Андраш Тотис - Циклы Альбер Лелак-Инспектор Демура. Романы 1-6

— Ты куда-то уходишь? — В дверях стоял шеф — в отглаженном, элегантном костюме и с папкой под мышкой.

— Я к вам собирался.

— Вот как? — Корентэн вошел в комнату и бросил на стол Альберу папку с документами.

Альбер поднял ее и принялся перелистывать. У Фремона был солидный послужной список. Карьеру свою он начал малолетним преступником и до настоящего времени отсидел в общей сложности пятнадцать лет. Грабеж, покушение на убийство, нанесение тяжких телесных повреждений, разбойное нападение. Имеет профессию плотника. Какое-то время работал на барже, но бросил, потому что надоело. В 1975 году поступил в цирк «Магнифик» на амплуа силача. Лелак захлопнул досье и бросил его на стол.

— Ну? — спросил Корентэн.

— Ну? — отозвался Альбер.

— Какое твое мнение? — Тон шефа не предвещал ничего хорошего.

Корентэн любил Альбера, но не всегда мог его выносить. Иной раз его раздражали разболтанность и лень подчиненного. Действовали на нервы нахальство, с каким Альбер ухитрялся вечно спихивать с себя неприятную работу, и его неспособность вовремя затребовать нужный материал или составить донесение по форме.

Альбер исподлобья смотрел на шефа. В сущности, он тоже любил Корентэна. В прошлом году тот нашел ему слесаря, который отремонтировал котел, и тем самым Корентэн снискал его вечную признательность. Комиссар обычно прощал ему своеобразные методы расследования, требуя лишь результата. Но иногда он при всех своих достоинствах бывает буквально невыносим: одет всегда безукоризненно, многих членов судейской коллегии, помощников министров и политических деятелей он величает просто по имени, всегда-то он лучше всех все знает, и вздумай человек затребовать нужный материал, окажется, что шеф уже перебежал тебе дорожку.

— По-моему, ничего сложного в этом деле нет. Сейчас я все объясню, только сначала позвоню, если вы не возражаете… — Номер он знал на память и стал набирать, прежде чем шеф успел бы возразить.

Корентэн достал кисет и принялся не спеша набивать трубку.

Луизы в номере не было, и портье сначала вызвал бар, затем номер Дакосты — импресарио ансамбля, потом звонил бог весть куда, пока наконец Альбер услышал удивленный, недоверчивый голос девушки.

— Это я, — сказал Альбер. На другом конце провода молчали. — Я хотел бы встретиться с вами. Обсудить происшедшее.

— Где? — Голос девушки звучал тихо, едва разборчиво.

— На обычном месте.

— Хорошо.

— Через час.

Оба положили трубку. Альбер застыл, уставясь перед собой, и попытался обдумать свой шаг.

— Может, выкроишь время и для меня? — Корентэн успел продымить полкомнаты. Он сидел на месте Буасси, и Альбер подумал, что надо бы сегодня вечером заскочить в больницу.

Альбер устроился поудобнее, откинулся на стуле и принялся раскачиваться на двух ножках.

— Как я уже говорил, на заводе «Фармацит» разрабатывают новый допинг и с этой целью проводят опыты на людях — полуграмотных, опустившихся или приблатненных типах, готовых пойти на что угодно даже ради небольших денег. Эти не дрожат за свою шкуру, чувство опасности у них притуплено, им дают подписать соответствующую бумагу, что они берут на себя всю ответственность за последствия опыта, хотя, в сущности, не понимают, о какой ответственности идет речь. На их взгляд, им платят вполне прилично, игра стоит свеч. Приходишь по утрам, вкатят тебе укол, возьмут кровь на анализ, измерят давление, сделают электрокардиограмму, велят покрутить велосипед на тренажере, — и все дела. Куда легче, чем горбиться у станка.

— До сих пор все в порядке, — заметил Корентэн.

— Что? Ах да… словом, к лаборатории прибились и уголовные элементы, в том числе Пеперелли, или Пепе. За короткое время он взял верх над всей этой публикой, привел своих дружков, отбил у посторонних охоту туда соваться и наконец заставил платить каждого, кто хотел стать подопытным кроликом.

— Думаешь, для него это было такой уж выгодной лавочкой? Вряд ли он брал больше десяти-двадцати франков с человека.

— Ну и что? Наверняка у него были и другие статьи дохода. Дай бог, чтобы мне столько перепадало по мелочам, сколько ему в одном месте. И ведь эти денежки никак не надо было отрабатывать, разве что изредка поколотить кого да следить, чтобы чужак не втерся.

Корентэн покачал головой.

— «Фармацит» — солидное предприятие, а не какая-то кустарная артель. Не допускаю мысли, чтобы там не заметили, что у них под носом процветает рэкет.

— По-моему, они заметили. Но «Фармациту» тоже есть что скрывать, и целая банда добровольных вышибал пришлась там как нельзя кстати. Другие фирмы тратят немалые средства на охрану, а эти парни по собственной инициативе отшивают не в меру любопытных.

— А Дюамель? — задал вопрос шеф.

Альбер пожал плечами.

— Дюамеля пока оставим в покое. Займемся для начала Жаком Фремоном. Он вышел из заключения и занял место Пепе.

— Фремон его убил?

— В деле есть справка о том, что одно время он работал в цирке силачом. Надо будет проверить, но, по-моему, именно в цирке он свел знакомство с Риве. Тот был довольно хорошим гонщиком, когда его выгнали из профи. Кроме как крутить педали, ничего другого он делать не умел. Вы бы на его месте чем занялись?

— Ну… пожалуй, стал бы тренером.

— Полно, шеф, ведь я подчеркиваю — на его месте. Парень необразованный, тренерского диплома у него нет, и из спорта его вышибли за то, что не только сам он прибегал к допингу, но за деньги снабжал стимуляторами других. Разве такого возьмут куда бы то ни было тренером?

— Я лично занялся бы ремонтом велосипедов, — вмешался Бришо. До сих пор он сидел тихо, на его тонкое, интеллигентное лицо падала тень от вешалки.

— Он ничего не смыслил в технике, и начального капитала на мастерскую у него тоже не было. — Лелак с самодовольным видом раскачивался на стуле. — И по-моему, он поступил в цирк велосипедистом-эксцентриком.

— Интуиция? — подозрительно уточнил Корентэн.

— Пожалуй, — признался Альбер. — Но ведь это легко проверить. — В таких случаях Корентэн ледяным тоном заявлял, что тогда, мол, пусть и проверит. И Альбер тотчас продолжил свою речь, дабы шеф не успел вставить замечание. — Впрочем, не в этом суть. Наверняка они с Фремоном были знакомы раньше. Друзья детства, школьные товарищи, соседи или сокамерники.

— Риве не был в заключении.

— Но Фремона он знал, наверняка знал, иначе бы… — Он закрыл глаза и еще раз прикинул в уме. — Да, я почти убежден, что убийство Пепе — дело рук Риве. Пеперелли был бандит ловкий хоть куда, так что лишь кто-то из близких приятелей мог в его собственной квартире подобраться к нему сзади с удавкой в руках. Подозрение у меня зародилось, когда Риве, как ненормальный, вздумал спасаться от меня бегством. Я объяснил его поведение тем, что под воздействием экспериментального препарата у него возникли галлюцинации. Но все обстояло не так. Та дрянь, которую его заставили принять, могла вызвать как максимум лишь подавленное состояние. Скажем, у него не хватило бы пороху открыть дверь и спросить чего мне надо. Будь он в здравом уме и трезвой памяти, он наверняка так бы и поступил. Не стал бы увиливать от разговора, а напротив, постарался бы отвести от себя подозрения. Ведь он был уверен, что никто не видел его у Пепе и что он не оставил после себя никаких улик. Однако под воздействием инъекции психические реакции его изменились. Он совершает убийство, и вскоре после этого к нему является полиция. Риве впадает в панику и убегает. В таком виде картина становится яснее.