Михаил Макаров - В понедельник дела не делаются

– Денис Владимирович! Подъезжайте в адрес. Взяли! Да нет, он один по ходу дела! А?! Чего? Плохо вас слышу!

В динамике рации скрежетало и завывало люто.

Асмолов пристегнул задержанного к себе наручными браслетами. После этого шансов подорвать у того осталось ноль целых хрен десятых.

За стальное колечко Асмолов вертел отобранными у Гороха ключами, они позвякивали.

– В гости приглашаешь, рыжий? Не понял, нах?! – опер уже шагал вверх по лестничному маршу, рывком увлекая за собой бандита.

За всё это время в подъезде не открылась ни одна дверь.

«Рубоповцев» это вполне устраивало, лишние глаза и уши им были ни к чему.

В «девятую» квартиру они вошли, не имея прокурорской санкции на обыск. Возможных жалоб Горошко не боялись. Он был один, ранее судим, подозревался в особо тяжком преступлении – вооруженном разбое, практически в бандитизме. А «рубоповцев» – двое, оба – офицеры с безупречной репутацией. Им будет вера в прокуратуре и в суде. Не говоря о прямом начальстве, которое только одобрит наступательность действий.

«Ежели на каждый чих бумажку прокурорскую пробивать, ни одного преступления не раскроешь! Мы с хозяйского разрешения зашли! Чего он на нас баллон катит?!»

Отдельная квартира Гороху досталась после матери, получившей жильё по очереди за пятнадцатилетний ударный труд на ткацкой фабрике. В прошлом году Сима Горошко отдала богу душу. Судебно-медицинский эксперт, производивший вскрытие её трупа, причиной смерти выставил «острую сердечно-сосудистую недостаточность».

В квартире царил срач, говном воняло в прямом смысле.

Разложенный диван-кровать, лишенный ножек, стоял на полу. На грязном полосатом матрасе – скрученное одеяло, засаленное, красное в прошлой своей жизни. Правда, подушка была с наволочкой.

Рядом с диваном чёрной ледериновой обложкой кверху, распластанная как подстреленная ворона, валялась книжка «Эммануэль».

– Культурой интересуешься, вора? – Комаров подобрал книгу, хрустко пролистнул пальцем несколько страничек. – Гляди-ка, интересно. А ещё чего у тебя тут интересного водится? Колись!

Асмолов тем временем пристегнул Гороха к стояку парового отопления, рационально освободив свою пару рук.

Опера осмотрели комнату. Много времени эта процедура не отняла. Из мебели, кроме дивана-кровати, в комнате находился старомодный жёлтый сервант с остатками посуды, сто лет назад праздничной, хлипкий журнальный столик и тумбочка, на которой стоял телевизор «Sony».

Комаров перевернул телевизор и переписал его номер. На Станко взяли «LG», но одним разбоем (при условии, что Горох был к нему причастен), его преступная деятельность не ограничивалась.

– Оба-на! – Асмолов, вышедший в кухню, сразу вернулся назад.

И не пустой, а с уловом. За самый краешек, чтобы не залапать, он держал стальную коробочку, в которой виднелся шприц с коричневой мазней по стенкам изнутри.

– Рыжий, твоё?! – Асмолов не скрывал радости. – На двести двадцать восьмую потянет? На трояк, а?! При добром прокуроре…

Горошко стиснул зубы, отвернулся в угол.

Комаров, снявший реакцию бандита, сказал напарнику:

– Андрей Сергеич, положи где лежало. Следователь изымет с понятыми.

Старший опер вышел в прихожую, притворил за собой дверь и по рации снова связался с Давыдовым. Лаконично объяснил ситуацию, сказал, что срочно нужно постановление на обыск, санкционированное прокурором.

Начальник РУБОПа, выехавший из двора милиции, ответил, что всё понял и возвращается в отдел решать вопросы.

Пристрастие Гороха к героину подкинуло «рубоповцам» козырька. Не туза бубнового, конечно, что-то уровня «девятки», но зайтись теперь им было с чего.

Обыск со всеми его формальными стадиями украл чистыми два часа времени. Которых для хорошего человека, впрочем, не жалко.

В час дня оперативники привезли задержанного в управление. Горох был как полагается в наручниках, застегнутых на руках, заведённых за спину. В кабинете его поставили носом в угол. «Раз уж нашкодил!» Асмолов, повозившись с наручными браслетами, затянул их туго, но с таким расчётом, чтобы сталью не разрезало кожу.

Ни в каком законе, ни в кодексе уголовно-процессуальном, ни даже в Конституции не прописано, что допрашиваемый человек должен сидеть на стуле. А закон «О милиции» прямо разрешал применять спецсредства в отношении лиц, подозреваемых в совершении преступлений. Для предотвращения возможности их побега.

Паша Комаров взял с подоконника помятую пластмассовую «полторашку» и отправился на второй этаж в ближайший мужской туалет за водой. Пообедать «рубоповцам» нынче было не суждено, надо хоть кофеем горячим взбодриться.

В кабинет ворвался моторный Самандаров, стукнул дверью.

Быстро, по диагонали просмотрел составленный Асмоловым протокол обыска, пальцем ткнул на отсутствие в соответствующей графе времени окончания следственного действия. Проверил, как упаковано изъятое. Печати для пакетов, подписи понятых – всё, вроде, было на месте.

– Денис Владимирович, надо в область кого-то засылать. На экспертизу шприц отвезти. В долгий ящик не откладывая, сегодня, – следователь знал, что времени ему отпущено на всё про всё семьдесят два часа, на которые Горошко можно тормознуть.

– Наша машина – только по городу! – развел руками Давыдов. – Радиатор течёт, не доедем!

– Тогда электричкой – на четырнадцать сорок! – Рафа не отступался.

Понимающий его правоту начальник РУБОПа перевёл вопросительный взгляд на Асмолова. Но тот, хитромудрый, просёкший, к чему клонится дело, углубился в написание рапорта.

Наморщенным лбом, сведёнными к переносице бровями показывал крайнюю занятость.

Давыдов недовольно покривил ртом, но предвидя вязкое сопротивление со стороны Асмолова, а значит неизбежную трату сил на то, чтобы его обламывать, выбрал другой путь.

– Пойду к Львовичу, пусть даст «младшего», что ли, – начальник РУБОПа поднялся, массируя левую сторону груди.

Проскрежетал по полу ножками отодвигаемый стул.

Давыдов не успел достичь двери, вошли Титов с Маштаковым, оба мрачные. Лёха с самого порога начал материться. Такое впечатление было, что пока он шёл по коридору, то удерживал в себе ненормативщину из последних сил.

– Чего?! Оставили Андрюшку под стражей? – догадался начальник РУБОПа.

– Скважины недотраханные! – ревел, как марал, Титов. – Ничё, гондоны, сквитаемся! Честного парня – в камеру, а урла разная – на свободе!

Лёха в два широких шага преодолел расстояние, разделявшее его от поставленного в угол бандита, и с двух рук врезал ему по почкам. Сражённый Горох рухнул на бок, довольно сильно стукнувшись при этом башкой об пол. Одновременно он утробно хрюкнул.