Лана Прозак - Очищение

– Вот именно исчезновение, дело о похищении, а не об убийстве, до этого он имитировал убийства.

– Есть множество людей, которые уверены, что девочку убили родители, переборщив со снотворным, а затем избавились от тела. Посмотри, всё указывает на это: поза спящего младенца, нет наружных повреждений. И я не удивлюсь, – Зобов обратился к мужчине в спецодежде, – если выяснится, что причина смерти – передозировка снотворным.

– Ты прав, мы давно поняли, что наш убийца создал свой собственный мир, в котором существуют одному ему известные правила. Теперь мы занимаемся этим делом, – Ева протянула визитку криминалисту. – Звоните мне в любое время и поторопитесь с отчётом о вскрытии. Зобов, иди разыщи Левина, а я ещё раз всё осмотрю.

– Но здесь уже всё осмотрели и…

– Я не сомневаюсь в вашей работе, дайте мне пять минут – и можете сворачиваться.

Криминалист недовольно засеменил вслед за удаляющимся Зобовым, оставив Еву наедине с фарфоровым ангелом и собственными демонами.

– Это я во всём виновата, – перед Тайновой на больничной койке сидела девушка тридцати двух лет – Милонова Людмила Сергеевна, мать убитой девочки. За прошедшие два дня это первые слова, которые произнесла мать после опознания тела её трёхлетней дочери. Она упала в обморок прямо в морге, а когда пришла в себя в больнице, то не проронила ни слова. Её лечащий врач утверждал, что это посттравматический шок. Около кровати безутешной матери дежурили и Зобов, и Голова, но повезло, как всегда, Еве.

– В чём вы виноваты? – аккуратно, тихо, боясь спугнуть удачу, спросила Тайнова.

– Я виновата, что мою дочь забрали ангелы.

«Только не это, – Ева взглянула на стоящих около двери врачей, которые в ответ на её вопросительный взор пожали плечами. – Не будь психически больной».

– А вы видели этих ангелов?

– Нет… Но это были они… Я думала, они уйдут, я думала, они оставят мою дочку после пожертвований, но они остались и забрали. Хотя он обещал мне… – девушка наклонилась к Еве и еле уловимым шёпотом произнесла: – Но он ошибся…

– Кто он? – так же шёпотом, подыгрывая женщине, спросила Тайнова.

– Помощник… Помощник… Помощник… Помощник! Помощник! – её шёпот превратился в истерический вой, а тело забилось в конвульсиях.

Ева успела отскочить в сторону, прежде чем два крупных медбрата, также наблюдавшие за допросом, среагировав на изменения в поведении пациентки, подбежали к ней, чтобы надеть на неё смирительную рубашку.

«Почему ты позволяешь себе быть настолько слабой… – думала Тайнова, стоя в паре шагов от извивающейся женщины и двух мужчин, безуспешно натягивающих на её тело смирительную рубашку. – Почему ты не борешься? Я тоже видела боль… Я видела, как мою маму забили до смерти, но я не сошла с ума… Почему мой мозг вынес это, а твой нет? Где та иллюзорная грань между болевым порогом душ разных людей? Мне было отмерено больше боли, чем тебе? Это я не знаю, где похоронена мама, это я страдала в приюте, а потом в интернате! Это я до сих пор страдаю от непринятия меня другими людьми, но я всё равно здесь, чтобы поймать убийцу твоей дочери! Так почему я не сдаюсь, а ты… А ты сдалась! Соберись, мразь!»

– Вам здесь не место! – один из врачей схватил Еву за руку и почти вышвырнул её из палаты. – В таком состоянии вы от неё вряд ли чего-то добьётесь!

– Когда с ней можно будет поговорить? – этот резкий рывок вывел Тайнову из абстракции самых тёмных мыслей, и теперь, глубоко дыша, она старалась как можно быстрее снова стать нормальной. – Уточню свой вопрос… Когда… Кода она… Точнее, когда её мозг начнет функционировать?

– Её мозг функционирует. Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, – Ева почти шипела, – когда мы сможем получить от неё информацию без окружающих её ангелов, эльфов, гномов и грёбаных домовых?

– Возможно, никогда… – доктор приложил одну руку ко лбу Евы, а другой рукой проверил пульс. – Следователь Тайнова, вы плохо выглядите.

– Это моё стандартное агрегатное состояние. Что значит никогда?

– Давайте поговорим в моём кабинете.

Кабинет главного врача платной больницы источал запах роскоши и фальши. За деревянным столом из массива дуба стояло красное стёганое кожаное кресло с высокой спинкой. Белые стены кабинета украшали многочисленные дипломы в золотых рамках, а в воздухе витал аромат успокаивающих благовоний, исходящих от палочек, расставленных по всему периметру кабинета на полочках из зебрано.

– Хотите воды?

– Хочу ответы, – полностью успокоившись, Ева села на более скромное кресло из искусственной кожи. – У вас дорогая больница.

– У нас дорогие клиенты и дорогие врачи. Здесь лучшие специалисты. Если мы не сможем вылечить клиентку, то не сможет ни…

– Кто! Здорово… Только оставьте вашу заученную речь для богатых родителей этой самой клиентки. Мне нужны результаты. Я должна знать: это вообще возможно или нет? Она на данный момент самый главный свидетель. Если она не заговорит, то у нас будет больше жертв, и, возможно, – Тайнова взглянула на фото, скромно стоящее на самом уголке стола, где счастливо улыбались двое взрослых и ребёнок, – это будет ваша дочь… Хотите найти её в баке из-под мусора?

– Прекратите! – доктор на секунду потерял самообладание и вскочил из-за стола. – Прекратите…

– Тогда говорим?

– Я не шутил, когда говорил, что у нас работают хорошие специалисты. И лучший из них – я. Мы не из тех, кто берёт деньги и не лечит, мы из тех, кто берёт большие деньги и выясняет, что не так с пациентом. И у её родителей эти деньги есть.

– Это я знаю. Деньги есть…

– В ваших больных глазах читается вопрос: «А толку?». А он есть! Я не могу сказать, когда она придёт в себя, и не могу сказать, придёт ли она в себя вообще. Но мы можем из её больных фантазий вычленить суть, для вас это больше, чем ничего… Я поднял записи всех её заболеваний, запросил карточки из больниц и понял, что такое состояние наступило не мгновенно. Это долгоиграющая пластинка. Всё началось после того, как она родила. Послеродовая депрессия усугублялась виной от предшествующего аборта.

– Аборта?

– Да. Вам не сказали её родители на допросе?

– Их допрашивали мои коллеги, но, видимо, нет… Не сказали.

– Она делала аборт в возрасте восемнадцати лет от мужа, точнее, в то время он был её молодым человеком, но родители настояли на аборте. Потом она вышла за этого мужчину замуж, и они долгое время не могли заиметь детей. Но четыре года назад при помощи ЭКО случилось чудо. К сожалению, у пациентки развилась глубокая форма послеродовой депрессии.

– А она до этого делилась с кем-нибудь мыслями по поводу наказания, ангелов, помощника?