Геннадий Сорокин - Портрет обнаженной [litres]

Я обернулся к коллегам, стоявшим у входа в спортзал:

– Приступаем к следственному эксперименту. Внесите вещественное доказательство номер один!

Иван с платьем на плечиках подошел ко мне. Эксперт достал из чемоданчика иглу от шприца.

– Мой коллега оперуполномоченный Горбунов будет изображать шкаф в спальне матери Луизы, – пояснил я. – Черное платье, которое он держит перед собой, – это платье Ольги Каретиной. Она отдала нам его на исследование в начале месяца. Вещество в пульверизаторе у эксперта-криминалиста – люминол.

Я взял у эксперта толстую иглу от шприца, посмотрел на гостей Каретиной.

– Мне нужен доброволец, – объявил я. – Им будет… Чистяков! Иди сюда, тезка, готовь пальчик.

– Колоть будете? – с подозрением спросил Чистяков.

– Придется потерпеть. Давай руку!

Чистяков отвернулся. Одновременно с ним отвернулись все девушки и Долженко. Один Веселов, вытаращив глаза, неотрывно наблюдал за мной.

Я быстрым уверенным движением вонзил иглу в средний палец Чистякова, выдавил капельку крови.

– Все окончено, – успокоил я гостей. – Подходите поближе, сейчас начнется самое интересное.

Подолом платья я вытер палец Чистякова. Будущий медик подул на раненое место, потер палец о палец, заметил выступившую кровь и, как маленький ребенок, сунул палец в рот – зализывать ранку.

– Молодец, тезка! – похвалил я студента. – Заметьте, мужчины по имени Андрей – крепкие парни, ничего не боятся!

– Что такого, – фыркнул Веселов. – Я бы тоже не побоялся.

– Что-то не наблюдал я тебя в числе добровольцев, – усмехнулся я. – И потом, если мой тезка умрет от заражения крови, то это будет несчастный случай, а если бы умер ты, то меня бы обвинили в убийстве ребенка. Но хватит разговоров на отвлеченные темы! У нас остается не так много времени. Смотрим на платье. Вы видите на нем кровь? Нет. На черной материи темная капля крови не видна. Обработаем платье люминолом. Посветим фонариком…

– Светится, – ответил за всех Чистяков.

Немного подумал и добавил:

– Моя кровь светится.

– Вернемся к Марине-Луизе! – Я рукой показал на девушку, которая лежала на матах с ножом в груди. – В тот миг, когда лезвие кортика пронзило грудь Каретиной, на руки убийцы и на его одежду попали капли крови. У убийцы есть два пути избавиться от следов: быстро пройти в ванную и смыть кровь или вытереть ее обо что-то на месте преступления. Выходить из комнаты рискованно, можно столкнуться с кем-то из гостей. Что делать?

Участники реконструкции промолчали. Никто не захотел выступить в роли убийцы.

– Еще раз посмотрим на поверхность платья в свете фонарика. Свечения нет, а мы обработали всю поверхность. Теперь посмотрим, что у нас внутри.

Горбунов вывернул подол платья наружу, эксперт из пульверизатора обрызгал ткань люминолом. Я включил фонарик.

– Кровь! – увидев голубоватое свечение, воскликнул Долженко. – Убийца вытер руки о платье изнутри.

– Обратите внимание, – сказал я. – По прошествии времени следы крови на одежде не исчезают, так как железо, содержащееся в крови, не испаряется и не разлагается.

– Убийца открыл шкаф и вытер руки о подкладку платья? – спросил Веселов. – Не проще было о покрывало вытереть?

– Веселов, да ты, оказывается, неряха! – пошутил я. – Кто же о хозяйское покрывало руки вытирает? О платье надо вытирать, а перед этим сделать вот так!

Я быстрым движением отер ладони рук о наружную поверхность брюк на уровне бедер.

– Сейчас у меня на ладонях нет крови, – пояснил я, – но она осталась на запястьях. Вот эту кровь, с тыльной стороны кисти и запястья, убийца и вытер о платье.

У входа в спортзал у оперативника из группы Садыкова зашипела рация. Я замолчал. В наступившей тишине отчетливо прорезался голос в эфире: «Все входы заблокированы». Свидетели, участвующие в реконструкции, невольно напряглись. Даже те из них, кто не имел к убийству ни малейшего отношения, подумали: «Все, теперь не сбежишь!» Хотя бежать и до сообщения по радиостанции было некуда.

Участники реконструкции стали невольно прислушиваться к радиостанции, но вместо переговоров в эфире раздался топот на лестнице, и в спортзал влетел Далайханов с темным свертком в руках.

– Андрюха! – выпалил он, смутился и тут же исправился: – Андрей Николаевич, я привез!

– Проблем не было?

– Мамаша ее чуть в обморок не грохнулась, а так – все о’кей!

Чистяков, Долженко и Веселов, как по команде, облегченно выдохнули: «Слава богу!» Айдар, не таясь, сказал: «Ее». Значит, убийца – девушка, и они, парни, вне подозрений.

– Разворачивай, – скомандовал я.

Далайханов встряхнул юбку. Эксперт, не дожидаясь команды, обрызгал ткань люминолом.

– Валя, юбочка-то твоя, – ехидно заметила Чистякова.

– Я давно догадался, кто убийца, – мрачно заявил ее брат. – Вначале Шершнева была в блузке навыпуск, а потом заправила ее в юбку. Эта юбка на резинке?

Вместо ответа я направил фонарик на боковую поверхность юбки. Появилось голубоватое свечение.

– Не может быть! – вырвалось у Шершневой. – Я два раза стирала эту юбку, она не может светиться.

– Кровь нельзя удалить без остатка, – прокомментировал свечение эксперт. – Между волокон ткани все равно останутся микрочастицы крови.

– Валентина, – обратился я к Шершневой. – Ничего не хочешь нам рассказать?

– Да, это я убила Каретину! – выкрикнула Шершнева. – Что вы уставились? Из-за нее невиновный парень мог в тюрьму сесть. Я ради него это сделала!

Шершнева показала рукой на опера, изображавшего Павла Волкова.

– Я убила эту тварь и нисколечко не жалею, что сделала это!

– Ты зря убила подругу, – остудил я Шершневу. – Волкову ее смерть ничем не поможет.

– Почему? – опешила Валентина. – Мне сказали…

– Реконструкция окончена! – объявил я.

– Шершнева, – позвал следователь, – подойдите ко мне.

– Почему ее смерть не поможет Паше? – не сдвинулась с места Валентина. – За что его теперь судить, если Луизы нет, она умерла?

– Преступление, совершенное Волковым, было окончено в момент причинения телесных повреждений Каретиной, – объяснил я. – Жива Луиза или нет – для суда над Волковым это не имеет никакого значения.

Шершнева опустилась на пол и завыла, как по покойнику: душераздирающе жалобно, тонко, протяжно.

– Света, что с тобой? – спросила за моей спиной Чистякова.

Я обернулся. У Кутиковой от напряжения пошла носом кровь. Лапшина несколько секунд, не отрываясь, смотрела на нее, потом побледнела и стала заваливаться на стоявшего рядом Долженко. Он успел подхватить девушку и опустить ее на пол.

– Обморок! – догадался эксперт. – Чем бы ее в сознание привести?

– Сейчас сделаем! – ответил Чистяков.