Ирина Лобусова - Игра в саботаж

— Это было до или после Павла Левицкого? — уточнил Емельянов.

— После. Думаю, она хотела так Левицкому отомстить. Мол, смотри, какого красавчика я захомутала. Баров же у нас кобель номер один!

— Он чем-то похож на Левицкого. Они были знакомы? — не отступал Константин.

— Так они же близкие друзья! Это же Левицкий Киру с Баровым познакомил. Они и одеваются одинаково, и прически сделали похожие. Левицкий всегда говорил, что они друзья детства. Похожи, конечно. Оба к этому стремились. Только Левицкий не такой бабник был. А Баров — он же вообще конченый. У нас поговаривают, что женщины дают ему деньги. А какая у него машина! Ни у кого нет, а у него есть. «Волга», последней модели. Серебристая… Умереть не встать! — Наташа закатила глаза.

— Разве он настолько знаменит, что заработал себе на «Волгу»? — нахмурился Емельянов.

— Да ладно! Он всего раза три в кино снимался, да и то в эпизодах. Это вот первая его в кино главная роль.

— На что же он живет? — Емельянов искренне не понимал.

— Да я не знаю, — вздохнула Наташа, — и никто этого не знает. Может, ему действительно женщины деньги дают.

— У тебя с ним было что-то? — голос у Емельянова неожиданно дрогнул.

— Нет, о чем ты! Я таких, как он, не выношу. Он же порченый, сразу видно! Да если честно, на меня он и не обратил бы внимания. Я же простая гримерша, не знаменитость…

— Ты не простая гримерша, — серьезно произнес Константин, не отрывая от нее глаз.

— Проводишь меня домой? — Наташа тоже серьезно посмотрела ему в глаза.

Потом они шли по темным улицам. Девушка доверчиво оперлась на его руку. И он чувствовал тепло ее разгоряченного тела…

На Привокзальной площади Емельянов решился Наташу поцеловать. Губы ее, как и тело, были доверчивыми и теплыми. Застонав, она прильнула к нему, обхватила обеими руками, словно пытаясь раствориться в нем.

— Поедем к тебе! — Глаза ее вдруг стали огромными, как звезды. — Если, конечно, ты один живешь. Я бы позвала тебя к себе. Но у меня дома мама и сестра.

— Я живу один… Ну, с двумя котами, — поправился Емельянов.

— Обожаю котов! Познакомишь?

— Да, но… Ты не будешь жалеть? Ты очень хорошая, я это чувствую. Но, может быть, я не тот человек, который тебе нужен.

— О чем жалеть? — Наташа задорно тряхнула волосами. — О том, что впервые в жизни встретила настоящего мужчину и поехала к нему? Ты же настоящий! Ты же видел, кто меня окружает. Такие, как Баров, и другие актеры. По сравнению с той мразью… Да я о таком, как ты, может, мечтала всю свою жизнь!

Емельянов вдруг понял, что это просто пьяный бред глупенькой, разочарованной, не знающей жизни, хорошей и домашней девочки. Но отказываться было не в его правилах. Да и зачем, если она сама вешалась ему на шею?

— Поедем, — Емельянов обнял ее, прижал к себе.

Возле вокзала нашли такси. Но, садясь с Наташей на заднее сиденье, он вдруг почувствовал какую-то странную, необъяснимую и непонятную грусть…

Тупик всегда возникал внезапно. Обычно он начинался с головной боли в висках и продолжался в серой беспросветности окружающего дня, пока не оказывался именно там, где и должен был оказаться — в его голове. С самых первых мгновений, как тренированный зверь, Емельянов чуял его приближение.

Как человек опытный и взрослый, он всегда знал способ это предотвратить. Раньше он искал его на дне бутылки, стараясь как можно быстрее отключить мозг от проблем. Но постепенно, через какое-то время у него появился совершенно другой способ. Емельянов нашел его неожиданно, и с тех пор не собирался никуда отпускать. Этот способ был простой — рассказать все тому человеку, который поймет.

Такой человек, к которому он ходил за моральной поддержкой в самые сложные моменты в его жизни, существовал. Но это Емельянов хранил в глубочайшем секрете, и никто даже не подозревал, что у него есть тайный друг.

Этим другом был бывший опер Андрей Стеклов, с которым Константин познакомился, расследуя страшную смерть знаменитого скрипача Семена Лифшица и историю про оборотня в погонах, которая, собственно, не закончилась ничем. Знакомство переросло в дружбу.

Стеклов был единственным человеком, который сказал ему честно: что оборотень как работал, так и будет работать дальше, словно ничего не произошло, а ему самому лучше замолчать и обо всем забыть, чтобы сохранить свою собственную жизнь.

Все случилось именно так, как Стеклов и говорил. А Емельянов с тех пор приходил советоваться к нему по самым сложным вопросам и ни разу не получил неправильного или плохого совета.

После смерти скрипача и своей собаки-поводыря Андрей Стеклов сменил место жительства. Он больше не мог оставаться в доме на Челюскинцев, где жил раньше. Правдами и неправдами, подключив влиятельных друзей из милиции, Андрей сменил место жительства и переехал в однокомнатную квартиру на улице Подбельского, бывшей Коблевской. Хорошая «сталинка», главное — отдельная, там больше не было подлых соседей, отравивших его друга — собаку. А сам дом находился в замечательном месте — за Новым базаром, в самом центре города.

Улучшил Стеклов не только квартирные условия, но и глаза — он проходил длительный курс лечения в институте Филатова, и постепенно зрение стало к нему возвращаться, хотя у него надежды уже не было. Одним глазом Андрей видел более четко, вторым — различал размытые контуры. Но все равно он носил черные очки, чтобы скрыть свои проблемы. Когда же их снимал, Емельянову действительно страшно было смотреть в его больные глаза…

После смерти своего верного друга Стеклов собаки больше не заводил. И Константин прекрасно понимал, что он до сих пор мучительно переживает эту боль.

Опер любил приходить в уютную, тихую квартиру Андрея. Окна ее выходили во двор, и потому здесь всегда было действительно очень тихо. Емельянов подозревал, что для того, чтобы уехать из ненавистной коммуны, Стеклов нажал кое-какие рычаги, то есть воспользовался компрометирующей информацией на высокопоставленных начальников, которая есть у каждого хорошего опера. Но ни в коем случае не винил его за это. Наоборот — будь его, Емельянова, воля, он всех размазал бы по стенке за то, как этот подлый, двуличный мир поступил с его другом. И за то, как каждый день продолжал поступать с ним.

Иногда их беседы становились очень откровенными, особенно за стаканом вина. Но они всегда согревали Емельянова душу. И он не мог не признать, что с каждым таким разговором становится опытней и умней — благодаря своему старшему другу. Их тайное сообщество было союзом людей, которые видели и знали то, что никогда не увидят и не узнают все остальные. А потому понимали друг друга с той исключительной точностью, которая лучше всего прочего, лучше всяких лишних слов отражает прожитый жизненный опыт.