Геннадий Сорокин - Убийственный возраст

– Может быть, не стоит с армией спешить? Я могу договориться – тебя посмотрят лучшие врачи в городе.

– Ни за что! – убежденно воскликнул Сергей. – Как только я переступлю порог психбольницы, меня тут же поставят на учет. После этого на мне можно будет поставить крест. Запись в психбольнице перечеркнет мне возможность работать в приличной организации, после нее мне не выдадут медицинскую справку на получение водительских прав, откажут в разрешении на охотничье оружие.

– Не надо так категорично, – попробовал возразить Владимир Семенович.

Но сын стоял на своем:

– Никто не будет разбираться, по какому поводу я обращался за психиатрической помощью. Был в психбольнице – значит, дурак, псих неуравновешенный. Как у нас люди рассуждают: «Дыма без огня не бывает».

– Я чувствую, ты подготовился к этому разговору, – удовлетворенно сказал отец. Ему нравилось, что сын рассуждает разумно, как взрослый человек.

– В армии я избавлюсь и от кошмаров, и от неприятных воспоминаний. Сейчас, когда я иду мимо дома, с которого бросился Мишка, то вижу в нем не здание, а место, где погиб мой друг. После армии эта голгофа превратится для меня в обычный панельный дом.

Владимир Семенович с удивлением посмотрел на сына, но ничего не сказал.

– Папа, я прошу тебя, объясни маме, что я принял решение и от него не отступлюсь.

– Дай подумать, – попросил отец.

Пока Козодоев-старший взвешивал все «за» и «против», Сергей молчал. Он мысленно похвалил себя, что правдоподобно объяснил отцу свое добровольное затворничество. На самом деле причина его домоседства была в другом. Сразу же после Нового года Сергей заглянул на «стояк», увидел Кайгородову с Рыхлым и повернул назад.

«Представляю, что эта сволочь наговорила про меня, – подумал тогда Сергей. – Лучше мне держаться от волгоградских подальше. Кайгородова, как ни крути, для них своя, а я – чужак».

Молодежь в родных дворах к возвращению Козодоева отнеслась прохладно. Даже в школе он почувствовал отчуждение. Если раньше на перемене приятели веселили его рассказами о своих приключениях, то теперь при появлении Сергея все разговоры переходили на нейтральные темы. «Он как проститутка: и нашим, и вашим», – случайно услышал однажды Козодоев. Было понятно: речь идет о нем.

Помыкавшись по разным компаниям, Сергей осел дома и вечерами на улицу без большой нужды больше не выходил.

– Вот что я тебе скажу! – прервал его размышления отец. – Я согласен с твоим решением пойти в армию, но вначале ты поступишь в институт. Вернешься – без проблем восстановишься на первом курсе, а если не захочешь, то поступай как знаешь. После армии многое в жизни идет не так, как запланировал, но мой отцовский долг – дать тебе шанс получить высшее образование.

Сергей был настолько благодарен отцу за поддержку, что готов был упасть перед ним на колени. Римма Витальевна, узнав о решении сына, едва не упала в обморок, неделю ходила сама не своя, но потом смирилась.

Как и обещал, Сергей сдал вступительные экзамены в политехнический институт. В августе отец уехал на вахту. Прощаясь с семьей, он сказал:

– Сергей, вот тебе мой совет: в армии вперед не рвись, но и от всех не отставай! Попадешь в Афганистан – не геройствуй. Ты нам живой нужен.

– Перестань! – взвыла мать. – Какой Афганистан? Я костьми лягу, но Афганистана не допущу!

В сентябре Сергей Козодоев пришел в военкомат и заявил, что желает пойти в армию со своими одногодками.

– Ты не хочешь воспользоваться отсрочкой? – спросил офицер из призывного отдела. – Пиши заявление.

Странное желание утреннего посетителя нисколько не удивило работника военкомата, словно у окошечка дежурной части толпились студенты, желающие поскорее избавиться от позорной отсрочки. Подчеркнутое равнодушие майора из призывного отдела так оскорбило Сергея, что он едва не передумал.

«Что он себе позволяет? Я, наверное, один из города добровольно попросился в армию, а он мне – иди, пиши! Пойду и напишу! Если задумал, от своего не отступлюсь».

В начале октября он получил повестку – явиться в военкомат с вещами и запасом продуктов на трое суток. В день ухода сына в армию Римма Витальевна взяла отгул на работе и провожала Сергея до самого вокзала. Увидев сына в окне вагона, она заплакала и стала махать ему рукой до тех пор, пока состав не скрылся из вида.

Через день Козодоев прибыл на пересыльный пункт в городе Омске. За неделю, которую Сергей провел на пересылке, он забыл о ночных кошмарах – на смену им пришли кошмары наяву. Впервые в жизни Сергей столкнулся с тем, что он ни на секунду не мог расслабиться и остаться один. Даже в туалете, в самом интимном для человека месте, он ждал команды «На построение!», «На выход!», «На перекличку!». А обед? Не успеешь донести ложку до рта, как сержант командует: «Прием пищи закончен. Встать! Справа по одному из столовой шагом марш!»

Наконец-то наступил день отправки к месту службы. Молодых солдат на грузовиках привезли в аэропорт и объявили, что они будут служить в ГДР. Из Омска самолет Аэрофлота с новобранцами вылетел в Ленинград для дозаправки и смены экипажа. В ленинградском аэропорту новобранцев чуть ли не бегом прогнали через зал ожидания в подземный переход, ведущий в округлое строение посреди взлетного поля.

Увидев прямо перед собой огромные самолеты, Сергей прильнул к стеклу и тут же услышал команду: «Всем сесть на корточки! Живо!» Ничего не понимающие солдаты присели. Мимо них по бетонке, ревя двигателями, величественно прошел на взлет авиалайнер компании «Эйр Франс».

– Всем сидеть! – повторил команду офицер. – Французы не должны видеть, что мы перебрасываем солдат в ГДР. Привыкайте к режиму секретности!

Через пару часов, незадолго до полуночи, новобранцев посадили в «ТУ-154». Сергею досталось место у иллюминатора.

«Ну, вот и все! – подумал он. – Последний мой город в Советском Союзе – Ленинград, и это символично. С ленинградских разведенных мостов начались мои неприятности, ими они и закончатся. Сейчас самолет поднимется в воздух, и эти проклятые мосты останутся в прошлом. Вернее, не так: мосты разойдутся, и я останусь на одной стороне реки, а Мишка Быков, Котик Бурлаков, Кайгородова, Лора и Турист – на другой, и я верю, что наши половинки никогда больше не соединятся».

Авиалайнер затрясся всем корпусом, взревел двигателями, разбежался и взмыл в небо. Сергей Козодоев посмотрел в иллюминатор. Под крылом самолета проплыли огни большого города, и наступила темнота. Сергей откинулся в кресле, закрыл глаза. Покидая Отчизну, гражданскую жизнь, родных и друзей, он был счастлив.

Щелоков Н. А. (1910–1984) – министр внутренних дел СССР в 1966–1982 годах. Через месяц после смерти Брежнева Л. И. освобожден с поста министра МВД СССР. После исключения из партии и лишения всех государственных наград покончил жизнь самоубийством.