Михаил Макаров - В понедельник дела не делаются

Сведения о судимостях гражданина Костина, 1977 года рождения, запрашивались начальником ОУР майором милиции Борзовым А. А. Основанием для проверки служило «профилактическое дело», дата в соответствующей графе стояла – «январь 1999 года».

«Адвокату бумагу передали милиционеры! Думали, что поможет!»

– Суд отказывает в приобщении справки о судимостях потерпевшего Костина, – механическим голосом подвела черту Белецкая. – Процессуальное происхождение документа не отвечает требованиям закона.

Догадин шаркающе подошёл к столу, взял непригодившийся листочек. Смешно округлив в трубочку красные губы.

Выступая, он попытался чрезмерно многословно, по-волжски окая, объяснить «товарищу судье», что прокуратура необоснованно обвиняет сотрудника уголовного розыска в совершении преступления. На самом деле, всё обстояло иначе…

– Суд в данном заседании не входит в рассмотрение фактических обстоятельств дела! – в голосе Белецкой зазвенел металл.

«Если этого кинешемского соловья вовремя не остановить, он битый час рулады выдавать будет».

Рязанцев, когда Белецкая спросила у него, что он может пояснить суду, резко поднялся.

– Гражданин судья! – взявшись обеими руками за прутья решётки, хрипло сказал он. – Всё не так было, как они пишут…

Это подстава натуральная!

– Выбирайте выражения, обвиняемый! Вы в суде находитесь!

Рязанцев осёкся, зыркнул исподлобья, сразу сделавшись похожим на типичного уголовника.

Помощник прокурора Дюжева оттараторила по копии постановления о заключении под стражу:

– …Учитывая только тяжесть совершенного преступления!

Имеются достаточные основания полагать, что Рязанцев может скрыться от следствия и суда… Помешать установлению истины по делу…

Дочитала, довольная своей дикцией и бойкостью, которую считала первым признаком опытности, поблёскивая чёрными зверушечьими глазами-бусинками.

А от себя выдала умное:

– И ва-аще. Чтобы неповадно было милиционерам законы нарушать!

Глядя победоносно, опустилась на толстую задницу.

Адвокат демонстративно развёл руками, выказывая высшую степень недоумения по поводу подобной позиции прокуратуры.

Конвоиры переглянулись, майор Капустин насупил брови, взъерошил вислые запорожские усы.

Белецкая встала с прямой спиной.

– Суд удаляется для вынесения решения.

«Боже мой, какая же она конченая дура!» – пока поднималась по лестнице к себе на третий этаж, негодовала Белецкая, вспоминания круглую торжествующую физиономию Дюжевой.

В кабинете Маргарита Борисовна набрала свой домашний номер. Дочь взяла трубку лишь после четвёртого гудка.

– Уроки все выучила? Первое поела? Что значит: невкусно?

Первое, Маша, надо есть обязательно. Газ выключила? Проверь ещё раз!

Заинструктировав как следует дочь, Белецкая придвинула к себе чистый бланк постановления, сняла колпачок с ручки и быстро начала писать красивым разборчивым почерком.

Всё для неё было ясно до абсолюта.

Вооруженный разбой на квартиру главного инженера троллейбусного управления поставили профессиональные преступники. Сомнений на сей счёт ни у кого из занимавшихся его раскрытием не имелось. Равно как и в том, что рулил бандой человек прошареный.

Схему бандюки применили не новую, но для того чтобы она сработала, нужно было знать доподлинно, на какую болевую точку надавить.

Звонок в дверь потерпевшего Снегирева раздался в половине пятого утра, когда человеческие мозги, вырванные из сладкого утреннего сна, едва соображают. Звонок был самоуверенный и бесконечный. На кнопку давил палец человека, чувствовавшего своё право тревожить людей в такую рань.

За двойными дверями зашаркали шаги, поочередно лязгнули замки внутренней двери, она противно проныла, приотворившись.

Хриплый мужской голос спросил, давясь в затяжном зевке:

– Кто-о?

С площадки откликнулась бойкая девчонка:

– Снегирёвы, вам телеграмма. Срочная!

– Какая ещё… кхм… телеграмма? – хозяин не собирался открывать невесть кому. – Днём приходите.

– Из Харькова! Сро-очная! Я могу прочитать, – перед объёмным глазком почтальонка зашуршала бумагой.

– Из Ха-арькова?! – хозяин моментально забыл о всякой осторожности.

Из этого заграничного ныне города, со своей малой родины он ожидал дурных новостей. Там в областной клинической больнице в тяжелейшем состоянии находилась его матушка. Онкологическая больная.

Снегирёв распахнул дверь широко, почти настежь, протянул за листком длинную руку. А сбоку, слева, – невидимый даже для оптики немецкого панорамного глазка – высигнул чёрный, смазанный от стремительности рывка… Ниндзя! Рассмотреть его хозяину не отведено было даже доли секунды. Запомнилось лишь, что крепкий, плечистый и в вязаной маске… Бандит саданул Снегирёва чем-то твёрдым в челюсть. Срубил с ног, покалечил серьёзно и парализовал волю к сопротивлению.

Судя по последующим событиям, сокрушающий удар был нанесён прикладом обреза. Верзила-хозяин загремел в прихожей.

Прямо по нему в квартиру пробежали, ворвались трое в масках и в перчатках. С усилием затащили опрокинутый центнер внутрь, чтобы можно было как следует закрыть двери. Изолироваться от внешнего мира… Двое споро стали вязать хозяина по рукам и ногам веревками, в рот ему забили кляп. Поперёк лица, запечатывая рот, мараясь в крови, двумя ручьями хлеставшей из ноздрей, обмотали широким скотчем. Хрусткой липкой ленты при этом не жалели.

Тот, который был с обрезом – «рубоповцы» потом нарекут его Бугром – поспешил в спальню. Планировка была стандартной, трёхкомнатная квартира улучшенной планировки в блочной девятиэтажке. С хозяйкой бандюк столкнулся в дверях. Услышав шум и грохот в коридоре, она поднялась с постели – узнать что случилось. Обмирая от накатившего предчувствия ужасного.

Бугор тычком в лицо опрокинул женщину на широкую двуспальную кровать. В спаленке был включен ночник. Женщина завалилась на спину косо, мягко. Она была в пижаме с игривыми рюшечками. На мгновенье над кроватью взлетели её полные, обтянутые тонкой материей бедра. Ноги упали с глухим пристуком, раскинулись широко. Бугор повёл на эту аэробику подбородком. Когда он связывал женщину, несмотря на то что торопился, не смог совладать с искусом. Преодолевая слабое сопротивление резинки, сунул руку в пижамные штанишки. Тут же как ошпаренный выдернул кисть обратно. Связал женщину, затолкал в рот тряпку. Положил на живот и укрыл одеялом. Но с порога вернулся, перевернул на бок и проверил, свободно ли жертве дышится.

– На мокруху они не подписывались! – сделает потом из этой детали нехитрый логический вывод старший оперуполномоченный Титов на совещании у начальника милиции.