Мария Тович - Сова плавает баттерфляем

– Ваня – это ваш муж?

– Да, тот, что гоняет фуры по стране. Не представляешь, сколько мне пришлось его уговаривать проехать по жилому кварталу! Но когда он узнал, ради чего я так настаиваю, то согласился. Итак, ты, как и договаривались, уже стоял на нужном месте. Мост отлично просматривался с твоей точки. За день до этого я пробежалась по маршруту, чтобы убедиться, что ты увидишь всё, как полагается.

Мира надела самое яркое пальто, чтобы ты заметил её издалека. Я стояла, спрятавшись за углом дома, и ждала своей очереди. Ваня позвонил, что подъезжает. Мира и Тёма пошли по мосту. Кажется, она даже помахала тебе оттуда.

Паша кивает. Его лицо напряжено, видно, что он пытается уместить всё это в голове.

– Потом на мосту появился Ваня на своей многоножке. Так я называю его машину, её вишнёвый кузов напоминает мне голову насекомого.

Машина заслонила тебе Миру, и ты не мог видеть, как она выкинула в реку телефон, шапку и шарф, как Ваня открыл пассажирскую дверь, как Мира протянула ему Тёму, а потом забралась в машину сама. Они проделали это очень быстро, это заняло времени меньше, чем я рассказываю.

А дальше на мост, или, можно сказать, на подмостки, вышла я. Пришлось для маскировки напялить платок и очки. Всё-таки мы с Мирой сёстры, и я боялась, что ты можешь что-то заподозрить. Но ты был в шоке. Мы на это и рассчитывали. Тогда я поверила в то, что у нас всё может получиться.

– Ты хочешь сказать, что Мира не прыгала с моста? – Паша перестаёт выкать.

– Да, они с Тёмой сейчас в той квартире, которую я снимаю.

Паша неловко вскидывает руку ко лбу, нечаянно задевая локтем парня в наушниках, проходящего мимо. Сколько же здесь народу! Как будто весь город набился в одно кафе.

– Она живая?! И Тёма! Выходит, они не падали с моста?!

Мне хочется, чтобы он говорил тише. Блондинка, сидящая по соседству, повернулась и с любопытством посмотрела на нас.

– Да нет же, говорю.

Паша шумно выдыхает. Трёт лоб и глупо улыбается. Но потом будто что-то вспоминает и внезапно хмурится:

– Вы меня разыграли?!

– Нет, не тебя. Но и тебя тоже. Так получилось. Иначе как заставить всех думать, что человек погиб? И главное, чтобы Стас поверил и не искал Миру.

Надо было организовать очевидцев. Я могла бы сама дать показания, но в паспорте у меня такая же фамилия, что и у сестры. Мы обе остались при девичьих. Полиция сразу бы заметила это. Нанять свидетелей рискованно, да и кто бы согласился? Важно, чтобы свидетель верил в то, что говорит. Ты поверил.

– Получается, что я соврал. Я написал то, чего не видел. Как вы могли так подставить меня?!

– У нас не было другого выхода. Я уверена, если бы мы это не устроили, Мира бы погибла на самом деле.

– Почему она не обратилась в полицию? Не сняла побои?

– Много ли ты знаешь случаев, когда сажали мужей, мучающих своих жён? Да ещё если мужик с деньгами? Были на твоей памяти такие прецеденты, Паша?

– Я только регистрирую сообщения, а не раскрываю их, – он хмурится, потом резко меняется в лице. – Но ведь из-за вас погиб человек. Стас! Он не вынес того, что его семьи больше нет. Если бы не весь этот цирк, здоровый мужик не сиганул бы из окна.

– Здоровый мужик? – я слышу свой голос, будто со стороны.

Ну да… здоровый. Успешный, образованный, спортивный, в самом расцвете сил. Вот как воспринимают Стаса другие люди.

– Ты думаешь, он страдал? Не мог пережить потерю?

– Я разговаривал с ним. Вообще-то он не был похож на убитого горем человека, но некоторые люди умеют хорошо скрывать свои чувства.

Я напрягаюсь всем телом:

– Когда ты с ним разговаривал?

– Приходил после того, как Мира, ну это… после случившегося.

– И о чём вы говорили? – я пытаюсь не выдать своего волнения. В ушах шумит кровь. – Ты рассказал, что Мира приходила к тебе?

– Нет… конечно, нет. Просто расспрашивал о Мире, о том, как они жили. Ну, вроде как сведения собирал для расследования.

– И всё?

Паша, Паша… что же ты такое сказал, что Стас догадался?

– Вспоминай. Что ты ещё сделал или сказал тогда? – требую я.

Паша не ожидает от меня такого напора. Он колеблется:

– Ну… я…. Мира у меня браслет забыла, я хотел вернуть чужое и просто кинул его в один из ящиков.

Вот! Вот почему Стас заподозрил неладное. От природы педантичный, до оскомины аккуратный. Он, конечно, заметил, что вещь лежит не на своём месте. Потом, вероятно, позвонил нашему отцу. А старый, ни о чём не подозревая, надиктовал мой номер.

– О чём вы задумались? – спрашивает Паша.

– О Стасе.

– Вы жалеете его?

– Поверь мне, он не переживал из-за случившегося.

– Да откуда вам знать? – не понимает Паша.

Я резко встаю из-за стола и иду к стойке, чтобы расплатиться.

– Почему вы так уверены, что он не страдал? Вы не можете знать, что творится в душе у другого, – кричит мне в спину он.

Я не отвечаю. Накидываю пальто, натягиваю шапку поглубже и выхожу на улицу.

Потому что в тот вечер я была у Стаса. Но Паше знать об этом совсем не обязательно.

На улице холод. Поёживаюсь от резкой перемены температуры, ощущая на коже лёгкое покалывание вечернего морозца. Зима не хочет сдаваться.

Паша выскакивает следом за мной, и дверь больно хлопает его по спине.

– Ой, извините, пожалуйста. Вы так быстро убежали. Мы не договорили.

Он опять со мной на «вы».

– Я всё тебе сказала. Тебя мучили вопросы, теперь ты можешь успокоиться и жить дальше, – решительно иду к переходу.

– Но я хочу увидеть Миру, убедиться, что с ней всё в порядке, – Паша преследует меня, не отставая.

– Не веришь мне на слово? – останавливаюсь и строго гляжу на него. Свет фонаря бьёт ему в спину, обрисовывая лишь тёмный силуэт.

– Верю. Просто…

– Ей сейчас не до встреч с одноклассниками, – отрезаю я и разворачиваюсь, чтобы уйти.

– Почему Виталина звонила в третий раз? В чём был смысл? – бросает мне в спину Паша.

Вот ведь дотошный! Я ждала и боялась этого вопроса.

– Не знаю, о чём ты говоришь.

– Мне позвонила женщина, представилась Виталиной и сказала, что дома у Миры может произойти что-то ужасное. Это было в тот день, когда погиб Стас.

– Совпадение. Ведь это произошло не через два дня. Значит, я тут ни при чём.

– Вы явно что-то не договариваете. Что вы скрываете?

– Слушай, хватит. Игра закончилась. Просто порадуйся, что Мира жива. Ей и её ребёнку больше ничего не угрожает.

Такой ответ Пашу не устраивает. Прищурился, молчит, кадык на его гусиной шее то поднимается, то опускается. Всё ли правильно я сказала, мог ли он уловить в моих словах ещё что-то?

– То есть ей больше не угрожает Стас, – по слогам выговаривает Паша.

Нужно заканчивать разговор. Зря я вообще пожалела этого мальчишку!