Геннадий Сорокин - Убийственный возраст

– Работаете? – весело спросила она у Лоры.

– Пошли, что расскажу, – потянула ее в тень напарница Сергея.

Минут двадцать девушки о чем-то шептались. Козодоев за это время успел выкурить две сигареты и продать бутылку водки. Когда ему наскучило стоять одному, он стал показывать напарнице, что пора и честь знать – они сюда не языком трепать пришли, а работать.

– Иностранец, ты что весь издергался? – спросила его вдоволь наговорившаяся Лора.

– Ого, у тебя новое имя? – удивилась Кайгородова.

– У всех новые имена, – неохотно ответил Сергей.

Набравшись смелости, он посмотрел в глаза Лене и ощутил, как сердце в груди трепыхнулось и вернулись забытые, казалось, чувства.

«Она специально пришла, чтобы посмотреть на меня, – догадался Козодоев. – Это намек, чтобы я нашел ее и возобновил отношения».

– Ладно, увидимся еще до праздников! – попрощалась Кайгородова.

Перед тем как разойтись по домам, Рыхлый объявил график на последний день года:

– До одиннадцати работаем, потом на хату, там уже будут нас ждать. Иностранец, ты с нами?

– Конечно! – обрадовался Сергей.

Предложение бригадира Козодоев встретил с неподдельным энтузиазмом: в родных дворах его ни в одну компанию встречать наступающий Новый год не позвали. Все знакомые, узнав, что он связался с парнями с Волгоградской, стали избегать общения с Козодоевым. Открыто предателем и перебежчиком его никто не называл, но стена отчуждения между Сергеем и его бывшими друзьями с каждым днем становилась все прочнее.

Все оставшееся время до праздников Козодоев думал о Лене.

«Я люблю ее, – раз за разом мысленно повторял он. – Лора ближе и доступнее, а Лена как-то роднее. Черт, что же делать дальше: предложить Лоре дружбу и любовь или начать искать встречи с Кайгородовой? Сбежать с уроков и поехать к ней в техникум? А если пошлет куда подальше, вот история-то будет! Нет, пока подходящий случай не подвернется, я сам за ней бегать не буду».

К Новому году витрины магазинов украсили рисунками, выполненными акварельной краской по стеклу: Дед Мороз, снеговики, елки, снежинки и белочки с шишками. Над главным проспектом города засветилась огнями через всю проезжую часть растяжка «С Новым годом!», даже на высотном доме напротив «стояка» появилась бегущая строка с поздравлениями.

31 декабря Сергей объявил матери, что праздновать Новый год будет в компании своей девушки.

– Там взрослые будут? – озабоченно спросила Римма Витальевна.

– Будут, конечно, – соврал Сергей. – Кто нам одним квартиру оставит?

– Смотри, не налегай на спиртное, а то опозоришься, самому неудобно будет.

– Я кроме пары глотков шампанского ничего не буду! – заверил сын.

Вечером Козодоев пришел на «стояк». В десять вечера Рыхлый отправил его в подъезд.

– Иди, там тебя ждут, – приказал он.

По обычаям «стояка» расспрашивать бригадира было нельзя. Работаешь в команде – выполняй указания без пререканий и обсуждений. Ничего не понимающий Козодоев вошел в подъезд и обомлел: на площадке между первым и вторым этажом его поджидали несколько парней. Один из них был очень хорошо знаком Сергею.

– Пришел? – неприязненно спросил Козодоева его недавний мучитель Волк. – По маленькой жахнешь?

Сергей молча кивнул. Страх, охвативший его в первые секунды, прошел, но еще окончательно не выветрился: от волгоградских можно было ожидать чего угодно, любой каверзы.

– Без закуси выпьешь? – спросил Сергея незнакомый парень.

Козодоев вновь молча кивнул. В одной компании с Волком он чувствовал себя неуютно и, чтобы поскорее выйти на улицу, был готов даже литровую кружку сырой нефти выпить, а уж о водке и говорить нечего.

Парень в расстегнутом пальто налил Козодоеву полстакана «Андроповской». Сергей глубоко выдохнул и одним глотком опрокинул водку в себя. В тот же миг желудок обожгло, в груди стало горячо, на глазах выступили слезы.

– Снегом заешь, если назад попрет, – посоветовал парень в пальто.

– Иди на «стояк», сменишь Максвелла на минуту, – распорядился Волк.

Козодоев не знал, как расценивать угощение водкой в подъезде: как знак братского уважения или как скрытый подвох.

«Могут же, гады, специально напоить, – подумал он, – чтобы потом посмеяться. Развлечений-то в новогоднюю ночь немного: горка, пьяные выходки, драки с чужаками и девушки, если повезет. Мне должно повезти. Я с Лорой в одной компании гуляю».

В одиннадцать вечера Рыхлый скомандовал: «Снимаемся!» – и повел бригаду на квартиру Бурлакова. Козодоев не подал вида, что у него с этим местом связаны какие-то воспоминания. Смело перешагнув порог, он сбросил пальто в общую кучу у одежного шкафа и пошел за стол, накрытый в зале.

Праздновали наступление нового, 1983 года большой компанией: десять парней и шесть девушек. Козодоева посадили рядом с Лорой, это он счел хорошим знаком. До наступления полуночи проголодавшиеся на свежем воздухе ребята смели со стола все съестное и выпили почти половину заготовленной на ночь водки. Во время застолья Сергей несколько раз пытался поговорить с Лорой, но безуспешно: все за столом говорили одновременно, перебивая и перекрикивая друг друга.

Под бой курантов Максвелл стрельнул пробкой в потолок, наполнил стаканы шампанским. Сергею досталось совсем чуть-чуть – ровно столько, сколько он обещал выпить матери.

– А теперь – на горку! – позвал всех бригадир.

Сергею не хотелось идти на бульвар в одной компании с волгоградскими, но отказаться он не мог.

«Сейчас половина пятьдесят пятой школы на горку припрется, и все увидят, с кем я встречаю Новый год, – раздраженно подумал Сергей и тут же успокоил себя: – Да и черт с ним! Я подписку о невыезде из родных дворов не давал. С кем хочу, с тем и праздную!»

С наступлением зимы на бульвар Машиностроителей грузовиками свезли снег и залили три горки: две маленьких – для малышей и школьников младших классов – и одну большую – для молодежи. Большая горка была высотой примерно с двухэтажный дом, с большой площадкой наверху. Если ездок скатывался с этой горки на куске фанеры или полиэтилена, то его выносило метров за пятьдесят вдоль бульвара, а то и дальше. Но на подручных приспособлениях с большой горки не ездили. Обычно скатывались по ней стоя на ногах: в одиночку, парами или толпой, уцепившись друг за друга «паровозиком». Большие компании летели вниз с визгом и воплями. Где-то на середине пути кто-то из спускающихся терял равновесие, падал, увлекая за собой всех остальных, и к подножию горки толпа доезжала в виде клубка из человеческих тел и скользящих по льду головных уборов и рукавиц. В этом коллективном спуске и падении была вся суть такого времяпрепровождения.

Кроме веселья, горка таила в себе и много опасностей: не проходило дня, чтобы кто-то не ломал на ней руку или ногу, периодически вспыхивали скоротечные драки: кто-то кого-то толкнул сверху, кто-то в конце пути налетел со всего маху на не успевшего подняться и сбил того с ног. Но это были мелочи, издержки массового гуляния. Знакомства, которые завязывались на горке, перевешивали все. Наверху можно было присмотреть хорошенькую девушку, схватить ее в охапку, броситься вниз, и если повезет, то в конце пути девчонка позволит тебе помочь ей подняться на ноги, а там и до более тесного знакомства один шаг.