Корсон Хиршфельд - Скандальная мумия

Раздалось несколько осторожных хлопков – все же церковь, не театр.

– «Руку», я сказал? – Мори поднял одну к лицу, рассмотрел. – Мне кажется, что Бог дал нам две. Так воспользуемся же ими, нет?

Он показал, как, широко улыбаясь, жестами призывая паству следовать его примеру.

– Вот так, вот так – покажем этим ребятам, что мы их оценили.

Через несколько секунд под сводами арсенала гремели аплодисменты. Мори сунул пальцы в рот и свистнул. Несколько молодых «светляков» подхватили свист. Мори несколько раз притопнул, спросил:

– Как, весело нам?

Ребята затопали ногами. Вскоре участвовали все – хлопали, топали, свистели, вопили. Слезы текли по щекам.

Резкая перемена после проповеди Старшего пятнадцать минут назад: захватывающая трагическая история о Далиле, обманувшей Самсона, приперченная указаниями на воздающего и непрощающего Бога Ветхого Завета. Закончил Старший пламенным разносом в адрес прелюбодеев и обманщиков, которых «независимо от религиозных убеждений, цвета кожи и национального происхождения Яхве бросит в самые глубокие круги ада, где гладкобокие и твердорукие Лучники Возмездия будут от них отстреливать кусочки. Безносые, безухие, беспалые, без-все-что-торчит-наружу, бесконечные ночи ада страдать будут обманщики, кляня свое коварство, лишь для того, чтобы на рассвете восстановились их жалкие тела и снова началось отстреливание лишнего, снова, снова и снова!»

– А теперь, – Мори подал сигнал миссис Бинкль за синтезатором «Касио», и она нажала клавишу барабанной дроби, – настал момент, которого ждали вы все.

Он замолчал, приподнял брови, давая возможность догадываться. Но никто не успел ничего сказать, как он закончил сам:

– Кружки по рядам!

Раздалось несколько деланных стонов, но на самом деле никто не был против поучаствовать после такого шоу, какое только что устроил Старший. Люди полезли за бумажниками, совали деньги в руки детей, чтобы те положили их в кружку.

– Тпру! – сказал Мори. – Полегче. Уберите эту бумагу, забудьте про банкноты, потому что хочу я от вас всего лишь… один пенни от каждого.

Он взглянул на море озадаченных лиц.

– Да-да. Один цент.

Он стоял, сдвинув ноги, с бесстрастным лицом, смотрел на носки своих лакирован ных туфель, а зрители, обмениваясь неуверенными взглядами, полезли в карманы и кошельки за этой скромной таксой.

Секунда. Секунда. И еще секунда, пока все нашаривали монеты. Мори, Старший, наклонился вперед, и лицо его ожило, когда он произнес свои фирменные слова:

– Ребята, это шутка была, насчет одного цента. Да, я стар… но уж точно из ума не выжил.

– Да, это так, – сказал дедуля Джимми. – Ты не индеец.

– Да что ты несешь? А все эти годы? Ты посмотри на меня! А Вождь? А…

– Ага, «посмотри на тебя». Черные волосы – да, а кожа? – Он потрепал обивку потертой софы. Колли вспрыгнул на нее рядом с ним, свернулся, положив голову ему на колени. – И ты тоже садись, – сказал он Джимми.

Джимми потер лоб и уселся на кухонный стул. Дернулся и выпрямился, когда зад коснулся винила и сотрясение прошло снизу до сломанной ключицы. Он носил корсет, удерживающий плечи развернутыми, пока кость не срастется, а пока что концы обломков скреблись при каждом движении.

Дед вздрогнул вместе с ним. Когда Джимми перестал ерзать, дедуля сказал:

– Твоя мама действительно звала его Вождем, но я никогда тебе не говорил, что он был индеец. Это ты уже сам домыслил.

– Но ты не говорил, что не был.

– Да, виноват. Я думал, тебе нужно немножко почитания героя. Ребенку нужен отец, на которого он может равняться, даже если отца при нем нету. Когда ты отправился в свои странствия, я думал, они сделают из тебя мужчину. И сделали. Ты оказался отличным парнем, Джимми.

– Не верю, что я не индеец.

– Но это правда.

– Тогда эта мумия совсем никак не имела ко мне отношения.

– Если только это не был европеоид, как утверждал тот ученый.

Джимми помрачнел. Дедуля подошел к холодильнику и вернулся с шестеркой банок холодного «Будвайзера». Банки он поставил на стол рядом с Джимми, вскрыл одну для него, вернулся на диван, почесал собаке брюхо и ничего не сказал.

Джимми десять минут молчал, посасывая пиво.

К третьей банке Джимми хмыкнул:

– Да ладно, я никогда сам особо индейцем не был. Всегда как квадратная фишка, на место не подходил. Был у меня классный шанс с моим предком – то есть я думал, что с моим предком, да и тот я профукал.

Хотел ехать к семинолам во Флориду. Там штат с них дерет три шкуры за лицензии на гидросамолеты. Я слышал про ихний внутриконтинентальный водный путь, думал, мы его могли бы осушить в порядке протеста – еще одна гнилая идея. И Джинджер очень не понравилась.

– Отличная девушка. Очень с ее стороны было заботливо – прийти помочь тебе снять этот станок, чтобы ты мог помыться и не провонять весь дом.

– Лучше она, чем ты. – Джимми еще глотнул пива. – Кстати, она с тобой согласна – насчет сделать нашу пещеру коммерческой.

– Еще бы! – Дед выпрямился – При такой-то шумихе? При такой ее знаменитости? Когда ученые говорят, что эти похабные картинки, которые мы с приятелями там нацарапали в детстве, это «доисторические обряды плодородия»? Когда все и каждый рвутся увидеть, где именно нашли мумию? И еще эта страна чудес, которую ты нашел, с этими каменными сосульками и кристаллами? Гомер Дилени тоже насчет этого в восторге – пещера ведь проходит под его землей. Он даже предложил помочь нам провести туда электричество. Мы наверняка могли бы взять ссуду…

Прозвенел звонок. Дед открыл и вернулся с коробкой «Федерального экспресса». Он ее встряхнул, протянул Джимми:

– На ощупь пустая.

– Как моя жизнь. – Джимми открыл коробку, вытащил лист бумаги с монограммой отеля. – Гонолулу, Гавайи. Кто бы это… а!

– Да?

– Это от бывшего Князя Света, Шики Дуна. Который меня спас от толпы, сидел вместе со мной в ките, отстегнул Джинджер от лестницы к дирижаблю.

Джимми прочел письмо – про себя, потом вслух:

Дорогой Джимми!

Правда, неплохое было приключение? Надеюсь, твоя ключица не дает тебе ночью спать, а твой просто друг Джинджер изо всех сил старается помочь тебе забыть.

Я начинаю новое предприятие, очень перспективное, далеко от Гатлинбурга. Когда некоторые лица забудут омоем существовании, может, заскочу сказать «привет».

Пока что прилагаю небольшой подарок – на память обо мне. Это может навести тебя на мысли – и хорошо. С другой стороны, если ты решишь его продать, не бери ни пенни меньше, чем сорок штук в розницу или двенадцать оптом.

Любящий тебя твой друг амиш.

Джимми встряхнул коробочку, заглянув внутрь. Там посередине лежал ком туалетной бумаги, слой за слоем намотанной на что-то твердое. Джимми размотал бумагу, она кучей легла на полу.