Лесли Горвиц - Формула смерти

В квартире господствовали светлые тона: потолок, стены, плиточные полы были белыми. Однако со времени последнего визита Стопки в апартаменты Фридлэндера все успело посереть, а сейчас добавилась еще и кровь.

Постояв в нерешительности, Стопка проследовал через кухню мимо ванной комнаты в спальню. Если он готовился увидеть ужасную картину, то сильно ошибался…

Не зная точного адреса, доктор Гейл Айвз без труда отыскала Бранденберг по его розовому фасаду и уже стоявшим двум полицейским машинам и машине скорой помощи. Прежде ей не доводилось видеть на месте происшествия сразу стольких полицейских, поэтому она решила, что погибший — важная шишка: политик или знаменитость, чья безвременная кончина явится главной темой газетных передовиц на следующее утро.

Швейцар окинул ее оценивающим взглядом и, не признав в ней одного из жильцов, преградил путь.

— Я из отдела судебно-медицинской экспертизы, — сказала Гейл Айвз, предъявляя удостоверение. Она считала, что документ рассеет скептицизм швейцара, но ошибалась — тот сохранял вид человека, готового грудью встать на защиту вверенной ему территории от незваных посетителей. Переговорив с кем-то по телефону, удивился, узнав, что ее действительно ожидают наверху.

Вестибюль Бранденберга показался доктору Айвз слишком вычурным: дизайнеры, намереваясь поразить воображение величественностью и роскошью, кажется, переусердствовали — со всеми своими стенами розового мрамора, канделябрами и зеркалами он оставался по-музейному холодным и безжизненным.

В кабине лифта было такое множество зеркал, что пассажир успевал быстро надоесть самому себе, глядя на свое отражение в разных ракурсах. Играла та же музыка, что и в вестибюле — хит шестидесятых годов под названием «Вот и все, а теперь прощай», очень ей нравившийся, — при других обстоятельствах она прокатилась бы до последнего этажа и дослушала бы песню до конца.

На пятнадцатом этаже лифт замер, двери распахнулись, и Гейл Айвз столкнулась лицом к лицу с престарелой леди, на морщинистом лице которой отражалось крайнее возбуждение. Старуха заговорщически подмигнула, давая понять, что ей известна страшная тайна. У Гейл возникло ощущение, как бы этот день не стал самым ярким по впечатлениям днем в ее бесцветной жизни. Полицейский офицер с круглым красным лицом отнюдь не детолюбивого Санта Клауса, перебравшего лишнее, проводил ее до квартиры 15-С. Открылась дверь, и от ужасного зловония у Гейл закружилась голова — зловеще-отвратительный запах смерти, когда процесс разложения уже зашел недопустимо далеко.

Она назвала свое имя и должность полицейскому, стоявшему в прихожей, и тот проводил ее через гостиную в кухню, где шепнул несколько слов лысому мужчине лет пятидесяти, рассеянно кивнувшему головой.

— Меня зовут Ральф Мэкки, — сообщил он, и Гейл почувствовала на себе его оценивающий взгляд. Не удовлетворившись увиденным, он тут же утратил к ней всякий интерес.

Она назвала свое имя, уверенная в том, что через минуту он не сможет его вспомнить.

— Вы не похожи на тех, кто имеет дело с мертвецами, — заметил он, и Гейл сочла разумным пропустить эти слова мимо ушей.

— Что мы имеем? — спросила она.

— Труп мужчины кавказского происхождения по имени Алан Фридлэндер. Возраст — тридцать один год. Огнестрельные раны головы и груди. Оружие — тридцать восьмой калибр. Пули — сто пятьдесят восемь гран каждая. Никаких следов взлома и борьбы. Первая рабочая версия — самоубийство.

Огнестрельные раны? Но ведь ей же поручали совсем другое дело! Наверное, ошибка, путаница с именами и адресами!

— Есть кто-нибудь из отдела медэкспертизы? — спросила она, стараясь скрыть возникшее замешательство.

— Только вы.

— Когда вы ожидаете прибытия судмедэксперта? — если у полиции возникает хоть малейшее подозрение в насильственной смерти, на место происшествия обычно прибывает судмедэксперт. Считается, что знание обстоятельств, при которых совершено преступление, помогает ему установить причину смерти еще до того, как дело доходит до вскрытия тела, а время при расследовании убийств имеет решающее значение.

Мэкки удивленно приподнял бровь:

— Насколько я знаю, сюда собирались послать именно вас и никого другого. Называли ваше имя.

Гейл еще больше растерялась. Что они там, с ума посходили! Она не собирается брать на себя такую ответственность! Нужен опытный судмедэксперт!

Из девяноста тысяч смертей, случающихся ежегодно в Нью-Йорке, примерно тридцать тысяч подвергаются судебно-медицинской экспертизе, а случаи насильственной смерти — обязательно. Штатные судмедэксперты, случается, не в силах справиться с таким количеством дел, поэтому отдел судебно-медицинской экспертизы привлекает к сотрудничеству нуждающихся молодых врачей местных больниц и студентов медицинских колледжей, обещая поденную плату.

Работая в больнице, Гейл уже насмотрелась на людские страдания и смерть, даже не будучи судмедэкспертом. Она не проявляла особого интереса к паталогоанатомии, а уж о том, чтобы стать штатным сотрудником отдела судмедэкспертизы, и речи не шло, однако она отчаянно нуждалась в приработке, чтобы оплатить счет за однокомнатную квартиру, которую сняла восемь месяцев назад.

Обычно внештатных судмедэкспертов посылали туда, где чья-то смерть не вызывала особых подозрений у полиции, например, если кому-то случалось умереть от сердечного приступа прямо на улице, или когда в своей однокомнатной квартире умирал одинокий вдовец.

Направляясь в Бранденберг, она и не подозревала, что здесь ей придется столкнуться со случаем насильственной смерти.

Что теперь делать? Повернуться и уйти? Можно позвонить в отдел судмедэкспертизы и во всем разобраться.

Мэкки взял ее под локоть и легонько подтолкнул вперед. Ему не терпелось поскорее закончить осмотр и покинуть провонявшие насквозь апартаменты.

— Осмотрите труп, дайте свое заключение, а мы сделаем все остальное.

Гейл знала, что детектив заметил и правильно истолковал ее замешательство. Это обстоятельство злило ее. Она спросила первое, что пришло в голову:

— Покойный оставил какое-нибудь предсмертное письмо или записку?

Мэкки покачал головой:

— Мы, по крайней мере, такового не нашли. Вам приходилось иметь дело с подобными случаями раньше?

Он явно знал ответ. Это разозлило Гейл еще больше, и ее слова прозвучали, как ей показалось, чересчур резко:

— Имела дело с разными случаями.

— Вам должно быть известно — самоубийцы редко оставляют предсмертные записки. В фильмах это случается гораздо чаще, чем в реальной жизни. По сути, только один из пяти имеет что сказать, перед тем, как нажать спусковой крючок или перерезать вены, другие четверо, видимо, считают, что сказали этому миру все, оставаясь живыми.