Лана Прозак - Очищение

– А какой реакции вы ожидали от отца, показывая тело его сына в таком состоянии?

– А чего вы хотели от нас, привезя отца на опознание тела без предупреждения?

– Тоже верно.

– Короче. Забирайте его и везите куда хотите. Я всё сделал, что было в моих силах. Мне ещё отчёт надо доделать.

– Я вас поняла.

Тайнова подошла к двери маленькой комнаты и неторопливо её открыла. Мужчина всё ещё в тапочках и трико сидел на табуретке, оперевшись спиной на обшарпанную стену. Одной рукой он прикрывал лицо, а другой сжимал маленькую фотографию с изображением сына. Он плакал.

Еву трудно разжалобить, она не помнила, когда в последний раз её сердце сжималось от сострадания, но это был тот самый момент.

Мужчине чуть больше сорока лет, но трудности жизни отразились на его лице множеством глубоких морщин. Он был очень худой, и от этого его майка, когда-то белая, а теперь серо-жёлтого цвета, болталась на нём как на вешалке. Трико выцвело и от долгой носки вытянулось в коленях, на одном тапочке зияла дырка, и из неё выглядывал большой палец правой ноги. Но больше всего привлекали внимание руки мужчины: жилистые, сильные, с сухими мозолями, загрубевшие от тяжёлой работы. На левой ладони отсутствовал мизинец, а на правой на большом пальце почернел ноготь, видимо, от недавно полученной травмы. И этот человек, привыкший ко всем невзгодам и перипетиям существования, сейчас сидел и плакал на маленьком стульчике, прикрывая свои глаза ладонью без мизинца.

– Сначала Он забрал её, – тихо заговорил отец убитого мальчика, – а теперь забрал и его. Чем я так Его прогневал? – он убрал ладонь и посмотрел на Тайнову молящими, опухшими от слёз глазами. – Посмотрите на меня. Я ничего никогда не просил себе. Жить бы только счастливо. Что мне нужно-то? Чтобы покушать было и передачу вечером посмотреть. Я работал-работал. На двух работах работал, вон на одной палец себе оттяпал. Я всё хотел, чтобы жена счастлива была и ребёнок. Работал-работал. А Он сначала её забрал. Жену пьяный водитель сбил насмерть, когда за хлебом пошла в магазин вечером. Я её очень любил. Понял, что стараться нужно теперь больше – за двоих, чтобы сын ни в чём не нуждался. И его убили, когда он вечером за хлебом пошёл. А у меня больше ничего нет. Вот только тапочки дырявые, трико да майка.

– Сергей Кириллович…

– Я знаю, вам домой ко мне надо. Обыск делать, компьютер забрать, я сериалы-то смотрю. Да и мне надо… Не могу же я своим видом семью позорить, и так в парке дел наворотил. И к вам в участок так ехать слишком стыдно, на допрос… Вот только я балалайку свою дома забыл, не знаю, как вызвать такси.

– Балалайку? – Тайнова находилась в смятении, она не могла подобрать правильных слов, чтобы утешить этого человека.

– Телефон. Это я так телефон по привычке называю.

– Я вас отвезу, если вы не против.

– Да, конечно.

Сергей Кириллович, так звали отца убитого мальчика, приподнялся со стула, но, не справившись со слабостью и головокружением, осел обратно. Тайнова подошла к мужчине и помогла ему встать.

– Думаешь, это нормально? – Зобов озадаченно смотрел на плакат, висящий на выцветших обоях.

– Думаю, что вполне. Мальчику было двенадцать лет, переходный возраст уже начался. Может быть, это эмблема современной рок-группы.

– Ну, не знаю, по мне, этот плакат больше похож на рекламу сатанинской секты.

Тайнова вплотную приблизилась к плакату, пытаясь разобрать еле заметные, напечатанные мелким шрифтом надписи.

– Нет. Вот тут написано: «Концерт группы «Защитники Ада» пройдёт девятнадцатого октября две тысячи семнадцатого года в …». Это рекламный плакат концерта, который прошёл в том году. Что тебя так удивляет, Зобов? У тебя в юности не висели постеры любимых групп?

– Но не такие! Была пара плакатов группы Prodigy, и всё.

– Ах, ну да, на плакатах этой группы ничего подобного же не было, только птички и цветочки. Ребят, давайте поаккуратнее! – Ева отвлеклась от разговора с Зобовым и прикрикнула на сотрудников полиции, производивших обыск в квартире. – Мы здесь по приглашению хозяина, не будем устраивать погром, он не подозреваемый… пока ещё.

Сейчас они с Зобовым и ещё парой сотрудников осматривали квартиру Сергея Кирилловича. В уголке прихожей теснились понятые, с озадаченным и заинтересованным видом следящие за происходящим.

– Зобов, ты тут ещё осмотрись и проследи за ребятами. А я пойду к пока пострадавшему, побеседую с ним. Думаю, мы дали ему достаточно времени, чтобы привести себя в порядок.

Ева вышла из комнаты мальчика, прошла по коридору и повернула направо в зал, который по совместительству также служил родительской спальней. Сама по себе квартира выглядела достаточно ухоженной для проживающих в нём отца-одиночки и двенадцатилетнего мальчика, конечно, чувствовалась нехватка женской руки, но всё находилось на своих местах, и даже пара зашарканных, но чистых ботинок отца сконфуженно лежала на полочке в уголке прихожей.

Зайдя в зал, Тайнова не обнаружила Сергея Кирилловича. Она несколько минут озадаченно посмотрела по сторонам и наконец решилась его позвать:

– Сергей Кириллович? – по коридору со стороны кухни послышались быстрые семенящие шаги. Мужчина показался в дверях зала с подносом в руках, на котором стояли чашки с чайником и блюдце с конфетами и печеньем. – Не стоило беспокоиться.

– Да что вы, какое беспокойство. Но лишним точно не будет. Следователь Тайнова, вы присаживайтесь в кресло.

– Спасибо. Сергей Кириллович, я хотела бы поговорить с вами о вашем сыне. Вы не замечали, не общался ли он с подозрительными людьми, или, может, вам кто-то не нравился из окружения сына?

Отец не спешил отвечать на вопрос Тайновой, он аккуратно поставил поднос на журнальный столик, медленно присел на край диванчика и, сомкнув пальцы рук в замок, опустил голову. Классический костюм с металлически-серым отливом, в который переоделся Сергей Кириллович, смотрелся на нём нелепо: он был на несколько размеров больше обладателя, в некоторых местах на ткани виднелись затёртые пятнышки, штанины брюк казались слишком широкими и больше походили на клёш. Массивный широкий галстук словно удавка затягивал шею мужчины, и голубоватая рубашка, которая из-за неправильного покроя во все стороны топорщилась из-под пиджака, также явно была велика Сергею.

– Сергей Кириллович? Вы чего-то боитесь? Боитесь мне что-то рассказать?

– Нет. Я просто хочу правильно подобрать слова, чтобы вы всё верно поняли. Я не очень умею грамотно говорить, – взор мужчины всё так же блуждал по паласу. – Мой сын – хороший мальчик. Был хорошим мальчиком. Это чтобы вы понимали… Он был странным, но хорошим. Как сказала его классный руководитель, «необычный». Меня в школу вызывали пару раз, но не потому, что он дрался или ещё что-то там, нет… Он был необщительный, друзей не было. Всегда за партой один сидел, да и другие мальчики его дразнили, иногда поколачивали, но не сильно, вот поэтому в школу и вызывали. В общем, друзей в школе не было, а если и были, то вы лучше у Ирины Викторовны спросите – это классный руководитель его. Он чаще в интернете в своём общался с друзьями, а когда я его спрашивал, мол, почему не сходите погулять с этими друзьями, он отвечал, что они далеко живут. Вот всё, что я знаю о его друзьях. А тут он кота убил.