Ингар Йонсруд - Братство

Убийца бросил тело в темный угол рядом со входом. Труп ударился о бетонный пол, и послышалось тихое журчание. Рукой в перчатке громила схватил убитого за челюсть и повернул к себе лицом. Молодой парень. Моложе его самого. Наверное, чуть за тридцать. С бородой и большими голубыми глазами, выпуклыми, как у спящей лошади. Его волнистые волосы слиплись от крови, струившейся из отверстия во лбу величиной с грецкий орех. Светлая мозговая масса стекала на густые брови, а изо рта торчала обломанная сигарета. Он узнал его. Фритьоф Хенни, один из ядра секты, «подвальной группы» — так, по словам Кита, они себя называли. Убийца вытер испачканные кровью пальцы о капюшон свитера, закрыл за собой дверь и, сняв карабин с предохранителя, быстрым шагом направился по проходу.

Подойдя к следующей стальной двери, он сел на корточки и прислушался. Дверь была приоткрыта. Ни звука. Громила потянул на себя тяжелую дверь. Показавшийся перед ним коридор был той же длины, что и предыдущий. Но здесь полы были устланы ковровыми дорожками, а на стенах висели открытки с видами Гренланна [50] Область на юге Норвегии. — Прим. ред. в рамках. Здесь ощущалось на пару градусов теплее.

Он закрыл дверь и прокрался в помещение. Эта часть была явно жилой.

На обеих боковых стенах было по двери, и еще одна широкая дверь находилась в конце прохода. Он начал справа. Спальни. Все три пустые. Дверь в конце прохода была заперта.

Значит, путь дальше всего один. Дверь-вертушка на стене слева.

Великан снова сел на корточки и прислушался. Ему показалось, что он слышит тихий разговор. Аккуратно сняв рюкзак со взрывчаткой, он осторожно толкнул дверь. Она легко поддалась. Громила вошел в большую продолговатую слабо освещенную комнату. Темные пластиковые стулья с блестящими алюминиевыми ножками лежали вверх ногами на столах из жаропрочного пластика, стоявших на неровно уложенном линолеуме. Чей-то высокий мужской голос позвал:

— Фритьоф?

Двухметровый великан инстинктивно встал, вскинул карабин и распахнул дверь. Через прицел он увидел комнату шириной семь — восемь метров, длиной — около тридцати. Столы и стулья занимали две трети обеденного зала. Перегородка была сдвинута к кухне. Прямо перед стойкой для раздачи еды под свисающей с потолка лампой — единственным источником света — сидели двое мужчин. Справа в стене находилась дверь: единственный путь для побега, насколько он мог разглядеть. Он открыл огонь.

Несмотря на глушитель, выстрелы эхом отразились от бетонных стен. Первый заряд попал в человека, сидевшего к нему спиной. Полголовы исчезло в красном фонтане крови. Качнувшись корпусом вперед, мужчина свалил стоявший перед ним стол. Второй человек, сидевший напротив, опрокинулся назад и спрятался за упавшим столом.

Великан, отняв глаза от прицела, быстро огляделся и, увидев цель, стремительно направился к центру комнаты. Перед ним скользила лазерная точка. Столы и стулья закрывали от него цель, но это не имело значения. Выходов было всего два: дверь в стене и дверь сзади. Громила замедлился и расслабил мышцы спины, рук и шеи.

Он хорошо изучил людей и знал, что преследуемый будет убегать, и это то, что ему нужно — обозревать путь, по которому будет уходить жертва. Когда страх, наконец, победит, лежащий в укрытии человек, закончив свою жалкую молитву, которую он, вероятно, читал, бросится к двери справа, с обоссанными штанами и слезными всхлипываниями. Но он не пробежит даже середины пути до двери, когда пули разорвут на кусочки его сердце и легкие. Он умрет, с глазами, полными ужаса, сверкающими в свете потолочной лампы.

Человек в черном снял со стола стул, сел на него и наслаждался своим представлением. Теперь он разглядывал лежавшее в шести — семи метрах от него тело, изрешеченное пулями.

Пули не причиняют боли. Не сразу. Сначала наступает паралич, как от тупого удара лыжным ботинком. Или как от удара битой. Такого сильного, что тело вышибает, и боль невозможно почувствовать — только увидеть перед глазами белый фейерверк в красном тумане. Сигналы, поступающие в мозг от разорванных в клочья частей тела, так вопиюще непонятны для него, так нераспознаваемы им, что он отключается. Но природа берет верх. И тут приходит боль.

Выстрел был таким сильным, что его отбросило к стене. Карабин M4 выскользнул из рук. Чтобы не упасть, он приподнял руки и растопырил пальцы, пытаясь удержать равновесие. В тот же момент он ощутил во рту сладковатый привкус крови и заметил на правом плече пылающую головешку.

Рука дернулась, и он, подавшись всем телом вперед, приземлился головой на линолеум. Удар был несильным и не свалил громилу с ног, а лишь помог его сознанию проясниться. Его подстрелили. Его подстрелили. Сзади. Он не понимал как: за ним все было чисто. Там не должно никого быть. Он перевернулся и встретился взглядом с человеком, которого несколько секунд назад собирался убить.

Сёрен Плантенстедт поднялся из-за опрокинутого стола. Застывшим взглядом, пожелтевшими от ужаса глазами Плантенстедт уставился на громилу.

— Сёрен! Пауль!

Великан оторвал взгляд от Плантенстедта и повернул голову. У двери, через которую он сюда вошел, стоял стрелявший в него. В руках у него был полуавтоматический «Глок». Это он . Ошибиться невозможно, хотя лицо — на фотографиях, что показывал Кит, гладко выбритое — и заросло бородой. Светлые непослушные волосы были грязными. Он был бледен и смотрел на громилу в упор. Бёрре Дранге закричал:

— Сёрен! Пауль!

Сёрен Плантенстедт оперся об опрокинутый стол, и в груди у него заклокотало. Он отполз и его стошнило оранжево-белой пенистой жидкостью.

Дранге прошел всю комнату. Остановился. Подождал, пока Плантенстедт приподнимется и вытрет глаза и рот. Убийца увидел, как двое пасторов посмотрели друг на друга. Плантенстедт был перепуган до смерти. Второй был спокоен как слон. Спокоен и решителен.

— Убирайся отсюда, — прошипел Дранге Плантенстедту, взмахом ствола указывая на дверь. Дранге выдохнул и рукавом темно-синего свитера вытер со лба пот. Сощурившись, он шагнул к убийце.

— Сейчас ты умрешь, дьявол!

От мощного грохота металла они оба вздрогнули. Пастор повернул голову на звук, и великан в черном понял, что это его шанс. Бросившись вперед, он пробивал себе дорогу под столами головой и нераненым плечом. Рядом с ним падали стулья, но он услышал три коротких резких выстрела из «Глока». Ни один не попал в цель. Он пополз дальше. Остановился, прислушался и продолжил. Затем он снова остановился, и к нему пришло озарение. Озарение, которое он ощущал все те разы, когда лицом к лицу сталкивался со смертью, и смерть уступала. Он понял, что он один. Стрелявший в него сбежал. Он поднялся.