Джесс Кидд - Смерть в стекле [litres]

– В чем дело? – шепотом спрашивает его Брайди.

– Тут как в тюрьме, – отвечает он.

– Но ты же можешь проходить сквозь стены.

Руби пожимает плечами.

– Руби, ты сидел в тюрьме? – тихо спрашивает Брайди.

Русалка на плече Руби отворачивается и прячет лицо в волосах. Якорь резко поднимается.

Брайди кивает.

– Подожди меня на улице.

Руби с облегчением смотрит на Брайди и удаляется во внутренний двор.

Брайди с тюремщиком продвигаются по коридорам медленно. По приближении к третьим воротам мистер Скаддер всем своим видом напоминает взволнованную курицу, которая вот-вот снесет невиданное яйцо. В конце концов его прорывает:

– Жестокое убийство местного доктора – так называют это преступление. Хладнокровное убийство. Чудовищное. Так о нем говорят.

Они проходят несколько шагов, и путь им блокируют очередные ворота.

Мистер Скаддер вновь принимается перебирать ключи, по очереди пытаясь вставить их в замочную скважину, пока наконец не находит нужный.

– Суд над сэром Эдмундом еще не состоялся, тюремщик. Пока вина его не доказана, он невиновен.

– Еще как виновен. Они оба полюбили одну бродяжку. – Он отпирает ворота, самодовольно улыбаясь Брайди через плечо. – Ту, что нашли задушенной на церковном кладбище близ Марис-Хауса. Представляете, два джентльмена обезумели от любви к ней – баронет и доктор? А сама она кто такая? Шлюхино отродье! Она околдовала их, одного за другим, когда продавала прищепки.

– Россказни.

– Она выбрала доктора. От горя и ревности баронет убил влюбленную парочку самым жестоким образом.

– Все это фантазии.

– Потом он отчекрыжил доктору голову его же собственной пилой, – продолжает тюремщик. – А потом – и вот это загадка – он отослал его черепушку шеф-повару «Клариджеса» и попросил сварить из нее заливное .

– Невероятно.

– Но потом мы с мистером Хоем сообразили: все дело в голубой крови . Предки сэра Эдмунда сносили головы врагам на поле боя. Да и что только знатные господа не едят в виде заливного!

– Это информация из достоверного источника?

– У нас находится еще один гость Ее Величества, так он вопит, что твой городской глашатай.

Коридор вел в многоярусные галереи.

– Вот мы и на месте. Отель «Ньюгейт», первый этаж. На вашем месте я зажал бы нос, голубушка.

В лицо Брайди ударил жуткий смрад людских несчастий. Она старается дышать неглубоко, через рот. По коридору надзиратели ведут колонну заключенных, скованных, словно свора свирепых псов. Внешне это не люди, а оболочки с затравленными глазами. В тюремных робах, они производят гнетущее впечатление. При виде мистера Скаддера узники с укором смотрят на тюремщика и, волоча ноги, тащатся дальше.

Мистер Скаддер идет впереди, замедляя шаг лишь для того, чтобы постучать своей дубинкой по решеткам или крикнуть что-нибудь «ободряющее».

– Простыня тебя не выдержит, Клементс! – орет он. – Я, пожалуй, подыщу для тебя крепкую веревку.

– Да ты отличный художник, Минтон. Давай отведу тебя в «комнату отдыха»? Разрисуешь ее для нас, любовь моя.

В следующую минуту мистер Скаддер останавливается и оборачивается к Брайди.

– Сюда, голубушка, будьте любезны.

Он отодвигает запор с зарешеченного окошка – размером с глазок, не больше – в верхней части двери.

– Радуйтесь, сэр Эдмунд, пэр Англии, к вам посетитель. Только сорочку не забудьте надеть, сэр, чтоб не сверкать своими причиндалами.

Мистер Скаддер показывает на стул в коридоре.

– Мне с вами войти или здесь подождать?

– Думаю, я справлюсь, – холодно отвечает Брайди.

Мистер Скаддер кивает.

– Лицо у вас как у заправского драчуна. Вы уж его не обижайте.

На сэре Эдмунде Ательстане Берике – лишь ночная сорочка. На подбородке темнеет многодневная щетина, передние зубы он где-то потерял, под одним глазом – синяк.

Такой же побитый, как и сама Брайди.

Он быстро встает и перелезает за койку, затем закрывает руками лицо и съеживается. Если прежде он был сломлен, то теперь и вовсе утратил всякое человеческое достоинство.

– Сэр Эдмунд, это миссис Дивайн.

Он смотрит на нее сквозь пальцы и начинает плакать.

Хоромы сэра Эдмунда в ньюгейтском «отеле» по размеру не больше, чем уборная в Марис-Хаусе. В камере стандартный набор «удобств»: ведро, окно и койка с матрасом. Ему как баронету также выделили одеяло, стул и столик. Остальные повседневные предметы первой необходимости полностью отсутствуют. Нет ни простыней, ни чернильниц, ни сигар, ни писчей бумаги. Нет графинов со светлым портвейном, пряных отбивных, фруктовых желе и чистых полотняных сорочек.

– Я не убивал, – лопочет баронет с непривычной шепелявостью в голосе, появившейся из-за выбитых зубов.

Брайди могла бы научить его, как не шлепать губами.

– Сэр Эдмунд, у нас мало времени. Если кто-то пытается свалить на вас это убийство, вы должны назвать своих врагов. – Она пристально смотрит на него. – Вы имели дела с Гидеоном Имсом?

Сэр Эдмунд качает головой.

– А с человеком по имени Кемп?

Сэр Эдмунд снова мотает головой.

– Значит, вы только вдвоем с доктором отправились на побережье залива Бантри, нашли там девочку и забрали ее у матери?

Сэр Эдмунд тупо смотрит на нее.

– У Эллен Келли, помните? У молодой женщины, что была найдена задушенной на кладбище у часовни близ Марис-Хауса?

Сэр Эдмунд принимается лупить себя по голове.

– Нет, нет, нет!

Брайди подступает к нему, хватает его за запястье. От него невыносимо разит мочой; перед его ночной сорочки насквозь мокрый.

Он снова начинает плакать, но бить себя перестает.

– Вы должны ходить в ведро, сэр Эдмунд, – мягко говорит ему Брайди. – Оно вон там, в углу.

Он немного успокаивается и кивает.

Она отпускает его руку.

– Потом доктор Харбин похитил у вас Кристабель, вероятно, с помощью миссис Бибби. А вы слишком поздно поняли, что ваш верный помощник, даже друг, предал вас, так?

Сэр Эдмунд поднимает на нее воспаленные глаза. В уголках его рта собираются пузырьки.

– Так все было, сэр Эдмунд?

Тот опускает веки.

– Но вы его не убивали, да?

Никакой реакции.

– И Эллен Келли вы тоже не убивали, верно?

Сэр Эдмунд прячет лицо в ладонях и сотрясается от рыданий.

Брайди закрывает за собой дверь камеры. Сэр Эдмунд забился под кровать и выползать из-под нее отказался. Лежит там, сосет большой палец, выставив напоказ все свои «причиндалы». Теперь уже ни слова из него не вытянешь.

Тюремщика нигде не видно. Брайди идет назад по галерее.

– Мисс! – Из окошка в верхней части одной из дверей высовывается заскорузлый палец. – Мисс, из Марис-Хауса!

Брайди подходит ближе к двери. В окошке появляется глаз.