Ингар Йонсруд - Братство

— Доктор меняет числовые коды, используя только номера костей на полках, — прошептал он через плечо и попробовал снова.

Щелчок. Кольбейн повернул ручку и открыл. «Советский Союз, Восточный Урал, 1942 год», — пробормотал он и повернулся к Клепсланну.

— Сколько у нас времени?

— Сейчас четверть четвертого. Смена караула через пятнадцать минут.

— Хорошо. Это все что мне нужно.

В сейфе были сложены бежевые папки с документами. Кольбейн вытащил их, прочел надписи на обложках и быстро пролистал первые страницы.

— Что ты ищешь?

— Готовые отчеты, подтверждающие связь с Эльзой, его ассистенткой в Греции. Доказательства того, что они ставят опыты над местным населением, отравляя питьевую воду, — ответил он.

Он выбрал две папки и сложил их в мешок. Документы, бумажку с маршрутом и деньги он поместил в нагрудный карман.

— Все, что создало Венское братство, находится в этой комнате. Все научное наследие Элиаса Бринка. Его жизнь как ученого закончится этой ночью. Его жизнь как человека закончится, когда завершится эта чертова война. Этих отчетов достаточно, чтобы отправить его на виселицу.

— Рад слышать, — пробормотал Клепсланн.

— Твоя радость даже близко не сравнится с моей, — ответил Кольбейн.

Нацист осторожно прокрался к двери. Там стояла канистра с бензином, и его сладковатый, пронзительный запах распространился по лаборатории. Он начал с окон, облил жидкостью пол, стальную столешницу, стены и бумаги. Когда Клепсланн закончил, Кольбейн был почти готов. — Жду снаружи, — сказал нацист.

— А что с охраной башни?

— Им хватит дел с тушением пожара, и мы в суматохе убежим.

Клепсланн вышел в прихожую. Кольбейн прихватил с собой еще пару папок, которые могли бы заинтересовать британцев и, чтобы они влезли, вынул из рюкзака гранаты. Стоя на коленях, он закинул рюкзак на спину и проверил, хорошо ли сидят лямки. Кольбейн сделал глубокий вдох. Осталась еще одна вещь. Мгновение, которого он так боялся.

Он встал и подошел к шкафу для хранения архива в конце комнаты. Элиас никогда ничего не выбрасывал. Значит, они должны быть где-то здесь. Поиск не занял и минуты. Три письма. На первом — почтовый штемпель от июля 1937-го. На последнем — от июня 1942-го. Все три подписаны Landes — Heil — und Pfegeanstalt Bernburg. « Государственный санаторий и психиатрическая лечебница в Бернбурге ». Кольбейн вскрыл последнее письмо. Оно было адресовано Элиасу Бринку и не содержало ничего, кроме серой бумажки. Свидетельство о смерти. Безымянная девочка, пять лет. Воспаление легких.

Сколько времени прошло? Сорок минут? Сорок пять?

Кафа Икбаль припарковалась на другой стороне улицы, и вместе с Фредриком они быстрыми шагами пошли по гравиевой дорожке. Фредрик сжимал в руке широкую рукоять полицейского фонарика. Понял ли Бёрре Дранге, что его раскрыли? Может быть. Значит, нужно обезвредить его как можно скорее.

Глубоко вдохнув, Фредрик сильно, но ненастойчиво постучал. Когда костяшки пальцев дотронулись до двери в третий раз, она поддалась и открылась. Они заглянули в темную, неприятную прихожую.

— Дверь была открыта, когда ты ушел? — прошептала Кафа.

Он не помнил. Они прислушались. Никаких шагов по полу не слышно.

— А ты точно уверен, что это был Бёрре Дранге?

— Я позвонил в социальную службу. У Кольбейна Име Мунсена нет соцработника, — угрюмо пробормотал он.

Кафа быстро накрыла своей рукой его руку. Их взгляды встретились.

— Есть кто-нибудь? Мунсен? Это Фредрик Бейер. Полиция.

В кабинете на полках не было книг. Все они вместе с журналами и газетами валялись на полу. Не останавливаясь, Фредрик прошел дальше в гостиную. Тихо выругался. Диван был пуст. Кольбейна Име Мунсена не было, и только смятая подушка свидетельствовала о том, что голова старика покоилась на ней меньше часа назад. Инвалидной коляски не было, только трость старика осталась лежать на столе.

— Черт, — пробормотал Фредрик и распахнул следующую дверь. За ней оказалась спальня. Посреди комнаты стояла односпальная неубранная кровать. Рядом — маленький ночной столик, а на нем — два знакомых ему предмета. Первый — стеклянная ампула с усыпляющим веществом, похожая на ту, что полицейские нашли в машине, в которой похитили Карла Юсефсена и Пио Отаменди. В шприце, лежавшем рядом, все еще оставалось достаточное количество жидкости. Старику, вероятно, не потребовалась большая доза. Второй знакомый предмет — расческа, сложенная так, что зубцы были спрятаны, а на боку выгравированы инициалы «КИМ». Мунсен пользовался ею тогда, в Военном обществе.

— Черт, — повторил Фредрик.

На двери в другом конце комнаты, которая вела в кухню, висело зеркало. Фредрик повернулся, заметив, что Кафа больше не следует за ним.

— Кафа?

— Я здесь! В кабинете.

— Он забрал с собой старика. Накачал его и забрал с собой!

Фредрик ревел, шагая по дому.

В кабинете Кафа сидела перед книжной полкой. Отодвинув стопку книг в сторону, она надела перчатки и повернула пожелтевшую первую страницу трухлявой книги к Фредрику. «Норвежская программа расовой гигиены», Йон Альфред Мьёэн.

— Тут много такого, — медленно произнесла Кафа. — Это… — продолжила она, помахав листочками, которые держала в руке, — лежало внутри.

За нижней книжной полкой стеллажа в стену был вмонтирован сейф. Маленький, едва вместивший бы стопку журналов. Пока на полке стояли книги, его не было видно. Фредик заглянул внутрь. Пусто.

— Должно быть, он нашел то, что искал, — сказал он удрученно, закрывая лоб руками. Ему не верилось, что он упустил Бёрре Дранге. Что не распознал его за большой бородой. Он же смотрел ему прямо в глаза. В пристальные, горящие глаза пастора.

— Какой же я чертов идиот, — тихо простонал он. — Какой же идиот.

Кафа успокаивающе погладила его по спине.

— Глаза видят только то, что хотят увидеть, — сказала она. — Помнишь, как ты сказал мне это? Когда мы в первый раз пришли к супругам Кварвинген?

На кухонном полу находился люк в подвал. Фредрик открыл его. Кафа взяла у него фонарь и посветила в полутьму. Лестницы не было, только крутая стремянка с широкими ступеньками. Они оба легли на живот. В нос ударил запах мокрой бумаги и плесени. Два небольших окошка бледно освещали некрашеный каменный пол, на котором повсюду стояли полуоткрытые, распухшие от бумаг картонные коробки. Фредрик уже собирался спуститься, как Кафа схватила его за руку.

— Смотри!

Она выключила фонарь. В луче света из окон он увидел то, что увидела Кафа. В саду кто-то был. Темная бесформенная тень скользнула по полу подвала.

Они едва успели подняться на колени, как в коридоре раздались шаги. Дверь в прихожую быстро открылась и снова закрылась.