Михаил Макаров - В понедельник дела не делаются

Вернувшись из туалета, взял трубку.

– У аппарата.

Участь его на ближайшее время, похоже, была предрешена. Кисмет! [142] Предопределённость, судьба (арабск.).

Университетский друг Саша Веткин, с которым начинали в прокуратуре, в свой законный выходной день отдыхал культурно. И по всему, остро нуждался в квалифицированном партнере.

– Я это самое, Саш, не при деньгах сейчас, – Маштаков сделал символическую попытку отмазаться.

– Не проблема, дядь Миш!

Русский человек Веткин Александр Николаевич искренне был готов приобщать приятеля к культурному отдыху в качестве экскурсанта-нахлебника, сам же намеревался выступить дипломированным гидом.

«Чего дома делать? Одному. Посидим у Саши, поболтаем. Музыку хорошую послушаем. Напиваться не будем», – Маштаков делал вид, что верит в свои мысленные обязательства.

Мысленные и в тоже время немыслимые.

Саша Веткин в Острожской межрайпрокуратуре на данном этапе её развития был самым старослужащим ветераном. В этом году, с учётом трёх лет срочной службы в Военно-морском флоте и пяти – обучения в университете, выслужил право на минимальную прокурорскую пенсию. Двадцать годков у него на круг получилось.

В свое время в начале девяностых, сразу после развала СССР, прокуратура оказалась в глубоководной заднице. Даже из выпускников ВУЗов никто в прокуратуру не стремился, не говоря уже о юристах со стажем практической работы. Зарплата прокурорская была мизерной, выплачивали ее нерегулярно, льгот вообще никаких не имелось. Работали в прокуратуре, как и в народном хозяйстве, до шестидесяти лет. Однако вновь назначенный Генпрокурор Степанков Валентин Сергеевич, несмотря на свою небывалую для руководителя такого уровня молодость, немедленно после своего вступления в должность предпринял экстренные меры для исправления ситуации.

До сих пор вся прокуратура ему благодарна!

Среди многих в десятку попавших кадровых ходов Степанков придумал, что дневное обучение в ВУЗе, после которого молодой специалист сразу пришел на работу в органы прокуратуры, полностью шло в зачет при исчислении специальной выслуги. А это целых пять лет! Четверть от необходимых двадцати!

В считанные месяцы все вакантные должности в районных прокуратурах оказались укомплектованными. Причем молодежь пришла после дневных отделений, где образование дается на уровень качественней, чем заочникам.

Но такая лафа с зачетом пяти лет учебы распространялась только на тех, кто устроился в органы прокуратуры в самое тяжелое для системы время, до лета 1992 года.

Для пришедших позднее в выслугу засчитывалась только половина срока обучения.

Маштакову, останься он в прокуратуре, тоже пенсия не за горами маячила. Но жизнь, она сослагательного наклонения не признаёт. Обратная дорога в прокуратуру Михе закрыта наглухо.

Все знающие Маштакова единодушно сходились на том, что как работник он незаурядный, а временами даже талантливый, но ведь пьющий, стервец, а потому – абсолютно непредсказуемый.

Тогда как система правоохранительных органов нуждается в стабильности.

Саша Веткин, старший помощник Острожского прокурора, советник юстиции, в последние годы тоже заметно преуспел на алкогольном фронте.

Наконец понял он радость осознанного похмелья, очертя голову мог гулять по два-три дня кряду. Потом, правда, на разные сроки (до ста дней!) уходил в завязку. «В Тибет», как говорил один его жлоб-псевдодруг, зная любовь Веткина к восточной культуре.

Бывший прокурор города Данилов Сашу ценил за светлую голову и порядочность. Классный чин ему пробил, выше установленного потолка. Старпом-то – должность «майорская», а Веткину в порядке поощрения «подполковника» присвоили, по прокурорской «Табели о рангах» – советника юстиции. При этом Веткин в силу собственной инертности отказывался идти на повышение. По характеру он похож был на героя русской народной сказки Емелю, тоже не любил с печи слезать. С годами начальство махнуло на него рукой, он перестал глубоко пахать, искал лёгкие пути решения поставленных задач. Не надоело ему пока только гособвинение в суде поддерживать. Учитывая бесценный опыт, язык подвешенный и завидную логику, Веткина посылали в самые сложные дела, против самых зубастых адвокатов биться выставляли. То, что авторитету Клычу по «двести двадцать восьмой» за сбыт наркотиков судья Белецкая дала все-таки реально, пусть и ниже низшего, во многом таки Сашина заслуга. Процентов на тридцать верных! Ни одна собака в Остроге не тявкнет, что старший помощник прокурора Веткин может взять. Подкатывать к нему бесполезно. С женою Саша лет пять как развелся, алименты на дочь платит. Потом сожительницу подыскал, гинеколога Кржеминскую Веру Ипполитовну. Маштаков, подвыпив, не раз приятеля предупреждал, что этот его мезальянс со специалистом по нижним дыркам добром не кончится. – Брат, эта тигровая акула схавает тебя с верхней одеждой вместе! С капюшоном! Все полтора года, пока Веткин жил во грехе с гремучей сожительницей, Миха был объявлен в их квартире персоной нон грата. Наконец, Веткин прозрел. Вере Ипполитовне, всерьёз вознамерившейся заставить его ходить каждый день в костюме с галстуком, добиться улучшения жилищных условий и встать в резерв на должность заместителя прокурора, было указано на входную дверь. Причём склонный к рефлексии Саша долго потом переживал за свой демарш. Не везло ему на баб в этой грешной одноразовой жизни. Последние шесть месяцев Веткин обитал в однушке улучшенной планировки на Строителей. На холостяцком деле Саша возлюбил кулинарные телепередачи. В качестве прямого руководства для действия. Ни одного «Смака» с Макаревичем в главной роли не пропускал. Миха не поддерживал приятеля в поклонении перед кумиром семидесятых, давно сошедшим в тираж, променявшим творчество на кулинарные эксперименты.

Сегодня Веткин пребывал с заслуженного похмелья; утром он поправился, поэтому фундаментального блюда типа какого-нибудь гуся, в яблоках запеченного, не осилил. Но свинину в фольге в духовке запёк, ароматную, с хитрыми специями. И о гарнире позаботился, картошки кругляшами сварил.

Маштаков, когда ему Саша дверь настежь радушно распахнул, от одурманивающего запаха зажмурился и головой затряс.

А при виде холодных закусок – бочковой вилковой капусты, солёных огурцов пупыристых темно-зелёного окраса, тяжёлых с виду соленых же помидоров со съёжившейся кожицей, открывающей мясистые бока, Миха практически дара речи лишился.

В природе не существует доводов, чтобы не выпить русскому человеку под такую закусь.

Из холодильника, из морозилки по-антарктически промерзшей, хозяин извлек бутылку «Шуйской» водки. Внимательный Маштаков углядел в пустынной камере морозилки донышко ещё одной поллитровки.