Бернар Миньер - Долина [litres]

Сервас и Циглер затаили дыхание. Лоб психиатра прорезали тревожные морщины.

– И когда она вас бросила, то, чего вы боялись, произошло?

Он затравленно покосился на них с экрана, потом протер глаза.

– Прошло несколько месяцев, и среди ночи у меня раздался телефонный звонок. Телефон звонил довольно долго, а потом замолчал… Нам с женой потом было не уснуть… Вы знаете, что это такое, когда вам звонят каждую ночь, в одно и то же время, и молчат в трубку?

Ирен взглянула на Серваса, и оба подумали о ночных звонках, которые получал Жильдас Делайе.

– А потом, – продолжал доктор, – моя жена нашла в почтовом ящике пакет. В нем были трусики с запачканными кружевами и записка: «Ваш муж обманул вас однажды и на этом не остановится».

Сервас вспомнил бывшего мужа Габриэлы, который умер от рака, сделав ее богатой вдовой, и тон, каким она рассуждала о нем.

– И как отреагировала ваша жена? – поинтересовалась Ирен.

– Я ей объяснил, что это наверняка штучки какой-то из пациенток. Такое случается сплошь и рядом, это классика жанра: пациентка влюбляется в доктора и начинает изводить его жену.

– И она вам поверила?

– Мы были молодой парой, у нас был маленький ребенок, и она предпочла поверить.

– Я думаю, вы заподозрили Габриэлу. А вы пытались с ней поговорить?

Он поднял глаза. В них светился всепоглощающий страх.

– Да… Я ей позвонил… И обвинил ее… Я был разъярен, просто вне себя. А она сначала рассмеялась мне в лицо, а потом заявила, что все мои обвинения смешны и абсурдны. А дальше пошли обвинения, унижения, она заявила, что в постели я полный ноль, что со мной она ни разу не кончила и что как психиатр я тоже ничего не стою. Чего я только не наслушался… Что, когда я ее целовал, она думала о другом, с которым была час назад, вот тот был «мужик с яйцами», так она выразилась. В общем, она велела не звонить ей больше, иначе она обвинит меня в сексуальных домогательствах, преследованиях и насилии над беззащитными людьми. Она обещала разрушить мою карьеру и личную жизнь… До сих пор помню ее голос в телефонной трубке. Она говорила очень тихо, но с тех пор я никогда не слышал такого пугающего шепота…

Даже через столько лет вид у него был потрясенный, и он все так же умирал со страху…

– А после этого вы с ней разговаривали?

– Нет, мы больше не общались. Я уже сказал: когда Габриэла больше не нуждается в человеке, она сначала его унижает, а потом выбрасывает из своей жизни, как мусор, и переходит к следующему объекту.

– Доктор, – вдруг сказала Циглер, – вам, должно быть, известно, что мы сейчас расследуем. Если мы попросим доктора Драгоман обрисовать нам профиль убийцы или убийц, могу я пригласить вас и спросить, что вы об этом думаете?

Наступило молчание. Судя по виду доктора, такая перспектива его не прельстила.

– Я далек от мысли критиковать коллегу, – пробормотал он, – невзирая на то, что я вам рассказал. Тем более в такой официальной манере.

Ну-ну… милейший доктор пытается обеспечить себе безопасность. Столько лет прошло, а Габриэла Драгоман все еще приводит его в ужас. Ирен покосилась на Серваса.

– В этом не будет никакой официальности. Мой коллега, присутствующий здесь, и я – единственные, кто в курсе дела. И вы сможете устно изложить ваше мнение, если не захотите записать его на бумаге.

Во взгляде доктора застыла нерешительность.

– Хорошо, но вы действительно должны дать мне слово, что она ничего не узнает.

– Итак, мы имеем дело с неуравновешенной манипуляторшей, которая нам врала и о которой ты сам сказал, что она что-то скрывает. И у нее по меньшей мере с одной из жертв были какие-то взаимоотношения, – заявила Ирен, как только сеанс закончился. – И, как сообщил нам наш друг, она чрезвычайно озлоблена на всех мужчин… У бедняги Деверни вид был напуганный.

– Мало для мотива, – отозвался Сервас. – С чего бы ей так ополчиться на мужчин?

– Это нам предстоит выяснить. Для мотива этого мало, а для подозрения – вполне достаточно. Нанесу-ка я ей маленький визит…

– Она станет прикрываться профессиональными секретами. Но должен признать, мне очень понравилась идея о психиатре, которая оценивает сама себя. Блестяще!

Ирен пожала плечами.

– Ладно. Предложим ей сотрудничать, взовем к ее гордыне. Если верить доктору Деверни, она огромна.

– Доктор Деверни – отвергнутый любовник, – заметил он. – А прежде всего – трус. Это не делает его надежным свидетелем.

Он заметил, что Ирен улыбнулась.

– Я сказал что-то смешное?

– Если бы такую фразу выдала я, ты бы решил, что это феминистские штучки…

На этот раз пришла очередь улыбаться Сервасу. Ирен поискала номер у себя в телефоне.

– Что касается свидетельства, то надо в любом случае получить санкцию на обыск.

На круглой развязке дороги из тумана показались чьи-то силуэты. Поначалу Сервас подумал, что это Ангард выставил на дороге патруль, не предупредив Ирен. Но зачем? Перед ними какая-то машина дожидалась, когда можно будет проехать. Ее красные габаритные огни еле пробивались сквозь туман, и хорошо еще, что они вовремя затормозили. Да уж, перегородить дорогу в этом «гороховом пюре» было не лучшей идеей…

Потом они разглядели того самого длинного парня, который попался им накануне, Уильяма. Он наклонился к водительскому окну первой машины, сказал несколько слов сидевшей за рулем женщине и велел открыть шлагбаум, которым была перегорожена дорога.

– Это еще что за штучки? – сказала Циглер.

Им приказали ехать вперед. Вокруг шлагбаума выстроились человек шесть. Длинный направился к ним с водительской стороны. Ирен опустила стекло, и Сервас почувствовал сырость от заползшего в салон тумана.

– Что вы здесь делаете? – спросила она.

– Контролируем все автомобили, которые ездят в долине. А, это вы… – прибавил он, погладив бороду.

– Что контролируете?

Сервас уловил в ее голосе недоверие на грани истерики.

– Немедленно откройте шлагбаум! – резко бросила она.

– Иначе что ?

Зеленые глаза Ирен стали чернильно-черными.

– У вас больше нет никакой власти в долине, – продолжал бородач, наклонившись к дверце. – Учитывая, что вы неспособны обеспечить безопасность населения и что единственная забота полиции в наши дни – охранять элиту и подавлять народ, и поняв, что государство себя дискредитировало в наших глазах, мы решили своими силами обеспечить безопасность наших сограждан и установить в долине закон и порядок.

Сервас понял, что он говорит серьезно. И было в нем какое-то несокрушимое спокойствие, словно он уже принял решение, хотя и знает последствия и принимает их.

– Вы только что сами себя поставили вне закона, – прошипела Ирен. – То, что вы творите, называется преступлением, Уильям. Уголовным преступлением.