Абир Мукерджи - Человек с большим будущим

В столовой гудели голоса постояльцев. Полковник уже спустился. Впервые я видел его за завтраком. На нем был крахмальный воротничок и галстук, стиснутая челюсть выдавала его раздражение. По другую сторону стола восседала миссис Теббит, облаченная в свое лучшее воскресное платье, а между ними расположились Бирн и молодой человек, которого я раньше не встречал.

– Вот и он! – воскликнула миссис Теббит с утрированным восторгом, когда я вошел в столовую. – Наш капитан Уиндем!

«Наш капитан Уиндем? – подумал я. – Она что, вознамерилась меня усыновить?»

– Капитан, – щебетала она, – прошу вас, проходите, садитесь, рядом со мной есть место.

Я повиновался и сел между ней и дверью.

– Мы читали о ваших подвигах в утренней газете, – объявила хозяйка, триумфально размахивая свежим номером «Стейтсмена». Заголовок на первой полосе гласил:

– Там подробно рассказано о том, – подхватил полковник, – как вы подстрелили и изловили этого негодяя кули. Полагаю, вы преподали ему хороший урок.

– Я никого не подстрелил, полковник, – возразил я устало.

– Не сомневаюсь, что вы устроили ему примерную взбучку, – усмехнулся он. – Я уверен, мой мальчик, что вы делали только то, что должны были делать.

Я пробежал глазами заметку, в которой, конечно же, приводилось мое имя.

Пока служанка несла мне завтрак, постояльцы «Бельведера» накинулись на меня с расспросами.

– Скажите нам, капитан, – напирала миссис Теббит, – он уже признался?

– Я не имею права об этом говорить, миссис Теббит.

– Готова спорить, что нет, – продолжала она. – Они никогда не признаются. У них духу не хватает признать свою вину и предстать перед судом. Наверняка молил пощадить его. Но вы должны проявить твердость, капитан. Твердость – единственный язык, который понимают такие люди. Дайте им палец – они всю руку отхватят! – Она бросила взгляд на мужа: – Так всегда говорит полковник. Правда, дорогой?

Старик, судя по всему, не слышал ни единого слова из речи своей благоверной.

Я приступил к омлету. Остывший и резиновый, он был значительно лучше всех предыдущих блюд, выходивших из чистилища – кухни миссис Теббит. Я заглатывал его с рвением кальвиниста в Судный день и поглядывал через стол на Бирна. С тех пор, как я спустился в столовую, он хранил молчание. Возможно, все свои силы он израсходовал на завтрак. А может, Теббиты просто не давали ему и рта раскрыть.

– А где Питерс? – поинтересовался я у него.

– Вчера вернулся в Лакхнау, – ответил Бирн, продолжая что-то пережевывать. – Его процесс закончился в пятницу. – Он отхлебнул чая. – Итак, вы поймали Призрака, капитан? Впечатляюще. Ведь он уже не один год скрывался от правосудия.

– Четыре года! – подхватила миссис Теббит. – Четыре года он был в бегах, и они не могли его изловить. И вот наш капитан Уиндем нашел и арестовал его меньше чем за две недели. Я всегда говорила, что настоящий англичанин быстро с этим справится. С тех пор, как они начали назначать индийцев на ответственные должности, полиция покатилась в тартарары.

– Как и все остальное, – буркнул полковник.

Я закончил завтракать и, извинившись, попрощался.

– Конечно, капитан, – сказала миссис Теббит. – Мы все понимаем. Вам надо работать. – Она повернулась к мужу: – Мне просто не терпится рассказать викарию о том, как наш капитан Уиндем подстрелил этого негодного террориста!

Оставив их обсуждать поимку террориста, я вышел на улицу. Было душно. Приближалась гроза. Салман сидел среди других рикша валла на углу площади. Я окликнул его. Он что-то коротко сказал своим товарищам, поднял рикшу и подошел ко мне.

– Доброе утро, сахиб, – поздоровался он, с беспокойством поглядывая на небо. Вероятно, тоже заметил перемену в воздухе. Потом опустил рикшу и прикоснулся рукой ко лбу.

Я кивнул, забрался на сиденье.

– Лал-базар, чало.

Несокрушим ждал меня у двери в кабинет. Погруженный в мысли, он стоял, прислонясь к стене, и постукивал по полу своей лати.

– С добрым утром, сержант.

Он мгновенно выпрямился и отдал честь.

– С добрым утром, сэр.

Несокрушим последовал за мной в кабинет, но в дверях замешкался. На столе меня ждала еще одна желтая записка, на этот раз от Дигби. Датирована она была вчерашним вечером. Дигби договорился с подразделением «Эйч» о переводе Сена. Их люди должны приехать за арестантом в девять утра. Я смял записку и швырнул в корзину для бумаг. Комок стукнулся о край корзины и упал на пол.

– Все в порядке, сэр? – спросил Несокрушим.

– Все нормально.

В конце концов, не произошло ничего неожиданного. Мы с самого начала знали, что рано или поздно подразделение «Эйч» доберется до Сена. Но это не значило, что я должен этому радоваться.

– Военная разведка сегодня утром приедет за Сеном, – сказал я. – Пойдемте расскажем ему новости.

Мы спустились в подвал. За ночь помещение приобрело международный душок. К сборищу местных арестантов добавилась пестрая коллекция моряков из разных стран, и вонь рвоты и испражнений проникала повсюду. Камеры были набиты под завязку. Калькутта – портовый город, а портовый город – это моряки в увольнении, которым нечем заняться, кроме как спускать жалованье на выпивку и шлюх. Европейцы, африканцы, даже несколько китайцев вповалку валялись на каменном полу в тяжком похмелье.

Сен, однако, был на особом положении. Как политический заключенный, он находился в камере один. Он лежал на нарах, но не спал, и выглядел получше, чем накануне. По крайней мере, кожа его обрела более-менее нормальный цвет. Не без усилий он приподнялся на локтях.

– С добрым утром, господа, – на худом лице появилась кривая улыбка. – Чему обязан таким удовольствием?

– Сегодня утром вас передадут военной разведке, – сказал я. – Кажется, ваша мечта посмотреть на Форт-Уильям скоро исполнится.

Он принял новости стоически:

– Это не так уж важно. Обвиняют ли меня в убийстве мистера Маколи?

– Окончательный список обвинений будет предъявлен после того, как вас допросят в подразделении «Эйч», но да, предварительно это одно из обвинений.

Он встретился со мной взглядом:

– Понимаю, капитан.

Я оставил Банерджи с тюремщиком готовить Сена к переводу и ушел, надеясь раздобыть себе чашку кофе.

Кофе я не нашел. Вместо этого в меня вцепился какой-то пеон. Оказалось, что Доусон и его люди прибыли на час раньше условленного. Как бы я к ним ни относился, им точно нельзя было отказать в энтузиазме. Я отправился в вестибюль, где меня ждал полковник в сопровождении, как мне показалось, целого взвода гуркхских стрелков.

– Вижу, вы решили не испытывать судьбу, – заметил я. – Уверяю вас, на самом деле не такой уж он и опасный. Главное не давать ему выступать с речами.