Лана Прозак - Очищение

– Разве он не может совмещать в себе три типа? – окончательно запутавшись в размышлениях доктора, уточнила Тайнова.

– Конечно, может. Но это маловероятно. В любом случае это не секта. Люди, которых вы описали, не пошли бы в столь неоднозначное заведение. Да и его «вера» не позволила бы ему играть на этом. Я уверен, что вам нужно искать нечто другое.

– Что значит «его «вера» не позволила бы ему играть на этом»? Я думала, наоборот, он в этом хорошо разбирается, подкован в этом вопросе.

– Он явно рос в религиозной обстановке. Это та часть его жизни, которая слишком ценна для него, и я не думаю, что он стал бы кощунствовать по этому поводу. Здесь нечто другое.

– Что именно?

– Вы, скорее всего, знаете, что сейчас существует много групп анонимных алкоголиков или анонимных наркоманов?

Тайнова кивнула.

– Наравне с ними существуют группы анонимной психологической помощи. Естественно, если у человека есть деньги, то он пойдёт к личному психологу, а если нет? Если нет, то он пойдёт в такую группу, где за символическую плату найдёт помощь. То, что вы рассказали о жертвах, по моему мнению, не воспринималось ими как грех, скорее, они нуждались в помощи другого характера. К сожалению, такие группы никак не контролируются. У меня есть знакомая, у которой двадцать лет назад умерла маленькая дочка, её сбила машина. Так вот, она является практикующим психологом днём, а вечерами абсолютно бесплатно ведёт группы для родителей, потерявших детей, – врач почесал лысый затылок и продолжил: – Вернёмся к нашему больному. Возникает вопрос: если не грех людей подвиг убийцу сделать выбор, то почему именно эта жертва, а не другая? Как я уже говорил, у человека, страдающего именно этой формой бреда, часто возникает вымышленная эмпатия. Больной думает, что человек делает ему намёки, импонирует, невербальным поведением просит помочь. Смею предположить, что в рамках этой связки на групповых занятиях убийца почувствовал с жертвами связь, думая, что они его понимают и дают своего рода молчаливое согласие на участие в его миссии.

– Вы думаете, что убийца может быть психологом или психиатром?

– Нет. Я повторюсь: такие группы сложно контролировать. А если не поступают жалобы в полицию, то их и не найти. Некоторые существуют год или два, а потом прекращают свою деятельность… Чтобы претвориться психологом, нужно всего-навсего быть хорошим актёром, а не специалистом. А такие люди могут быть хорошими актёрами.

Не отдавая отчёта в своих действиях, Тайнова встала из-за стола. Ворох полученной информации, словно вколотый в сердце адреналин, заставлял мозг работать на полную силу своих возможностей, а закипающая в венах кровь не позволяла сидеть на стуле. Она ходила из одного угла кабинета в другой, совершенно не обращая внимания на спокойно наблюдающего за ней врача. Рассуждения Мясникова систематизировали и разложили по полочкам воображаемых шкафов все запутанные данные, пока не наткнулись на препятствие.

– В глазах его я вижу свет, Иисус придёт, спасенье есть. Иисус придёт…

– Вы что-то сказали? Вы сейчас говорите шёпотом.

– Есть ещё кое-что. Изначально именно это заставило меня пришить к делу религиозную подоплёку, – Тайнова повторила стихотворение, найденное в записной книжке Олеси. – Эти строки заставили меня задуматься, что девочка попала под влияние религиозной секты.

– Или убийца поделился с ней своими фантазиями. Она могла воспринять их как нечто романтическое, вдохновляющее, но никак не реальные действия. Возможно, она была ему близка.

– Это многое проясняет… Илья…

– Петрович. Но зовите меня просто Илья, вы же зовете Антона Антоном, а мы с ним одногодки.

– Вы выдвинули три версии, или, как вы выражаетесь, связки. Какая из них, если принимать во внимание только услышанную от меня информацию, вам кажется наиболее вероятной?

– Связка «Имитация – Иисус». Но! И это важно! Одинаково возможна любая из них, также возможно, что я глубоко заблуждаюсь и не стоит делить их на связки. Человеческий разум словно…

– Марианская впадина, – закончила фразу за Мясникова Ева.

Доктор, похожий на Слендера, улыбнулся и сел за стол.

– Да. У нас с Антоном был общий преподаватель, он любил эту фразу, – мужчина задумчиво улыбнулся, вспоминая моменты прошлого, вздохнул и продолжил: – Если будет нужна какая-то помощь в расследовании, то я готов помогать на любом этапе, но сейчас мне нужно идти. Работа не ждёт. Особенно моя работа. Звоните мне в любой день с девяти утра до трёх.

– Могу я поговорить с вашей знакомой, которая ведёт группу психологической помощи?

Доктор Мясников одной рукой снял со стула курточку Тайновой, а другой прихватил с уголка стола повязку на глаз.

– Вы забыли.

Ева вышла на кричащую весной улицу. Свет дня обжёг роговицу измученного глаза.

«Пять пропущенных звонков? Я перезвоню позже, сейчас важнее Зобов, – нервно натягивая повязку на глаз, набирала телефон Дениса Тайнова. – Зобов, возьми трубку! Зобов, возьми трубку!»

– Да. Я занят.

– Занят не в том ключе. Забудь о сектах. Хорошо?

Молчание на том конце трубки заставило Тайнову повысить голос:

– Зобов, хорошо?!

– Объясни?

– Ищи любые напоминания о группах психологической помощи! Любые!

– Я потратил на это целый день.

– Значит, начни сначала! Убери наркоманию, алкоголизм, детей. Понял?

– Есть, сэр!

«Когда успело стать так жарко? – девушка взглянула на затянутое облаками небо. – Почему так жарко? Солнца же нет?»

Она давно обещала себе записывать все разговоры в блокнот, но каждый раз нарушала это обещание. Ей везло только в одном – она всё хорошо запоминала, кроме цифр. Сейчас записная книжка находилась у неё в руках, и там красовался номер той самой знакомой Мясникова, которая вела группу. Но пять пропущенных звонков с неизвестного номера настойчиво предлагали Еве перезвонить именно им, а не поддаваться искушению набрать новый номер.

– Я говорил, что так, я же говорил?

Еву отвлек детский голос. Он доносился из-за дерева, ветви которого огибали одинокую жёлтую лавочку, неуместно стоящую на зеленеющем газоне территории отдыха психиатрической больницы.

Тайнова сделала шаг. Она хотела рассмотреть говорящего. Её сознание отказывалось принимать тот факт, что группа вполне взрослых мужчин, сидевших на лавочке, могли так серьёзно дискутировать с ребёнком.

Ева сделал ещё шаг и ещё, пока не увидела мужчину лет пятидесяти, который детским голосом наивно рассказывал о событиях прошедшего дня:

– Я говорил, что подойду и будет так!

Его слушатели заливались искренним смехом. Их жесты, мимика, язык тела источали счастье, веру в правильность их мировоззрения, в правильность их болезни.