Нения Кэмпбелл - Страх

Вэл ударилась спиной о стену, и одно из пальто упало на нее, обдав сандаловым ароматом лосьона после бритья или геля для душа, которые он так любил. Под пальто она замерла, дрожа и прижимая дневник к груди. Гэвин совершенно безумен.

Дверь шкафа открылась. Одежда была отброшена в сторону, и свет вспыхнул с другой стороны пальто, когда содержимое шкафа было открыто невидимым глазам. Вэл не дышала. Она хотела проверить, убедиться, что все ее тело закрыто, но пошевелиться означало бы смерть.

«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…»

Она закричала, когда почувствовала, что ее поднимают в воздух вместе с пальто, а затем снова, с новым чувством страха, когда Гэвин сдернул пальто с ее головы, и она поняла, где находится.

— Ты, кажется, заблудилась, — мягко сказал он, хотя в выражении его лица не было ничего мягкого.

Вэл попятилась и подпрыгнула, когда ее спина задела деревянную спинку кровати. Гэвин смотрел на нее долгое, ужасное мгновение, а затем поднял дневник, выпавший из ее онемевших пальцев. Он пролистал страницы со странной улыбкой на лице, прежде чем отбросить книгу. Она упала на пол с глухим стуком, который заставил Вэл снова подпрыгнуть.

— А может быть и нет, — произнес он, наклонив голову в ее сторону, — может быть, ты искала что-то… что-то конкретное.

— Я не…

— Давай не будем играть в игры, Вэл. Мы оба знаем, что ты читала дневник, но ты совсем не подумала о том, что может быть это я захотел, чтобы ты его нашла.

Она напряглась.

— Я его не читала.

— Тогда почему ты так боишься? Я никогда не давал понять, что хочу причинить тебе вред. На самом деле я приложил немало усилий, чтобы произвести прямо противоположное впечатление.

Ей потребовалось мгновение, чтобы заговорить.

— Пожалуйста, не делай мне больно.

— Не смотри на меня так. Это тебе не поможет.

— Я никому не скажу. Просто отпусти меня, и я никому ничего не скажу.

— Знаешь, у тебя такие мягкие губы… и красивый рот. Твой первый поцелуй был действительно очень приятным, хотя тот поцелуй в моей гостиной оказался более запоминающимся. Если у тебя получится еще лучше, я отпущу тебя прямо сейчас.

— И все?

Ей хотелось поверить, но она не верила ни в малейшей степени. Звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой, и опыт подсказывал ее, что предложение Гэвина, скорее всего ловушка.

— А если я откажусь?

— Тебе не понравится, — предупредил он.

Такая простая вещь — поцелуй.

И все же сейчас, для испуганной Вэл, ощущающей все происходящее вокруг слишком болезненно, словно она существо, состоящее исключительно из ободранной кожи и нервных окончаний, поцелуй казался очень большой платой.

Непомерной.

Неужели мужчина, даже одержимый, пойдет на такое ради простого поцелуя? Даже Вэл, при всей своей детской наивности, не могла заставить себя поверить, что отделается только поцелуем, как бы ей этого ни хотелось.

— Ну?

Ее дыхание звучало слишком громко. Никогда еще она так остро не осознавала свою хрупкую смертность. «Ты уже целовала его раньше, — напомнила она себе. — Несколько раз. Он никак не изменился».

Но она да. И теперь Вэл знала его самые сокровенные мысли и обнаружила, к своему ужасу, что ее романтическое представление о нем как о трагически непонятом художнике оказалось именно таким: идеалом, теперь разбитым вдребезги, с реальностью, сверкающей сквозь него, как острые кусочки зеркала, отражающие свет. Гэвин был безжалостен, холоден, и хотел, чтобы она стала похожа на одну из безжизненных бабочек в его коллекции за стеклянным шкафом.

Неодушевленная игрушка.

Собственность.

Пленница.

— Я жду, — напомнил он, глядя на нее сквозь полуприкрытые веки.

Она пришла в сад, ожидая увидеть летние розы, но вместо этого оказалась в зарослях скрученных, колючих, покрытых инеем лиан.

— Всего один поцелуй? — уточнила Вэл, слегка выдохнув, когда он кивнул. — И ты меня отпустишь?

— Несомненно.

Руки Вэл дрожали. Она наклонилась и слабо чмокнула его в губы. На них все еще оставался вкус кофе.

— Ты не стараешься.

И вот тогда она поняла: ей предложено самой выполнить всю работу.

В голове Вэл всплыл образ бабочки в банке для убийства, хрупкие крылышки напряглись против приторно сладких миазмов, покрывающих нежные мембраны тонким слоем ядовитых кристаллов. Как иней. Или сахарная глазурь. Не все яды были горькими — некоторые из самых смертоносных ядов в мире имели сладкий вкус. Из-за этого они намного опаснее.

«Не думай об этом. Превращение этой ситуации в карнавал ужасов не поможет». — Она закрыла глаза и поцеловала его снова. Гэвин оставался неподвижным, как статуя, хотя, когда она коснулась языком его сомкнутых губ, он приоткрыл рот.

Вэл выписывала свои молитвы о спасении кончиком языка у него во рту, и он издал низкий горловой звук, который не обязательно выражал досаду, хотя и не звучал довольным. Ему еще предстояло ответить ей взаимностью, и мысль о том, что он может продолжать поцелуй бесконечно, пока не сочтет себя полностью удовлетворенным, пронеслась у нее в голове.

«Злобный ублюдок». Она впервые возненавидела его. Правда, по-настоящему ненавидела. Он поймал ее в ловушку и тщательно спланировал каждый засов тюрьмы, в которой она теперь оказалась. Вэл направила этот гнев на Гэвина, сильно прижимаясь к нему и держась за его шею, чтобы успокоиться, но в глубине души желая, вместо этого его задушить.

Он бессознательно обнял ее за талию, и наконец начал отвечать на ее поцелуй. Головокружение окутало ее мозг густым мерцающим туманом, когда Гэвин перевернулся так, что она оказалась сверху, ошеломленная страхом, опасностью и его воздействием на ее тело.

Особенно его воздействие на ее тело.

— Это было мило.

— Мило?

— Очень. — Его руки скользнули по ее талии с легкой фамильярностью. — Но куда, по-твоему, ты собралась? — спросил он, когда она свесила слабую ногу с кровати.

— Ты сказал, что я могу…

— Не думаю, что позволю сейчас тебе уйти, — возразил он, и его хватка усилилась. Затем он крутанул бедрами, сбивая ее с ног. Вэл обнаружила, что сидит на нем верхом. — Если помнишь, я говорил, что ты должна постараться превзойти предыдущие поцелуи.

— Я поцеловала тебя, — сказала она, — как ты и хотел.

— Твоя техника безупречна, но в прошлый раз ты выглядела гораздо привлекательнее. Если бы я не знал, что мне придется вернуть тебя… — Его глаза потемнели, и он покачал головой. — Надо сказать, что это будет трудный поступок.

— Ты ведь не собираешься отпускать меня? — Ее голос прозвучал хрипло даже для ее собственных ушей. — Как долго ты намерен держать меня здесь? И не лги мне! — Вэл оттолкнула его руку, когда Гэвин попытался прикоснуться к ней, смаргивая слезы. — Ты настолько болен, что я даже не хочу смотреть на тебя, не говоря уже о том, чтобы целовать… все эти вещи, которые ты… — нарисовал, собиралась сказать она. Но потом она вспомнила, что он не знал, что она видела его альбом. — …Сказал, — слабо закончила она.