоже, от нее получили мой адрес и телефон. А что?

– А то, что на их месте я бы эту девицу тоже поприжала. Как ее зовут? Имя называли?

Мартуся ответила не сразу.

– Нет, вроде бы не называли, только сказали – то ли домработница, то ли дальняя родственница. Ага, еще сказали – она совсем не говорит по-английски, они ее с трудом понимали.

– Взяли бы переводчика, – насмешливо посоветовала я. – А теперь позвони им. Ведь они оставили тебе свой телефон?

– Оставили. А зачем мне звонить? Я рада, что отвязались.

– Узнай фамилию и адрес этой домработницы. На всякий случай. Во-первых, она вообще может оказаться турчанкой, которая выдает себя за родственницу…

– Думаешь, они сообщат мне ее данные?

– Думаю, сообщат. Ты ведь меня не дослушала. Во-вторых, ты прониклась их проблемой, хочешь им помочь, а тебе легче договориться…

– С турчанкой?

– Вот глупая! Откуда они знают о твоих лингвистических успехах? Впрочем, я тоже не знаю. Ты что, говоришь по-турецки?

– Иоанна, не морочь мне голову, я с тобой совсем запуталась. На кой черт мне ее адрес? Турецкого я не знаю…

Ничего страшного, они об этом тоже не знают, а она может оказаться вовсе не турчанкой. Позвони и спроси, что тебе стоит, а мне интересно. И тебя тоже должно заинтересовать, откуда эта родственница взяла твой адрес и телефон. И еще спроси – где же пребывает сам Томпкинс, за которого вышла Эва? Если Эва погибла, ее имущество по закону переходит к супругу, они просто обязаны его тоже разыскать и допросить.

Мартуся явно оживилась.

– Муж! Наверняка это он ее прикончил! Муж всегда первый на подозрении у полиции.

– Согласна, только не вздумай делиться своими соображениями, может, сами они до мужа не додумались, а услышав от тебя – обидятся и все равно ни слова о нем не скажут. Спроси просто – а где муж? Но главное – домработница. Давай, звони!

– Можно подождать до утра? – взмолилась Мартуся. – Ночь уже.