Бернар Миньер - Долина [litres]

– Карл Роджерс, – сказал он вдруг.

– Что?

– Карл Роджерс, один из величайших психологов двадцатого века. По его мнению, мы предпочитаем судить друг друга, потому что выслушать – занятие рискованное. Для тех, кто ведет словесную войну и чьи несогласия неразрешимы, он предложил такой метод: «Прекратите дискуссию и установите следующее правило: никто не имеет права взять слово, пока не изложит в корректной форме идею и чувства оппонента, а тот, в свою очередь, не признает, что такая формулировка соответствует тому, что он хотел сказать». Карл Роджерс… Может, стоит попробовать, как думаешь?

В глазах Ирен он прочел крайнее раздражение, смешанное с удивлением. Тут неподалеку от них кто-то кашлянул.

– Мне удалось связаться с доктором Деверни, – перебил их Ангард. – Он готов с вами поговорить. Прямо сейчас … Он сказал, что хочет сделать несколько заявлений по поводу сына Хозье. И по поводу своей коллеги, которая вместе с ним когда-то признала Тимотэ невменяемым: доктора Габриэлы Драгоман.

Распятия. Женщина с обнаженной грудью. Собака. Конь. Летучая мышь. И все они прибиты гвоздями к святому Кресту. Каждый раз, приходя сюда, аббат спрашивал себя, что же хотел сказать художник.

Было ли то богохульство – крайнее средство, к которому прибегают художники, исчерпавшие вдохновение, – или за этим крылся какой-то более глубокий смысл? Однако надо признать, что художник не лишен ни таланта, ни техники. Аббат готов был поспорить, что эти полотна ушли бы за астрономическую сумму на любом рынке современной живописи, если бы потребовались средства на ремонт монастыря. Ведь продал же Джефф Кунс [48]своего нелепого стального кролика за 91 миллион долларов.

Интересно, хватит ли современному художнику отваги нарисовать одетую женщину вместо женщины с обнаженной грудью? Пожалуй, нет…

– А ведь они вас очаровывают, гипнотизируют, а, отец мой? – сказала у него за спиной Габриэла Драгоман.

– Скорее, интригуют, – уточнил он, обернувшись. – Я спрашиваю себя, что хотел сказать художник. А вы как думаете, вы, психиатр?

– Я думаю, что они прекрасно смотрятся у меня на стене, – с улыбкой ответила она.

Она провела аббата в угловую гостиную с черными диванами.

– Входите. Давайте сядем.

Аббат уселся на один диван, Габриэла на другой. За огромными застекленными дверями клубился туман, закрывая горы, загораживая пейзаж и со всех сторон обступая похожее на корабль бетонное здание. Он возбуждал воображение, располагал к фантазиям, к близости. Отец Адриэль приходил сюда, как на исповедь. В общем-то, психиатр и была его исповедником. Оба они были связаны своими профессиональными тайнами. Но он ни за что не признался бы ей, что по ночам на своей жесткой постели он часто грезит, как овладевает ею среди всех этих картин, возле черной стены, а она умоляет ее распять.

– Мне всякий раз странно сюда приходить, – сказал он. – Открываться вам, вместо того чтобы исповедаться в рамках религии… вместо того чтобы прийти к другому священнику…

Габриэла посмотрела ему прямо в глаза и сказала бесстрастным, «профессиональным» голосом:

– Может, это оттого, что здесь вы себя чувствуете менее судимым или, как бы это сказать… чуть более удаленным от… глаз божьих … Но ведь был момент, когда вы перестали приходить, отец мой. Я уже думала, что вы отказались от встреч со мной.

– Так оно и было. Пока…

– Пока не начались эти убийства?

Аббат погладил свою бороду с проседью и кивнул.

– И что они внушают вам?

– Страх… непонимание… и сомнения.

Психиатр пристально на него взглянула.

– Какие сомнения? Вы усомнились… в существовании Бога?

Она заметила, что у него расширены зрачки, а широкая грудь дышит часто и тяжело.

– Нет… не в существовании… в его победе.

– И давно?

– Довольно давно…

Священник нахмурил свои черные кустистые брови и под бородой провел пальцем по белому воротничку сутаны.

– Все эти скандалы в церкви… что в Ватикане, что в приходах… Кардиналы и епископы, которые проповедуют одно, а делают совсем другое, которые ведут разгульную жизнь в нескольких шагах от папского престола, живут в роскоши и грехе… Все эти священники-педофилы… И ладно бы еще их была горстка… но у меня такое впечатление, что их тысячи… Они наводнили церковь… Вера, воздержание, моральная сила, справедливость – где все это сейчас?

– «Имя нам легион, поскольку нас много»…

Аббат бросил на свою собеседницу удивленный и одновременно испуганный взгляд.

– А теперь еще эти убийства, здесь, в Эгвиве… Эти безымянные ужасы вокруг нас… Я полагал, что мы защищены от мирских смятений. Мне казалось, что, скрывшись в горах, мы укроемся от зла.

– Вы хотите сказать: ваши братья и вы?

– Да.

– И зло проникло в аббатство?

Он опустил глаза, потер огромные руки, где вены выступали над кожей, как плохо зарытые трубы.

– Конечно, – сказал он, – зло проникает повсюду, даже в дом Божий.

– Может, это потому, что Бога не существует? – подсказала она.

Аббат поднял голову. Габриэла сидела очень прямо, закинув ногу на ногу, и холодно разглядывала его. Суровая и беспристрастная. Как богиня.

– Что вы хотите сказать?

– Что наука отовсюду вытесняет Бога. Бертран Рассел [49] Бертран Артур Уильям, 3-й граф Рассел (1871–1970) – выдающийся британский философ, математик, публицист, общественный деятель; лауреат Нобелевской премии по литературе. еще в прошлом веке говорил, что огромное количество выдающихся ученых отказались от христианской религии, как, впрочем, и от всех остальных. Когда апологеты вашего Бога пытаются найти по-настоящему верующих нобелевских лауреатов, находят шесть человек на несколько сотен. Бенджамин Франклин однажды заявил: «Маяки приносят больше пользы, чем церкви». Вам известен Ричард Докинз, отец мой?

Старик отрицательно покачал головой.

– Нет.

– Докинз – биолог, теоретик эволюции, член Британского Королевского общества. Он атеист. Так вот, Докинз заявил, что мир без религий, как его представлял себе Джон Леннон, был бы миром без самоубийств, в этом мире не произошло бы одиннадцатое сентября, не было бы крестовых походов, разделения Индии, резни в Северной Ирландии. Не было бы телепроповедников, обчищающих карманы доверчивых людей, не было бы публичных казней, талибы не взрывали бы статуи, и женщин бы не секли за то, что они открыли чужим вглядам маленький кусочек кожи…

Она говорила, наклонившись вперед и впившись перламутровыми ногтями в загорелые колени. Он не смог удержаться и не взглянуть в эту сторону. Но старый властный орел не замедлил восстать из пепла.

– Абсурд, – вскинулся он, резко выпрямившись. – Ваш Докинз – идиот… А Хиросима? А две мировые войны? А Третий рейх? А ГУЛАГ? А «красные кхмеры» [50]? Вторая конголезская война [51]? «А культурная революция» [52] События 1966–1976 гг. в Китае, когда под видом установления истинного народовластия и борьбы с «реставрацией капитализма» уничтожалась оппозиция главе государства Мао Цзэдуну и шли масштабные репрессии против инакомыслящих во всех слоях населения. ? Ни одно из этих чудовищных событий не имело религиозной подоплеки. Наоборот, большинство из них были порождены идеологиями, которые подменили собой религию!